В перепутье дорог

Глава 19. Продолжение Мишиных приключений в Смоленске

Как ни устал Миша вчера после всех приключений, но наутро встал рано – как и все тут, около шести часов, когда стало едва рассветать.

А распорядок дня был в это время довольно строгий – рабочее время, которое называлось уповод, строго чередовалось с отдыхом. Первый уповод длился с восхода солнца (после завтрака) до 10–12 часов, то есть до обеда. Да-да, обед у русских крестьян был именно в это время. Далее шел дневной отдых – часа два, обязательный для всех! Иностранцы, посещавшие Россию в те века, писали, что после обеда все лавки закрывались на несколько часов на послеобеденный отдых, и никто и ничто не могло поднять русских, чтобы продолжить дело. Лжедмитрий прокололся как раз на этом, ему не простили несоблюдение этой русской традиции – он после обеда работал.

Второй уповод начинался в 12–14 часов и длился до 16–17 часов, когда устраивали паужень и сумеречение – вечерний отдых. Третий уповод длился до захода солнца (в марте это приблизительно до 19 часов). Такое расписание соблюдал и Миша, вполне к нему привыкший.

Миша сразу вспомнил о других просьбах Натальи – заказать кому-нибудь сланец для изготовления ихтиоловой мази, да отправить письма в Петербург. Поэтому он поскорее собрался, поторопив и Никиту, и они поехали на постоялый двор в надежде застать там Никифора Михайловича. Миша теперь ни на шаг не отставал от своего верного охранника, а Миньку оставил отсыпаться после всех переживаний.

На удачу Михаила Никифор еще не уехал, а разговаривал с каким-то мужчиной – таким же богатырем-бородачом. Он с удивлением оглянулся на запыхавшегося молодого человека:

– Ты чего, Михаил, беда случилась какая?

– Да ничего не случилось, просто я забыл еще об одной просьбе нашего лекаря. Говорил он, что на Севере есть какой-то особый камень, горючим сланцем называется, лекарство из него тоже уж больно хорошее получается – сланцевая мазь, которая всякую болезнь (он чуть не сказал – «инфекцию», но вовремя спохватился – об этом еще не знали) из раны вытягивает, так что они быстрее заживают. А раз вы на Север едете, то, может, и про этот сланец можете узнать, а есть он в Эстляндской губернии. Пусть поспрашивают, а потом сообщат, где да как можно купить его. А уж благодарен я буду от всей души! Лекарь у нас толковый, да и просьбы его выполнить выгодно – и в деньгах не обидит, и связи у него хорошие! – тут Миша имел в виду Цекерта, а отнюдь не Карла Карловича, но уточнять о том не стал.

– Ишь ты, молодец какой, что слово держишь! Так и надо, слово купеческое твердым должно быть, а то кто ему поверит! Поспрашиваю я про твой сланец, уж люди там поди знают, что за чудо такое.

– Но и ты мою просьбу выполни! – продолжил он тише, подойдя к Мише совсем близко. – Продай моему другу иголок, уж сколько есть, уж больно они ему понравились! Я ему дюжину по 60 копеек уступил, но он еще бы взял, – и он подмигнул Мише – мол, имей в виду цену! – Да еще если какой галантерейный товар есть, тоже ему предложи – у него тут лавка, а купец он честный, не обманет! Прямо можешь сейчас и поехать к нему, а мне уже в дорогу пора!

«А Никифор не промах, на ходу подметки рвет, не упустил своего – продал Мишин товар дороже и ему об этом намекнул», – ухмыльнулся про себя начинающий купец.

– Ну, ладно, друзья мои, я поехал дальше, а вы уж тут друг с другом поладьте. А ты, Нифонт Петрович, Михайлу не забижай, он хоть и молодой, но купец толковый, – и Никифор вышел из избы, как его и не бывало.

– Ох, шустер Никифор, ох и шустер! Сколько его знаю, всегда таким был. Вот вчера приехал, уж как его в гости ни звал, отказал – мол, рано уеду, не хочу беспокоить, а какое беспокойство промежду друзьями, – пробурчал его друг. – Тебя, как я понял, Михаилом зовут, а как по батюшке?

– Иванович, но вы можете прямо по имени звать, я не в обиде буду.

– Ну, хорошо, Михаил, а я Нифонт Петрович, лавку галантерейную здесь держу, если у тебя какой товар еще есть, могу взять, сторгуемся!

– Отчего ж не сторговаться, если цену хорошую дадите! Только у меня товар в гостинице остался, я ведь торопился просьбу передать.

– Ну вот сейчас туда и поедем, а там ко мне в лавку и завернем. Ты ведь и не ел еще? Я тебя там и покормлю, жена моя мастерица пироги печь! Ты-то женат?

– Нет еще, но думаю посвататься, есть женщина хорошая, нравится мне, – засмущался Миша.

– Это дело доброе, у купца семья – якорь, который его держит во всех горестях! – и с этими словами купец вышел на улицу, а Миша с Никитой – за ним.

По дороге Миша с большим интересом оглядывал город, который впечатлял своими крепостными стенами, красивыми соборами, широким Днепром, который сейчас был скован льдом. Он вспоминал все, что когда-то читал или слышал об этом древнем городе. Смоленск был издревле центром торговли, здесь проходил великий водный путь «из варяг в греки», соединявший Скандинавию с бассейном Черного моря.

Преодолев по мелким рекам, озерам и суше водораздел между Западной Двиной и Днепром, торговые люди на берегу реки ремонтировали и смолили суда, приводили в порядок обувь, одежду, сбрую. Отсюда и название города, связанное со словом «смола».

Во всей многовековой истории города не было такого столетия, когда бы смолянам не приходилось браться за оружие. По ее земле проходили и половцы, и тевтонские рыцари, и поляки, и шведы. Но никогда гордые жители не склоняли головы перед захватчиками, отстаивали свой город.

История здесь напоминала о себе то земляным оборонительным валом, то древним храмом, то крепостной башней. Город захватывал правый и левый берега Днепра, соединенные каменным мостом, выше которого имелся и старинный деревянный мост. Главная часть города лежала на левом крутом берегу Днепра, на четырех холмах, разделенных шестью глубокими оврагами, из которых текли три ручья. В этой части Смоленска, богатой садами, находились присутственные места и учебные заведения. Здесь же были и основные лавки и магазины города, и гостиница, в которой жили путешественники.

Вскоре они подъехали к месту, но не успели зайти в гостиницу, как услышали шум и грохот около их номера. И что интересно, никого из служителей не было видно ни в коридоре, ни рядом при входе.

Подойдя поближе, он увидели, что в двери их номера долбятся те же молодцы, что вчера хотели напасть на них по приказу ювелира. Но увидев мужчин, они бросились наутек по узкому коридору, в панике не сообразив, что будут пробегать как раз мимо них. Миша в растерянности заступил им дорогу, и это оказалось как раз правильным действием – молодцы налетели на него и упали, а сверху них уже упали Никита и Нифонт, которые кричали:

– Держи их, вяжи их!

Худенького Мишу не на шутку придавили оба молодца, и он еле выбрался из этой кучи-малы. Кое-как придя в себя, он стал искать, чем же связать нападавших, на спинах которых так и сидели купец и Никита. Тут дверь номера открылась, оттуда с опаской выглянул Минька, державший в руках какие-то веревки. Он подошел поближе и стал тараторить, захлебываясь от эмоций:

– Вы только ушли, а тут эти, стали стучать, двери ломать, а никто не шел, я стол еле придвинул, дверь подпер, а они все ругались, что вы вчера обманули их хозяина. Я так боялся, хорошо, что ты, дядька Никита, и вы, ваше благородие Михаил Иванович, пришли!

– Ты молодец, не растерялся, а теперь беги вниз к хозяину и кричи громко, зови на помощь, грозись, что мы жаловаться будем градоначальнику. А мы тут посторожим этих молодцев, – Никита пыхтел, связывая руки нападавшим.

Кое-как прислонив их к стене, все стали ждать начальства. Хозяин пришел достаточно быстро, но сделал вид, что он ни при чем, хотя наверняка ему «отстегнули», чтобы он не вмешивался в эту ситуацию. Нападавшие тоже смекнули, что их защищают, стали оправдываться, что ничего плохого не хотели, а просто хозяин отправил их за Михаилом, пригласить того в магазин, хотел предложить ему и свой товар, что они «белые и пушистые» и никого обидеть не хотели.

Но и дальше здесь Миша оставаться побоялся – напали раз, нападут еще, и теперь не знал, что ему делать. Он коротко рассказал Нифонту обо всей этой истории и был очень рад, когда тот предложил всем им перебраться в его дом, где никто их не тронет. Молодцев связанных они так и оставили в коридоре – пусть хозяин с ними разбирается!

Миша был и очень рад этому предложению, и поражен – пригласить незнакомого человека в свой дом, поверив в его историю – в будущем ни каждый на такое был способен. И он от души поблагодарил своего нового знакомого. Забрав все вещи и не рассчитавшись – не за что было, они тут же сели в возок купца и поехали к нему в дом, который оказался совсем рядом.

Дом был каменный, основательный, внушающий почтение. На первом этаже была лавка, на втором – жила семья купца. Приказчики в лавке здоровались с Нифонтом с уважением, но без подобострастия, видно было, что его почитали и немного побаивались. На Мишу и его компанию посмотрели с интересом, но от дела не отрывались – продолжали обслуживать покупателей, которых, несмотря на раннее время, было много, видно было, что лавка пользуется успехом.

Наверху их уже ждали, видимо, хозяйка успела из окна увидеть. Жена Нифонта была такая же крепкая, какая-то уютная, сразу располагающая к себе. Она поклонилась незнакомцам спокойно, без удивления – такие гости тут были, судя по всему, не редки. Рядом с ней за ее широкими юбками пряталась девчушка лет трех-четырех, которая хотела подойти к отцу, но застеснялась незнакомцев. Но Нифонт, поклонившись жене, тотчас подхватил ее на руки и с едва скрываемой любовью произнес:

– Знакомься, Михаил Иванович, супруга моя Матрена Степановна да доченька Василисушка.

– Прекрасная и Премудрая, – улыбнулся Миша. Ему все больше нравился его новый знакомый.

– Еще какая, уже сейчас всех радует. А сынок старшенький, Захарий, где-то на улице с мальчишками бегает, видел уж нас, сейчас прибежит. Но что мы на голодный желудок разговариваем, зови-ка, жена, всех за стол, позавтракаем, и слугу твоего, и мальчонку тоже накормить надо.

– Никита мне не только слуга, но и помощник, и охранник хороший, я без него никуда. А мальчонка к нам сам пришел, да и еще моим полным тезкой оказался. Как такого выгонишь, вот уже и пригодился – без него эти бы разбойники в номер попали и все мои вещи унесли, – Миша говорил и видел, как довольно улыбается от его слов Никита и расцветает Минька.

– Ну тогда пусть с нами садятся, раз такие молодцы!

И это понравилось Мише больше всего.

Правда, он сидел рядом с Нифонтом, который так и не спустил с колен свою дочку, а Никита и Минька сидели на краю стола, но и это было большой честью – никогда ни один дворянин не сел бы за один стол с купцом, а уж про его слугу и неизвестного крестьянского мальчишку и говорить не приходится.

– Нифонт Петрович, вы вот человек знающий, подскажите, как мне на Миньку, Михаила то есть, бумаги какие-никакие выправить. А то получается, что Минька беглый, его следует вернуть в деревню или сдать в Земскую управу, которая отправит его обратно. Сами знаете, «без бумажки ты букашка, а с бумажкой – человек», – Миша как раз кстати вспомнил присказку из будущего.