Исход Русской Армии генерала Врангеля из Крыма

Вино

От Алушты до Ялты идет прекрасное шоссе, недалеко от берега моря. Справа крымские горы отделяли нас от красных. Горы непроходимы, их можно пересечь только по двум-трем дорогам. По нашим сведениям, таких дорог между нами и Ялтой не было. Кругом был земной рай. Сады и виноградники. Синее небо и темно-синее море, белые домики и часто прекрасные виллы. Справа зеленые горы. Дивизия выступила утром из Алушты и направилась на запад к Ялте. Обозненко подъехал ко мне.

— Шоссе проходит как раз у ворот винных погребов. Это представляет большой соблазн для наших солдат. Но сегодня ночью мы остаемся в арьергарде. Я вас прошу не напиваться, и постарайтесь удержать людей.

— Я-то не напьюсь. Но что касается солдат, то я бессилен. Они будут пьяны во всяком случае.

Очевидно, шоссе было проведено специально для перевозки вина. На всем протяжении дороги были погреба, один рядом с другим. Они были вырыты в горе. Ворота были у всех распахнуты. Были видны ряды бочек, из которых лилось вино на землю. Солдаты вырывали кляп из бочки и, конечно, не трудились его опять воткнуть. Колонна дивизии становилась все шумней и веселей. Под конец она походила скорей на свадебную процессию, чем на доблестную армию накануне ухода с родины. Я отыскал Обозненко.

— Евгений Николаевич, мне кажется, что вы и я — единственные трезвые в колонне. Это больше не важно, погреба будут нашим лучшим арьергардом. Красные, конечно, тоже перепьются, а наши, может быть, уже протрезвеют… Я хочу тоже воспользоваться необыкновенным случаем…

— Да, вы правы, валите.

Я прицепил Андромаху к повозке и сам вошел в погреб. Он уходил глубоко в гору. С двух сторон на козлах лежали бочки в три ряда, друг над другом. Из всех лилось вино. На земле его было уже сантиметров 10–12.

Я сложил руки ковшом и попробовал вино и его выплюнул.

— Это молодое, хорошее должно быть в глубине.

Я побрел по вину в глубь погреба, изредка пробуя. Но из-за частых проб я потерял вкус. Пол слегка наклонялся, и вино прибывало, пришлось подтянуть голенища сапог. Я чувствовал, что начинаю пьянеть от паров вина. Лучше вернуться. Можно опьянеть, свалиться и утопнуть в вине. Конечно, это неплохая смерть, но все же… Тут я наступил на что-то, что задергалось, и свалился в вино. Я задирал ноги, чтобы вылить вино из сапог. Темнота была полная. Видно было только далекий светлый квадрат ворот. Ощупью я стал искать, обо что я споткнулся, и нащупал мертвецки пьяного солдата. Я взял его за шиворот шинели и попробовал тянуть. Но вся его одежда пропиталась вином, он был слишком тяжел. Еще из-за него сам свалишься и утопнешь. Я подтянул его к козлам, на которых стояли бочки, и заклинил его голову в развилке. Сперва он выскользнул. Тогда я нажал сапогом и заклинил лицо. Рот его возвышался на несколько сантиметров над уровнем вина.

— Вот, неизвестный солдат, я сделал для тебя все, что мог. Не взыщи. Коль вино поднимется выше твоего рта — значит тебе не повезло.

Я вышел из погреба и был поражен. Шоссе было пусто, колонна исчезла. А я-то думал, что всего проваландался минут двадцать. Я отстегнул кобуру револьвера, чтобы скорей его вытащить в случае чего, и пошел крупным шагом по шоссе, внимательно осматривая кусты. Потому что в горах водились зеленые, род бандитов, которые нападали на одиночек. По обочине дороги лежали недвижные тела солдат, только следы блевотины указывали, что это не трупы, а пьяные. Их было десятка с два. Вдруг я увидел всадника, который сильно качался в седле. Присмотревшись, я с радостью узнал Леню Александрова.

— Леня, как я рад, что тебя встретил.

— Я тоже, Сережа, рад тебя видеть.

Он расчувствовался и чуть не упал с седла.

— Слушай меня внимательно. Я остался без лошади.

— Возьми мою.

— Нет, но поезжай в батарею и пришли мне Андромаху с солдатом, который не очень пьян. Это очень важно. И не свались.

Он пошел крупной рысью, и я с беспокойством следил за ним глазами. Но он не упал, и через некоторое время Половинкин привел мне Андромаху. Как я ей был рад. Я присоединился к батарее, которая с эскадроном гвардейской кавалерии стояла на громадном обрыве, доминирующем над дорогой, долиной и местечком Гурзуф, там у моря, между двумя скалами. Одну из скал звали Аю-Даг. Вся же дивизия ушла в Ялту грузиться на пароход.