В перепутье дорог

Глава 18. Приключения Миши в Смоленске

Пока Наталья занималась организацией Женского общества, Миша ехал дальше к Смоленску. Дорога была благополучной, больше никаких приключений не совершилось, да и старались дальше Миша с Никитой ехать с кем-нибудь вместе, надежнее было.

Сама дорога к Смоленску была неоднократно особо отмечена царским вниманием, так случилась на ней однажды интересная история, очень напоминающая происходящее в двадцать первом веке.

Павел I сразу же после коронации решил ближе познакомиться со страной и народом и заодно проверить работу местной администрации. В мае 1797 года вместе с сыновьями Константином и Александром царь отправился из Москвы в Смоленск и далее в белорусские губернии. Совсем недавно, в апреле, Павел подписал «Манифест о крепостных крестьянах», по которому барщина сокращалась до трех дней в неделю и запрещались принудительные работы в выходные и праздничные дни. Кроме того, желая видеть настоящее положение дел, император строго-настрого воспретил какие бы то ни было особые приготовления к его встрече.

Смоленская губерния, которой выпала участь первой подвергнуться испытанию монаршей инспекцией, в страхе затаила дыхание. Лучше других понимал ситуацию и нависшую над губернской администрацией опасность опытный чиновник – смоленский генерал-губернатор Михаил Михайлович Философов. Знал Философов о некоторых слабостях и привычках Павла Петровича – например, о его приверженности к быстрой, без помех и задержек, езде. Знал он и о плохом состоянии дорог в своей губернии. Времени у генерал-губернатора было в обрез. Но административный ресурс – великая сила всегда, а тем более в то время. Поэтому чиновник, несмотря на указ, срочно начинает готовиться к высочайшему визиту.

Во-первых, для встречи грозного ревизора генерал объявил общую чиновничью мобилизацию, во-вторых, приказал срочно привести в идеальное состояние непокорный исторический Московский тракт, по которому должен был ехать император, и главное – самые проблемные дорогобужские участки. В кратчайшие сроки выровняли все, что только возможно, перебрали мосты, а главное, сделали гладкий настил из хорошо подогнанных тесаных бревен на размытых недавним паводком заболоченных местах. Только в России еще возможны такие чудеса! Но для этого использовался дешевый труд простых крестьян, которые надрывались под этими бревнами из последних сил днем и ночью, все дни недели, в выходные и праздники.

Но как бы там ни было, дорога была отремонтирована. Конный поезд с царем, его сыновьями и свитой подобно вихрю несся по тесаным бревнам к Смоленску, император был в прекрасном настроении. Но когда оставался последний перегон, наехала царская карета на непредвиденный пень – село Пнево, что близ Соловьевой переправы. Оправдало село свое каверзное имечко: кинулась тут в ноги царю-батюшке серая сермяжная рать – простые мужики, брошенные господами на срочные дорожные работы, принесли слезную жалобу на крайнее свое изнурение непосильными трудами, да еще в самую что ни на есть горячую посевную пору, когда один день весь год кормит. Павел Петрович потерял контроль над собою и впал в натуральную ярость.

– Палача! Палача сюда! – закричал император, желая тут же произвести суд и расправу и казнить виноватых чиновников.

Палача обнаружить не удалось, поэтому едва живых от страха чиновников обули в невесть откуда подвернувшиеся кандалы и повезли дальше в Смоленск – для казни. На следующий день с раннего утра у въезда в Смоленск в полном составе в полуобморочном состоянии, в ожидании самого худшего, стояла вся высшая губернская власть: Философов во главе административного корпуса, комендант крепости с гарнизонными чинами и батальоном, архиепископ – владыка Дмитрий с духовным причтом. Все трепетало!

И вот, наконец, вдали показался строй всадников и карет, Смоленск ударил во все колокола, закадили, запели священнослужители. Преосвященный Димитрий, подавшись вперед, осенил крестом вышедшего из кареты Павла и попытался начать речь.

– Не надо! – оборвал царь архипастыря и, следуя ритуалу, направился вверх, к Успенскому собору, где все было готово к торжественному молебну.

Но у входа в собор Философов неожиданно заступил царю дорогу и встал в дверях, раскинув руки.

– Это что еще такое? – не столько рассердился, сколько поразился Павел.

– Государь, в Писании сказано, гневные да не войдут во храм Божий, входить надо со смиренным сердцем, а ты, государь, во гневе.

– Я на тебя не сержусь.

– Да ни на кого не надо сердиться. Узнай наперед, как да что, а голову отрубить завсегда успеешь.

Павел Петрович полуобнял генерал-губернатора и вошел с ним в собор. Богослужение шло долго, утомительно, и у умудренного летами и службой Философова было время объяснить императору, что треклятую дорогу правили и мостили по его личному распоряжению, а иначе царский кортеж и за месяц не добрался бы до Смоленска. Павел Петрович вспыхивал, как серная спичка, но и перегорал почти с той же скоростью.

– Я больше не гневен, я равнодушен. Прощаю всех!

С арестантов совлекли железо, а немного погодя даже наградили. Короче говоря, все остались довольны, но Смоленск еще долго вспоминал пережитые страхи, приходил в себя от мимолетного царского визита, ставил свечки в благодарность за чудесное спасение. А проиграли на этот раз, как и всегда на святой Руси, ее вековые стрелочники и козлы отпущения – мужики деревенские. Каково жилось теперь тем челобитчикам, что поверили в царский указ и возопили против «тесаных бревен»? Ответ известен! Так что все преходяще, одни чиновники вечны!

Но вернемся к нашим героям. Устали путешественники сильно, да и помыться хотелось – все-таки ночевки на постоялых дворах сказывались. В одном месте в тюфяках кроватных было столько клопов, что Миша не выдержал и лег спать на полу, на сене, которое ему принес из конюшни Никита, завернувшись в кучу одеял, и то он чувствовал сквозь сон, как по нему кто-то ползал. Тут он и пожалел, что не взял средства от насекомых, принесенные напарницей из будущего, – совсем забыли про них в суете сборов, решил в следующий раз набрать с лихвой.

А в остальном поездка Мише очень нравилась, его привлекли и новые знакомства, и возможность узнать о жизни в прошлом, да и продажи шли неплохо. Во время ночевки в Соловьево одного из проезжающих заинтересовала иголка, которой Никита зашивал ему порвавшиеся брюки. Убедившись в ее остроте и превосходном качестве, он купил целых три дюжины, заплатив за каждую по полтиннику, что было очень неплохо. Взял бы он и еще, но Миша отговорился, что больше нет, – не хотел сразу светить большое количество необычного товара.

Предложил ему Миша и пять камней и жемчуг, сказав, что знакомый хозяйки выиграл в карты и просил продать, на что купец не моргнув глазом выложил за каждый камень по сто рублей, не торгуясь. Миша пожалел, что мало продал, но уже поздно было доставать еще, да и опасно было перед незнакомым человеком показывать такое богатство.

Мужчина представился можайским купцом третьей гильдии Никифором Михайловичем З., занимавшимся торговлей мануфактурными, галантерейными, скобяными и бакалейными товарами. На удивленный вопрос, что он так издалека едет, Никифор Михайлович прогудел в бороду:

– Это еще недалече, я дальше на Север, в Псков поеду, там у меня друг-напарник, предлагает хорошее столовое серебро, моржовой да слоновой костью отделанное, вазы серебряные. Сказал, уж больно необычная да красивая посуда, ни у кого такого товара еще нет, а он по случаю у англицких купцов большую партию взял под кредит, а все распродать не смог. У нас такого товара нет, продам с Божьей помощью потихоньку, да и другу помогу. А что касается расстояния, купца, как волка, ноги кормят, за хорошим товаром не грех и съездить. А вы откуда быть изволите? – уточнил мужчина.

– Я тоже купец, зовут меня Михаилом Ивановичем, живу в имении у помещицы под Дорогобужем. Был я раньше мелким чиновником, но личные обстоятельства так сложились, что стал я у нее управляющим. Но потом удалось средств скопить и купеческое свидетельство получить. Так что купец я начинающий, никогда не откажусь поучиться у опытного человека!

Мише очень понравился купец, – уже в возрасте, но с молодыми глазами, азартный и рисковый – поехать из Можайска в Псков, за тридевять земель, да еще и за товаром, который в глаза не видел, полагаясь только на слова друга, которому помочь хочет, – это вам не покупки по каталогу, где каждый товар сфотографирован и описан со всех сторон.

Но Никифор продолжал:

– Это да, я ведь тоже не сразу купцом стал, был простым крестьянином, да спасибо императору нашему Александру I, дай Бог ему здоровья и благоденствия! – и купец размашисто перекрестился. – По его указу «О вольных хлебопашцах» я и стал свободным, благо сумел денег подсобрать да у своего хозяина выкупиться. А потом стал потихоньку разными товарами, которые горожанам нужны были, торговать, да хороший подряд получил от окружных учреждений на поставку бумаги, так и закрутилось помаленьку. Столько за эти годы разных случаев было, не перечесть! Только вот грамоте так и не выучился, все некогда было. Но не беда, у меня управляющим мой зять, хозяин тоже крепкий, вместо меня бумаги составляет и подписывает. Я уж шестой год торгую, столько за эти годы разных случаев было, не перечесть!

– Вот и у нас приключение случилось – разбойники напали на помещика, с которым на почтовой станции познакомились. Но мы сумели ему помочь отбиться и разбойников заарестовать! – не удержался и похвастался Миша.

– И разбойники не раз нападали, и в дороге чуть не замерз, и лавку мою грабители разорить хотели, еле отбились, все было! Но что это мы с тобой, Миша, насухую разговариваем, давай-ка поужинаем да выпьем маленько с мороза! – перешел купец по-простому на «ты».

Миша при слове «выпьем» даже вздрогнул, вспомнив, как ему было плохо после выпивки на охоте на волков. Поэтому он сказал:

– Нет, Никифор Михайлович, вы пейте, а я не буду – болею сильно после спиртного, вот и зарок дал не пить в дороге. Вот лучше скажите мне, есть ли у вас в Пскове знакомые, которые дальше на Север, к Белому морю ездят. Тут ко мне лекарь наш уездный подходил со странной просьбой – надо ему водоросли сушеные привезти, он из них какое-то лекарство хотел сделать, обещал хорошо заплатить, а водоросли эти в холодных водах растут. Есть ли возможность узнать про это, а еще лучше купить эти водоросли, только лекарь сказал, что их как-то по-особому надо сушить. Он мне даже картинку нарисовал, какие растения ему нужны, там же он и написал, как их сушить правильно надобно. Говорил, что и есть их можно, сильно полезная вещь для организма, хоть и выглядит странно. Я вам и аванс могу дать, пусть купят, сколько смогут, да посушат по совету лекаря, или так привезут, только уж не знаю, как их сохранить можно, чтобы не пропали. А так товар легкий, удобный, без проблем привезти можно, – и Миша, вспомнивший о просьбе Натальи, протянул бумагу, на которой была нарисована ламинария, водоросль, очень богатая йодом.