Исход Русской Армии генерала Врангеля из Крыма

Последние дни Большого дворца

27 октября. С девяти часов утра идет обычная для Большого дворца работа. Приходят, уходят посетители. Трещат телефоны. Являются с докладами к Главнокомандующему и начальнику штаба. После обеда генерал Врангель в сопровождении начальника штаба должен выехать на фронт. Делаются необходимые приготовления к отъезду, переносятся в автомобиль и отправляются на вокзал новенькие, еще не освященные знамена для вручения частям Корниловской, Марковской и Дроздовской дивизий. В 3 часа дня Главнокомандующий уезжает, начальник же штаба остается в Севастополе.

28 октября. Ночью Главнокомандующий возвратился. Он доехал только до Джанкоя и там имел продолжительное совещание с генералом Кутеповым, совещание, на котором была решена судьба Крыма. Знамен раздать не успел. Непривычно рано — в начале десятого часа, приходит адмирал Мак-Келли (глава американской миссии). После его ухода докладывают о приезде графа де Мартеля (представитель Франции на Юге России). Во дворец вызывается командующий флотом, и больше часа в кабинете Главкома идет совещание. Затем почти до самого обеда продолжается прием иностранных представителей.

Настроение у всех подавленное, чувствуется растерянность. Никто не сомневается в полном крахе, всех интересует одно — как пройдет эвакуация. В порту судов на 30 000 тонн. Усиленно говорят о том, что де Мартель обещал вызвать из Константинополя транспорты и военные суда для защиты, в случае надобности, подступов к Севастополю. Пока что все находящиеся в порту коммерческие суда, независимо от национальности, реквизированы; уже начинают грузить лазареты на транспорт «Ялта» и некоторые центральные учреждения на «Рион». В городе чувствуется большая нервность, встречаются телеги с вещами, автомобили с больными и ранеными. Цены лихорадочно растут, фунт стерлингов дошел до 600 тысяч.

По последним известиям с фронта, войска занимают укрепления на линии село Казак — Соленые Озера. Напор большевиков продолжается с невероятной силой. За ночь они подвезли тяжелую артиллерию и при ее поддержке предпринимают одну атаку за другой. В Севастополе боятся главным образом выступления местных коммунистов и беспорядков в порту. По приказанию начальника штаба из чинов управления генерал-квартирмейстера и дежурного генерала составлены отдельные команды. Все вооружены, кроме винтовок, еще и ручными гранатами, чтобы иметь возможность, в случае нападения, отстоять штаб собственными силами. Часть конвоя Главнокомандующего еще днем переведена во дворец, в 8 часов вечера по приказанию коменданта главной квартиры туда же прибывает взвод офицерской роты и размещается в обоих этажах здания.

Во дворце работа кипит. Никто не думает об отдыхе. По телефонам ежеминутно отдаются распоряжения. В 9 часов в помещении Главнокомандующего начинается заседание членов правительства, посвященное вопросам текущего момента. На заседании присутствуют по особому приглашению митрополит Антоний и епископ Вениамин. Генерал Врангель почти не выходит из своего кабинета. В два с половиной часа ночи во дворец вызывается генерал Слащев, и Главнокомандующий предлагает ему выехать на фронт. Об этом, видимо желая успокоить общество, сейчас же дают знать во все газеты.

29 октября. Вчера сданы позиции у Соленых Озер. Войска отошли к станции Юшунь на третью и последнюю линию укреплений. Такой быстрой сдачи «укреплений» у Соленых Озер, кажется, мало кто ожидал. Всюду деятельно готовятся к эвакуации. В штабе — в полутемных и узких коридорах гостиницы «Бристоль» — суета. Спешно строятся и вооружаются чиновники и писари штаба. Во всех отделениях идет упаковка бумаг, карт, увязываются сундуки. Берется только самое необходимое, все остальное беспощадно сжигается. Жгут, конечно, не разбирая, и наряду с ненужными бумагами бросаются в огонь и весьма ценные, с исторической точки зрения, документы. Менее нервно идут приготовления к отъезду в Большом дворце.

По соглашению с командующим флотом — назначены суда для эвакуации; все наличные пароходы распределены примерно так: 1-му армейскому корпусу будут предоставлены крупные транспорты Добровольного флота «Херсон» и «Саратов», транспорт «Сиам», «Седжет», «Рион», «Кронштадт», «Якут» и «Алмаз» предназначены для центральных военных и морских учреждений и семей офицеров гарнизонов Севастополя и Симферополя. Гражданскому населению будут предоставлены оставшиеся от погрузки войска корабли. Согласно разработанному ранее плану, корпус генерала Кутепова будет отходить на Севастополь, регулярная конница генерала Барбовича — на Ялту, кубанцы — в Феодосию и донцы — в Керчь.

С раннего утра и штаб, и Большой дворец осаждаются желающими узнать о положении вещей. Обыватель, наученный не сладким опытом пережитых эвакуаций, старается выяснить размеры надвигающейся опасности и заранее запастись пропуском на пароход. Наплыв посетителей заставляет вывесить на дверях Большого дворца объявление, гласившее, что по всем вопросам относительно отъезда надлежит обращаться к командующему войсками армейского тылового района генералу Скалону. Официального приказа об эвакуации еще не было опубликовано, но эта краткая записка сообщала всем, что мы оставляем Крым.

В два часа дня прибывает из Константинополя крейсер «Waldeck-Rousseau» и французский миноносец. На пристани выстроен почетный караул. Транспортов нет, по-видимому, и не придут. Во дворце все готовятся к отъезду. Часть семьи генерала Шатилова уехала еще утром 28-го. Сегодня ночью должны погрузиться некоторые чины личного штаба генерала Врангеля, присутствие которых в данный момент не является необходимым. Укладка вещей идет полным ходом. В два и в шесть часов дня во дворце состоялись заседания, на которых присутствовали все члены правительства.

30 октября. Красные, сосредоточив небывалое количество артиллерии (свыше 20 легких и 15 тяжелых орудий), овладели Юшуньскими позициями. Войска стремительно отступают на Джанкой.

Город нельзя узнать. Главные улицы буквально запружены народом, по Нахимовскому и Екатерининской тянутся подводы, груженные скарбом, вещами, в сопровождении вооруженных военных. Приказ об эвакуации явился для всех громом средь ясного неба. Все идут с озабоченными лицами, все торопятся к пристаням на погрузку. На Нахимовском поперек тротуара лежит окровавленный труп, около него толпа. «Кто убит? За что?» Никто не знает… Магазины торгуют бойко, распродавая последний товар по баснословным ценам. Некоторые магазины уже закрыты. У булочных стоят громадные очереди, ожидая выпечки. Возле меняльных лавочек и банкирских контор оживленно переговаривающиеся группы «дельцов». Валюты нигде нет. За нее готовы отдать все. Правда, знаки Главного командования еще принимаются, но рубль потерял всякую покупную способность. За фунт стерлингов предлагают свыше миллиона. Около пристаней толпы народу, груды вещей. Грузится гражданское население, грузятся военные учреждения. Автомобили подъезжают и отъезжают, уступая место следующим. Толкотня, суета невообразимая.

Штаб Главнокомандующего погрузился почти целиком. В гостинице «Бристоль» остались только некоторые высшие чины штаба, поддерживающие еще связь с погибающим фронтом. В пустых номерах навалены груды бумаг, карт, патроны, лежат винтовки. Где-то звонит телефон. Бегают сбившиеся с ног ординарцы, исполняя поручения. В нижнем этаже в аппаратной осталось несколько телеграфистов и дежурный офицер. Трещат Юз и Морзе, принося известия с фронта. Линия проходит уже южнее станции Юшунь. В предупреждении внезапного налета зеленых отдано приказание генералу Скалону и коменданту Севастопольской крепости генералу Стогову озаботиться защитой Севастополя с северной стороны. Боятся, что зеленые могут перерезать линию железной дороги, где-либо между Бахчисараем и Севастополем.

У Большого дворца стоят автомобили и подводы. Г-н Кривошеин, чины его канцелярии и г-н Чебышев погрузились сегодня ночью, погрузились и некоторые лица из личного штаба Главнокомандующего. Во дворце не видно обычной для последних дней суеты. В вестибюле пусто. Одиноко стоят конвойцы с обнаженными шашками. В углу стоят два-три посетителя. В верхнем этаже у камина сидит ординарец и жжет бумаги, дела, карты, телеграммы. Проходит Главнокомандующий. Усталый, измученный вид. «Сидите, сидите, — обращается он к ординарцу, — что, холодно стало, так камин затопили?..»

Он постоянно проходит к командующему флотом справляться относительно вопросов эвакуации. Эвакуация проходит в общем спокойно. Благодаря распорядительности и присутствию воинских команд, несущих караулы, в корне пресекается возможность проявления разных бесчинств. Правда, рассказывают, на одной из пристаней какой-то офицер пытался стрелять и ссаживать уже погрузившихся, но он был расстрелян, и Главнокомандующий заявил представителям города на их просьбу о поддержании порядка: «Я прикажу расстрелять еще сотню, но наведу порядок…»

Предназначенный для раненых транспорт «Ялта» нагружен, но раненых и больных остается еще порядочное количество. Санитарный инспектор совещался по этому поводу с Главнокомандующим и генералом Шатиловым.

— Англичане обещали взять пятьдесят раненых, — докладывает Главкому генерал Шатилов, — но ведь это капля в море; всех все равно нельзя взять и вывезти…

— Раненые должны быть вывезены, и они будут вывезены, — нетерпеливо перебивает Главнокомандующий.

— Что они должны быть вывезены, я согласен, но невозможного нельзя сделать.

— А я тебе говорю, что пока не будут вывезены раненые, я не уеду.

Около 4 часов приходит из города адъютант генерала Врангеля и сообщает, что только что умер генерал Май-Маевский. Все поражены. Часа за полтора до этого Май-Маевский был во дворце и просил у начальника штаба автомобиль для перевозки вещей на пароход. Машина ему сейчас же была дана, и он, заехав домой за вещами, отправился на пристань, но, проезжая по Екатерининской улице, умер в автомобиле от разрыва сердца.

Вечером, часов в 5, генерал Врангель приказал позвать пять человек казаков из конвоя. Робко вошли они в кабинет и столпились у двери, тихо ответив на приветствие Главнокомандующего. Он указал им на большую рельефную карту, занимавшую всю стену и изображавшую Перекоп-Сивашские позиции: «Вот, молодцы, мне когда-то подарили эту карту, взять ее с собой я не могу и не хочу, чтобы она досталась этой сволочи, разрубите и сожгите ее». Карту с надписью: «Нашему вождю от защитников Крыма 1920 года» вынесли из кабинета, и до самых сумерек по опустевшим комнатам дворца гулко отдавались удары шашек.

Вечером прибыл во дворец де Мартель и французские морские офицеры. В приемной находилось несколько чинов личного штаба Главнокомандующего, ожидавших конца совещания. Спустя некоторое время генерал Врангель вышел и с облегчением обратился к присутствующим: «Вопрос улажен. Армию, семьи и беженцев принимают. Чтобы показать, что мы находимся под покровительством французов, я поеду на французском миноносце. Подходя к Константинополю, миноносец поднимет мой флаг, наши суда, кроме андреевского, поднимут еще и французский. Нужно будет перенести вещи с „Корнилова“ на миноносец». (Когда было отменено это распоряжение и почему генерал Врангель поехал все же на «Корнилове», не известно.)