Нелюбовь

15.1

АЛЕНА

– Ксения Кулик. – Повторяет Тая дежурной медсестре. – Может, проверите еще раз? Ку-лик.

– Это, наверное, та, что вчера поступила. – Подсказывает ей напарница, тыча пальцем в журнал. – Ей провели все исследования, сейчас уже отпускают.

– А, ну, поэтому у меня и не отмечено. – Та поднимает на нас взгляд из-под очков. – Девочки, вашу подружку не стали класть в отделение. Значит, уже отпустили, и либо она ушла, либо вы найдете ее в одной из смотровой приемного. Это тут – по коридору направо.

– Спасибо!

Мы бросаемся в указанном направлении.

– Бахилы! – Орет она нам вдогонку.

Тая хватает из коробки у входа две пары бахил, одну подает мне, другую надевает сама, и мы буквально врываемся в восточное крыло больницы, через которое идет прием всех больных, поступивших по скорой.

– Нам нужно найти подругу! – Преграждает путь одной из медсестер Тая. – Ксения Кулик!

– Четвертая смотровая. – Указывает та. – Они, наверное, уже домой собираются.

Мы спешим туда. Входим как раз в тот момент, когда Ксюшина мама помогает ей надеть плащ.

– Ксеня! – Восклицаем мы одновременно.

И только ее мама успевает отойти, как мы заключаем подругу в объятия.

– Ой, здрасьте. – Бормочу я, бросив на женщину виноватый взгляд.

– Здравствуйте, девочки. – Улыбается ее мать.

Ей лет сорок, она ухожена и стильно одета.

– Что случилось? Мы так перепугались! – Ощупывает и оглядывает Ксюшу Тая – так, словно где-то на ее теле точно должны быть ответы на эти вопросы.

– Ничего смертельного. Мы больше напугались. – Тихо отвечает Ксеня. – Паническая атака. Просто у меня никогда такого не было, и я не знала, что такое вообще бывает.

– Паническая атака? Это из-за… – Но, напоровшись на многозначительный взгляд Ксени, Тая обрывает фразу.

Очевидно, та не хочет, чтобы мы упоминали Дрыгу и их отношения в присутствии ее матери.

– Из-за чрезмерной умственной нагрузки. – Говорит ее мать, собирая ее вещи в сумку. – Я предупреждала Ксюшу, что нужно делать перерывы, а она вечно закроется в своей комнате и учит там уроки до полуночи, читает учебники, готовится к экзаменам. Так нельзя, нужно делать перерывы на отдых, Ксюша. Вот и результат.

Мы неотрывно смотрим на Ксеню, и та неохотно кивает.

– Да, слегка перетрудилась. – Облизнув сухие губы, соглашается она. – Несколько дней мне как будто было тяжело дышать, а вчера вечером я начала задыхаться. Потом меня затрясло, глаза стали плохо видеть, сердце колотилось, как бешеное, и мама решила вызвать скорую. В больнице мне стало легче, врачи взяли анализы и провели кучу исследований. В целом, я здорова, поэтому отпускают домой, но дали направление к психотерапевту.

– Кстати, пойду, заберу документы. – Спохватывается ее мать. – Жди здесь.

– Значит, довела себя переживаниями. – Вздыхаю я, когда она выходит.

Ксеня кивает.

– Даже не думала, что будет так тяжело. Стоит мне подумать о Леше, как я снова рыдаю. И так по десять раз в день каждый день. – Сказав это, она опять начинает тяжело дышать.

– Маме ничего не рассказывала? – Спрашивает Тая.

Ксюша садится на кушетку.

– Я не хочу. – Произносит она тихо. – Мама не поймет, будет ругать. А еще расскажет всем родственникам, и те устроят мне семейный совет. Не хочу, чтобы мои проблемы обсуждали посторонние.

– Тебе нужно отвлечься, не думать о Лехе. – Сев рядом, я глажу ее по спине.

– Как не думать? – Мелко всхлипывает Ксеня. – Если я думаю о нем каждую минуту! Каждую минуту проверяю телефон: не написал ли он, не позвонил ли, не был ли в сети. А он там постоянно, даже ночью онлайн – видимо, у него уже есть кто-то. Знаете, девочки, как это больно?

– Неудивительно, что ты оказалась в больнице. – Говорит Тая. – Тебе нужно срочно вычеркнуть этого козла из своей жизни. Удали его из друзей, заблокируй везде, запрети себе проверять его соцсети.

– Я не знаю, как жить дальше. – Шепотом произносит Ксюша. – Я так не хочу потерять его окончательно…

– Нельзя потерять того, кто не был твоим.

Она поднимает обреченный взгляд на Таю. Это правда, и Ксеня это знает, но ее сердце отчаянно противится этому.

– Когда мы общались в последний раз, я писала ему, и Леша, не прочитав, просто вышел из сети. Никогда не думала, что он может быть со мной таким… жестоким, раздраженным.

– Вот и постарайся о нем забыть. – Прошу я. – Тот, кто спокойно спит, зная, что ты плачешь из-за него, не достоин даже капли твоего внимания!

– Леша знал про мои раны. – Всхлипывает она, вытирая слезы руками. – И поступил точно также. Как он мог? Я не верю, не верю…

– Ксюша…

– Как он мог так легко отказаться от меня? Говорил, что мы будем вместе надолго – может, навсегда. Я доверилась, открылась… Как мне теперь доверять людям?!

– Вот урод. – Вздыхает Тая.

– И самое ужасное, что я все время думаю о том, что еще есть шанс все вернуть. Я хватаюсь за него, как за соломинку…

– И зачем он тебе теперь? – Спрашиваю я. – Любовь это не слова, любовь это поступки. Он заливался соловьем, чтобы затащить тебя в постель, а потом слился, как трус вонючий! Слова ничего не стоят, лучше посмотри на дела, а они отвратительны: этот парень даже просто поговорить с тобой не хочет!

– Единственный способ его вернуть, – обрывает меня Тая, – это исчезнуть на пару недель или месяцев. Леша сам должен понять, что ему тебя не хватает. Пусть делает, что хочет: гуляет, отрывается с другими девчонками, пусть сравнивает их с тобой и поймет, чего лишился. Умолять и взывать к его совести бесполезно: это только сильнее будет его раздражать. Ксень, займись собой, учебой, спортом – чем угодно. Другого выхода нет, пойми.

– Но я люблю его. Как мне его забыть? Я же не компьютер, чтобы просто стереть его из памяти! – Растерянно смотрит на нее Ксюша.

– Иногда нужно забывать, что ты чувствуешь, и помнить о том, чего ты заслуживаешь.

– Но я… – ее голос сипнет.

– Ты еще встретишь того, кто будет любить тебя так, как ты того заслуживаешь. Это сто процентов! – Уверенно говорю я. – И Дрыга увидит, какой ты стала: сильной, красивой, окруженной вниманием, и поймет, кого потерял. Это будет лучшая месть!

– Я не хочу никого другого. – Ее плечи бессильно опускаются.

– Я знаю. – Обняв ее, произношу я.

– Это пройдет. – Заверяет Тая, усевшись с другой стороны от нее. – Обязательно пройдет.

– Почему люди говорят «разбитое сердце», а чувствуется это так, будто у тебя сломаны все кости? – Едва слышно шепчет Ксюша.

По ее щекам бегут дорожки из слез, она дрожит всем телом. Мы обнимаем ее и молчим до самого возвращения ее матери.

Бесполезно что-то говорить, потому что ее израненное сердце откажется слышать. Ему нужно время. Много времени, чтобы понять, осознать, смириться. Забыть вряд ли получится, но боли, я уверена, точно станет меньше. Хотя, для Ксюши сейчас это пустые слова. Когда боль в острой фазе, нам не верится, что однажды она отпустит, хотя бы, частично.

Если человек стал холоден к тебе, значит, где-то в другом месте ему тепло. Если у него нет времени, чтобы ответить тебе, у тебя не должно быть времени на него совсем.

Такие простые истины. Разумом их понимаешь, а принимать сердцем отказываешься.

Мы проводим с Ксюшей у нее дома весь остаток дня. Разговариваем, смотрим сериал, смеемся, мечтаем, сплетничаем, и все вроде как обычно, но я вижу, что она не с нами – тревога, боль и разочарование захватили ее полностью. Перед нами лишь пустая оболочка: улыбается по привычке и даже шутит, заставляя нас смеяться. Вполне себе здоровый, живой человек, но истекающий кровью изнутри – так, что никто и не заметит. Бледная тень себя прежней, и понимание этого меня ранит, заставляет переживать за нее все сильнее и сильнее.

– Завтра я вернусь в школу. – Говорит Ксюша на прощание. – Главное, постараться не встречаться с ним в коридорах. Мне кажется, у меня сердце остановится, если это произойдет.

– Все будет хорошо. – Обещаю я. – Мы с тобой.

– Идите сюда! – Тая раскрывает объятия, и мы прижимаемся к ней. – Все пройдет. Все будет супер!

И мы верим. Отчаянно верим ей.

Вернувшись домой, я сажусь на диван в пустой гостиной и долго смотрю в одну точку. Затем беру телефон: там десятки сообщений и пропущенных. Сначала мне хочется ответить Стасу, но, подумав, я оставляю это на потом и звоню Никите.

– Да? – Он кажется встревоженным.

– Привет.

– Лель, ты где была весь день?!

– Зайдешь ко мне? – Хрипло спрашиваю я.

– Уже иду. – Отвечает Высоцкий.

В этот момент мне не нужен никто другой рядом.

Не проходит и минуты, как Никита входит в дом. Проходит в гостиную и садится рядом со мной на диван.

– Что случилось? – Заметив мое напряжение, спрашивает он.

Я вглядываюсь в его лицо. Оно выглядит таким родным, что хочется вцепиться в Никиту, как в спасательный круг, и не отпускать. В моей душе в этот момент бушует настоящий шторм.

– Я хочу, чтобы ты был рядом, когда я сделаю это. – Признаюсь я, показывая на лежащий в ладони телефон. – Кажется, уже пора.

Никита кивает.

– Ты решила позвонить?

– Раз они сами не звонят.

– Давай.

В этот момент мне кажется, мы оба знаем ответы на наши вопросы. Я знаю, что услышу, когда позвоню коменданту. Родные всегда знают.

– Я с тобой. – Никита сжимает мою ладонь.

Я набираю номер, представляюсь, и комендант ожидаемо просить меня повисеть немного на линии. Время замирает на этот короткий срок, а потом меня соединяют с кем-то, кто представляется полковником.

– Боевое задание. – Его голос звучит отрывисто, резко, холодно. – Вертолет потерпел крушение на вражеской территории. Связи с экипажем пока нет, об их местонахождении ничего неизвестно, но мы верим. Нужно просто ждать. – Эти глупые слова выстраиваются в ряд, пытаясь обрести в моей голове хоть какой-то смысл.

Я не помню, чем заканчивается этот разговор. На меня наваливается чудовищная слабость. Я тону в объятиях Никиты, теряя связь с реальностью. Он качает меня на руках, а я забываюсь между сном и явью, не в силах проронить ни слезинки.

А потом Высоцкий говорит:

– Твой отец жив. Он жив, я это точно знаю.

И словно дамбу прорывает: я начинаю рыдать.