Исход Русской Армии генерала Врангеля из Крыма

Феодосия

Обе батареи погрузили в длиннейший поезд и повезли в Таврию. А обоз пошел в Феодосию. Шапиловский{250} и несколько офицеров поехали в обоз. Между ними брат, Александров и я. Поместились в Феодосии в дачах на горах.

Тут мы нашли полковника Шафрова{251}, который оказался командиром нашей батареи. Он был болен астмой и редко бывал в батарее, его заменял Шапиловский, который был старшим офицером. Для нас это была скорей неприятная неожиданность. К Шапиловскому мы привыкли, а Шафрова не знали или, верней, знали не с самой лучшей стороны. На Северном Кавказе в Петровском он чуть не загубил батарею и в Махновском районе рассорился с начальником 2-й группы. Но Шафров нас очаровал. Он устроил ужин, купил хорошего вина, и много, и пригласил всех наличных офицеров, чтобы с ними познакомиться. Он просил Шапиловского нас ему представить. Шапиловский сопровождал каждого хвалебной фразой. Я покраснел как мак, когда, представляя меня, он сказал:

— Поручик Мамонтов, на любую дикую лошадь может сесть, и она его не сбросит.

Это было сильно преувеличено, но приятно слышать.

Играли наши трубачи. Шафров был весел и остроумен. Он сказал речь о молодости, радости жизни, любви. О счастье. Под конец мы были все в полсвиста. Отпустили трубачей и завладели трубами и стали сами пытаться дудеть. Воображаете? Собаки всей округи нам аккомпанировали воем. Наконец разошлись, унося каждый свой инструмент.

На следующее утро поручик Горобцов зашел за мной, и мы пошли на дачу Шафрова и Шапиловского, где было наше собрание. Шли мы смеясь и дудя на наших трубах. Из дачи вышел брат.

— Не шумите так. Сегодня ночью Шафров застрелился. Он оставил записку: «Проспался, не пьян. Больше не хочу…»

Господи, подумал я, он застрелился из моего краденого револьвера. Тогда я еще не знал, что в шафровском револьвере, который был у меня, все патроны были испорчены. Из своего револьвера он не мог бы застрелиться. Неисповедимы пути Твои, Господи. Я способствовал его смерти, не ведая о том. Значит, вчерашний ужин был прощальный. Он хорошо это сделал. Ни минуты нельзя было это заподозрить. А вой собак? А мыто смеялись. Они выли на смерть.