Хозяин Амура

– Здравствуйте! – первым заговорил парень. – Вы к Андрею Юрьевичу? Мастеровые?

Внимательным взглядом осматривая гостей сверху донизу, он задал сей вопрос, не сомневаясь в ответе и оттого показался мужикам то ли взрослее, то ли жизнью умудрённее, а Семён и вовсе растерялся.

– Обождать малость надобно будет. Да вы пройдите за ворота! – продолжил юноша, отодвигаясь в сторону, после чего махнул рукой вправо, – вон туда, где под дубом лавочки. На столе кувшин с водою, холодная ещё!

– Благодарствую, – пробормотал Прохор, заходя на двор.

А внимание парня тут же переключилось на подошедшего к воротам старика с девицей.

– Здравствуйте! Вы к Андрею Юрьевичу? – донеслось до крутивших головами товарищей. – Мастеровой, отец?

Едва друзья расселись на лавке под ветвями огромного дуба, как Семён вдруг заёрзав, аж присвистнул:

– Эй, гля! Мишаня с онгарцем балакает!

– Кто таков будет, Мишаня твой? – нахмурившись, оглянулся Прохор.

– Да приказчик купца Мосолова! Евонные лодьи на Ярославль кажный год водим! Башковитый! Купец его как сына привечает, ласков с ним безмерно…

– А теперича Мишаня к онгарцам податься измыслил! – ухмыльнулся Ермолай.

– День добрый, гости дорогие! – раздался вдруг сильный и уверенный в себе голос, заставивший мужиков обернуться и убрать усмешки с лица. – Меня звать Андрей Юрьевич, я голова каравана, идущего в Ангарию. Нам нужны мастеровые люди, платой не обидим. Каким ремеслом владеете?

– Я плотничаю, – несколько смущаясь, первым начал Ермолай. – Бондарничаю тако же, в кузнице работал, у свояка на мельнице ищо – голос его окреп, так как мужик видел, что онгарец его внимательно слушает и удовлетворённо кивает его словам.

Андрей же достал из папки пачку листов плотной желтоватой бумаги и по оглавлению нашёл нужный лист, после чего спросил:

– Имя, отчество?

– Чего? – не понял плотник, удивлённо захлопав глазами.

– Как тебя звать, да как имя твоего батюшки, – пояснил Леонов.

– Ермолаем зовусь, а батюшку Авдеем величали, да только он ужо три лета назад от лихоманки помер.

– Мда, – покачал головой Андрей. – Ну ладно, значиться так… Ермолай Авдеич. Плотник, бондарь, кузница, да мельница, – бормотал он, записывая информацию. – Фамилии, верно, нет? Ну ничего, потом подберут.

Леонов перевёл взгляд на Семёна.

– Семёном меня кличут, – начал тот. – В бурлацкой артели у старшого в помощниках хожу. Отца Фомой звали, он тоже… Хмельной в Волге утоп.

– Невесело, – нахмурился Андрей. – А бурлаков у нас нету. Но ведь топором махать умеешь, избу поставить, али…

– Сможет, дело-то нехитрое! – вдруг ответил за Семёна Прохор. – Ты, Андрей Юрьич, объясни толком, каковой плата будет, да сколь долго у вас обретаться надобно?

– Так сначала мне надо узнать, что вы можете, – с еле заметной улыбкой терпеливо пояснил Леонов. – По мастерству вашему и плата будет.

– А сколь высока цена будет приказчика купеческого перекупить? – кивнул на Мишку Прохор, прищурив глаз.

Леонов, офицер из морпехов, выполнявший приказы полковника Смирнова – этапировать до Ангары пленных шведов и набрать в Нижнем охочих до переезда или работы людей, поначалу не понял, к чему клонит этот мужик, оказавшийся среди троицы явным лидером. Обернувшись, он заметил как раз ударивших по рукам начальника нижегородской фактории Олега Маслова и Михаила Афанасьевича – выборного человека от вчерашней депутации ярославских и нижегородских купцов.

– Так то человек от купцов пришёл, договариваться о присоединению к нашему каравану. Шесть купцов с нами идут, – объяснил старшему Андрей.

– И Мосолов? – уточнил колеблющийся Прохор.

Леонов кивнул, нетерпеливо постучав по выделанной коже папочки пальцами.

– Тогда и меня пиши в свою бумагу! – воскликнул после небольшой паузы собеседник. – Прохор я, а по отцу Лукич. Старшой в артели я, людишки у меня что ни есть – лучшие, да справные. Хошь острог, а хошь ещё чего!

– А камень класть, кирпич? – задержал карандаш над бумагой Леонов. – Сможешь?

– А то! – в запале махнул рукой Прохор. – Всё одно, пиши!

Уже на третий день после разговора в фактории онгарцев Прохор с семьёю, оставив дом и хозяйство на младших братьев, отправился вниз по Волге. Кроме него на лодии были и его артельщики, да несколько крепких мастеров, коих он сам уговорил отправиться вместе с ним в далёкий путь, прельстив своей сказкою. А утром того дня Прохор смотрел, как мрачные стрельцы, усилиями Андрея оставленные с вечера без хмельного, сажали за вёсла свейских полоняников. А перед самым отплытием на лодии появился парень, похожий на давешнего юнца у ворот фактории, да только за плечами его было то же ружьё, что и у тех караульщиков. Парень, для начала проверивший число свеев, принялся окликать и бывших на палубе работников. Выкликая кого-нибудь из мужиков, он каждый раз вызывал этим весёлые шутки у мастеровых.

– Фрол Степанович Ветлугов! – и названный тут же становился центром потехи. Перед ним картинно ломали войлочные шапки и кланялись, называя боярином, воеводой, а то и князем светлым.

Поначалу Прохор не понимал, за коим лядом онгарцы именуют простых мужичков и даже баб отчеством, да придумывают им какие-то фамилии, испрашивая для сего место рождения. Первый раз он спросил о том у молодца, что был при воротах фактории. На что тот сказал, что отчества и фамилии должны быть у всех, а то, что их нет, то неправильно.

– У вас тут и вовсе клички в ходу, что у детишек! – ответил он тогда, ещё больше запутав артельного голову.

Тогда Прохор решил узнать это у того писаря, что окликал народ, отмечая что-то на листе бумаге.

– Так же проще – табеля вести и учёт! – пояснил писарь. – А ежели, к примеру, в бригаде пять Матвеев будет, али Иванов? Что тогда? Путаница! Фамилия – она человека сразу выделяет. Вот ты откель? С Рославки? Рославцев и будешь, нешто плохо?

– Верно, не плохо, – пожал плечами Прохор.

И когда прозвучало:

– Прохор Лукич Рославцев! – нижегородец, откликнувшись – «Тута я!» – всё же почувствовал не то веселье, что многие, а ощутил некое чувство гордости причастности к чему-то большему и важному. Немаловажным фактом оказалась и обещанная плата – при расчёте за год, ему, начальнику бригады, как пояснил Андрей Леонов, положили восемьдесят рублей. Ермолай, получавший плотником в Нижнем пятнадцать копеек в месяц, за год в Сибири, зарабатывал бы тридцать пять рублей. Семёну обещали тридцать. На эти деньги можно было неплохо развернуться в городе.

Помимо двух сотен стрельцов, следовавших до Енисейска, чтобы пополнить гарнизон города и без малого пяти сотен пленных шведов и финнов переселяемых на Ангару, а также ста восьмидесяти мастеровых, к каравану Леонова присоединились и купцы. Ярославцы и нижегородцы, рискуя товаром и судами, всё же отправились к далёкому Владиангарску с тем, чтобы продав там ткани, от льняной до алтабаса, лучшей персидской парчи, а также около сотни кошек и котов, взятых в путь по совету Леонова, закупить на выгодных условиях ангарских товаров. А кроме того, Мосолову и прочим купчинам дозволялось открыть свои дворы в отдельной слободе близ границы и вести свои дела с помощью ангарцев.

До холодов караван должен был достигнуть Тобольска, где и остановиться на зимовку. В Тобольской фактории, кстати, уже была налажена работа радиостанции и оттуда Леонов мог связаться с Томском, следующей факторией по пути домой.