Исход Русской Армии генерала Врангеля из Крыма

Через реку

— Нужно перейти реку на рысях. Иначе мы погибли. Если у нас будет несколько орудий на той стороне, мы сможем остановить красных. Важно, чтобы первая лошадь не запнулась… Другие за ней последуют… Вы уверены в Андромахе?

— Андромаха пойдет.

— Тогда идите вперед, выберите место и ведите батарею. Бог в помощь.

Я дал шпоры Андромахе, проскакал вперед к речке, которая была уже недалеко. Оглядел внимательно ее берега. Налево было место, где тот берег, на который придется лезть, был не так крут. Раздумывать было некогда. Я поскакал к батарее. Обозненко на меня взглянул, я наклонил утвердительно голову, он тоже. Я повернулся к ездовым. Они все трое кивнули мне — поняли. Я направил свое первое орудие слегка влево. Батарея пошла за нами. С бьющимся сердцем я подошел к реке. Осенил себя крестом и толкнул Андромаху. Она запнулась на полсекунды, вытянула вперед передние ноги. Я откинулся назад, и мы съехали как на салазках. В воде мы подняли каскад брызг. Только бы дно не было вязким! Я бросил стремена, но Андромаха шла, вода доходила ей до груди. Я обернулся, надо мной висел передний мой вынос. Я пришпорил Андромаху и она полезла, как кошка, на тот берег. Я лег ей на шею и вцепился в гриву. Здесь я оценил кабардинскую породу — горную. Андромаха сделала еще усилие всем телом и выскочила наверх. Сзади грохнулось в воду орудие. Передний вынос уже карабкался. Ездовой, красный от напряжения, вопил. Я спрыгнул на землю, ухватил под узцы подручную лошадь и тащил ее наверх. Появились мои солдаты и схватились за постромки. Все орали. Передний вынос был наверху, тянули средний. Появились солдаты других орудий и налегли на постромки. Вот и средний вынос наверху. Появился коренник. Было одно мгновение, когда орудие и передок, казалось, утянут лошадей назад. Но солдаты налегли дружно, и коренник и орудие покатилось по ровному. А там уже бухнулось второе орудие. Уф! Отер дрожащей рукой лицо, где грязь смешалась с водой и потом. Там теперь знают, что это возможно, и знают, как делать, и там народу много. А у конногорной орудия совсем легкие. Пошел к своему орудию. Лошади еще дрожат и дымятся, а ездовые улыбаются с перекошенными лицами. Появились брат и Обозненко, изливая водопады воды. Второе орудие наверху и третье лезет. Обозненко уже устанавливает батарею.

Наши обе батареи перешли реку на рысях. Это длилось — разве можно сказать, сколько времени длятся такие дела, — очень не долго. Обе батареи выстроили сейчас же фронт. К ним пристроилась гвардейская и восьмая батареи. Они должны были пережить то же, что и мы. Получился внушительный фронт из 16 орудий. Не помню, право, кто им командовал. Мы встретили зарвавшихся красных картечью, и они отхлынули так же быстро, как пришли. Слева с горы спускались красные конные резервы, чтобы нас прикончить. Они были так уверены в победе, что шли сомкнутыми колоннами. Мы повернули огонь на них и сделали у них буквально кашу. Было видно, как взлетали кони и люди. Вся эта конница перемешалась и пустилась наутек врассыпную. И тогда наступила тишина. Наши части смогли собраться, перейти реку и отступить к Днепру. Красные нас не преследовали. Их артиллерия послала нам вслед несколько снарядов для очистки совести. Когда все стихло, мы с Обозненко подошли к тому месту.

— Неужели тут прошли на рысях две батареи?

— Если бы мне это рассказали, я бы не поверил.

Во время перехода никто не обращал внимания ни на снаряды, ни на пули — так все были заняты делом.

Красные успели перевести с Польского фронта громадные силы. Вероятно, две конные армии. Севернее нас, у города Александровска, у другой нашей группы, перешедшей через Днепр, была тоже неудача. Очевидно, красным удалось узнать через своих шпионов наши намерения, и мы наткнулись на массы войск. Но благодаря хорошему действию нашей артиллерии мы избегли разгрома и смогли спокойно отойти на наш берег Днепра. Тут в тумане эскадрон Изюмского гусарского полка{252} свалился в крутой овраг. Были раненые — и люди, и лошади. Очень странно, что красная артиллерия смолкла, как только наша открыла огонь. Дивизия вернулась в Серагозы. Было, вероятно, начало октября 1920 года.