Нелюбовь

13.3.

АЛЕНА

Стас отрывается от моих губ и смотрит в глаза.

«Эй, а разве поцелуи должны заканчиваться так быстро?» – протестует мое сознание.

Но у меня слишком пересохло в горле, чтобы что-то выдавить, а сердце бьется также сильно, как ветер вибрирует на высоте. Понятия не имею, зачем он прервал этот поцелуй, едва я начала входить во вкус, но я не собираюсь с этим мириться. Поэтому сильнее вцепляюсь в Стаса, притягиваю его к себе и целую – теперь уже сама.

О. Мой. Бог.

Я целуюсь с парнем. Впервые в жизни. Это по-настоящему! Правда. И это не могло быть еще более захватывающим.

Нужно запомнить этот момент.

Кощеев целует меня уже второй раз, и каждый раз без предупреждения, но теперь растерянность сменяется радостью, а смущение уступает место страсти. Очень странные ощущения – внутри меня все будто горит, и мне это нравится. Все последнее время я была так зациклена на Никите, что даже мысли не допускала, что мое тело может реагировать подобным образом на кого-то еще. И это удивительно!

Я сминаю в руке ткань толстовки парня, глажу пальцами его шею, щеку, затылок. Мое дыхание становится прерывистым, как и его. Губы Стаса мягкие, его язык горячий, и мне нравится, какой он на вкус – словно слегка переспелый, полежавший на солнце персик. Я все еще помню, что это лишь первое свидание, и мы с ним еще толком не знаем друг друга, но мне совсем не хочется думать о последствиях или о том, что будет завтра. Возможно, я пожалею об этом поцелуе, но сейчас мне хочется насладиться им сполна.

И не думать о Никите. Не думать о нем совсем.

Рука Стаса скользит по моему бедру, медленно крадется вверх, и мое сердце начинает колотиться еще быстрее. Бедра инстинктивно движутся ему навстречу в поисках большего тепла и соприкосновения, но чертовы ремни безопасности напоминают, что мы высоко над землей, и прочно удерживают меня на месте. Я задыхаюсь, вспомнив, что под нами пустота, но чистый жар, пронизывающий меня насквозь и покалывающий кожу, забирает последние сомнения.

У меня не получается мыслить связно, но, кажется, этот поцелуй длится уже вечность.

– Ух, ты, – вздыхает Стас, отстраняясь от меня спустя миллион мгновений.

Нам обоим нужно отдышаться.

Где моя чертова вафля? Вроде ведь была в руке? Наверное, я отпустила ее, и она свалилась вниз. Надеюсь, ни кому-нибудь на голову…

– Ммм, – бормочу я, тут же позабыв о ней.

И, боясь смотреть Стасу в глаза, смущенно прикусываю нижнюю губу.

– Сначала мне показалось, что у тебя это в первый раз. – В его голосе слышится улыбка.

Я осторожно поднимаю на него глаза.

– Так и есть.

– Уверена? – Он берет меня за руку и переплетает наши пальцы.

Во мне вновь разгорается жар.

– Я… просто вошла во вкус.

Стас наклоняется и убирает за ухо одну из прядей, упавших мне на лицо. Его движения нежны и аккуратны, и он не сводит с меня глаз.

– Алена, мне нужно быть осторожнее. – Тихо произносит он. – А то я влюблюсь.

– Хм… – Я отвожу взгляд, не зная, что ответить.

Что, вообще, говорят в таких случаях? Мое сердце сейчас выпрыгнет из груди!

– Я предлагаю не торопиться. – Наконец, выдыхает Стас. – Будем действовать постепенно. Тебе нужно ко мне привыкнуть.

Я с удивлением смотрю на него. Если честно, ищу подвоха, но парень выглядит искренним. Между нашими лицами всего несколько сантиметров, и я почему-то гадаю, не видит ли нас сейчас Высоцкий. От мысли о том, что он мог стать свидетелем нашего с Кощеевым поцелуя, мне становится немного не по себе.

Мы молчим. Молчим и смотрим друг на друга. Но это не неловкое молчание, а уютная тишина. Никакого напряжения. Абсолютно.

– Предлагаю блиц. – Через полминуты говорит Стас.

– Это как?

– Несколько простых вопросов, чтобы мы могли узнать друг друга ближе.

– Идет. – Соглашаюсь я.

– Твой любимый цвет?

– Синий! – Я трясу головой. – Нет! Красный! Черный! Лазурный!

– Отлично. – Смеется он.

– А у тебя?

Стас задумывается.

– Зеленый. Как цвет тренировочной формы.

– Серьезно?

И мы хохочем.

– Кем ты хотела стать в детстве? – Продолжает Стас.

– Певицей! – Выкрикиваю я.

Его глаза расширяются.

– А почему тогда в группе поет Никита?

– У него красивый голос. – Я всплескиваю руками. – А вообще, я хотела быть разбойницей, совершать набеги на поезда! Или пиратом: грабить торговые судна! Но мне тогда было лет восемь, кажется. Максимум девять. Постоянно вспоминаем об этом с Высоцким и ржем!

– А я всегда хотел играть в футбол. – Пожимает плечами Стас. – Даже спал в обнимку с мячом.

– Прикольно.

– Какая у тебя мечта?

Я делаю глубокий вдох.

– Сочинять и исполнять свою музыку. – Отвечаю честно. – А ты, наверное, хочешь пробиться в премьер-лигу?

– Было бы неплохо, – кивает он.

Стас мечтательно закатывает глаза, это выглядит чертовски мило. Если честно, я уже начинаю забывать, каким грубым он был в момент нашей первой встречи.

– Твоя любимая песня? – Наконец, спрашивает он.

– Таких сотни. Нет, тысячи!

– Назови одну, которую послушала бы сейчас.

– «blink-182 – All The Small Things»! – Я называю действительно первое пришедшее в голову.

– Почему? Она же… старинная. Это ведь та, которая… – Стас хмурится. – Пам-пам, пам-пам, пам-пам-пам-пам! Па-ра-па-ра… – Он начинает напевать.

– Да-а! – Радостно восклицаю я. – Мне нравится ее ритмическая структура: такая простая, но живая, и в ней столько энергии!

– Да, действительно. – Соглашается Стас. – Э… любимое блюдо?

– Хот-дог! Нет, сочный бургер! Нет, картошечка с селедкой! – Взмахивая руками в азарте, буквально кричу я.

– Вот почему ты так быстро избавилась от вафли! – Хохочет он.

– Блин, – я смотрю вниз, – мне так стыдно…

– Нет, не стыдно.

– Не стыдно, – смеюсь я.

– Чай, кофе, какао?

– Кофе! Капучино без сахара.

– Постараюсь запомнить на будущее. А какие парни тебе нравятся?

– Э… – Теряюсь я. – Сильные. Честные! Терпеть не могу вранье.

– Пионы, розы или хризантемы?

– Хм. Пионы.

– Любишь музеи? – Как-то по-особенному вглядывается он мне в глаза.

– Терпеть не могу-у!

– Ясно. – Довольно кивает Стас.

Я не могу полностью понять выражение его лица, но верю, что он не замышляет ничего плохого. Парень выглядит расслабленным и довольным, и мы продолжаем игру.

Когда наше кресло опускается вниз, Стас помогает мне отцепить ремень и слезть. Я поджимаю губы, с трудом подавляя улыбку. Мы так здорово поболтали, что время пролетело незаметно. И, если честно, я слегка волнуюсь, думая о Никите: не хочу, чтобы мне снова было больно видеть его вместе с этой Полиной. Пожалуй, это единственное, что может омрачить этот вечер.

А вот и они.

– Что случилось? – Спрашивает Стас, помогая придержать их кресло, остановившееся напротив нас.

– Все нормально. – Отвечает Никита, спрыгивая и подавая руку своей спутнице. – Небольшая авария.

Я подхожу ближе и вижу, что вся его футболка в коричневых разводах. И джинсы, и обувь – они тоже в грязи. Перевожу взгляд на Полину: у той лицо цвета мела с зеленоватым оттенком. Да и вообще, кажется, она плохо стоит на ногах.

– Матвеева, ты чего? – Наклоняется к ней Стас.

– Мне стало плохо, – стонет она.

Никита заботливо подхватывает ее за талию:

– Сейчас отвезу тебя домой, только больше не плачь.

– Я все испортила… – стонет она, размазывая тушь по щекам.

– Можешь идти?

– Нет, мне нужно посидеть. Или полежать…

– Хочешь, понесу тебя на руках?

– Нет! – Резко отстраняется она. – Ты…

Ее взгляд брезгливо скользит по его одежде.

– Ах, да, моя футболка. – Оглядывает себя Никита. – И джинсы…

– В чем это ты? – Морщит нос Стас.

– Ее укачало. – Вздыхает Высоцкий.

Я отворачиваюсь в попытке сдержать смех. Не хочу, чтобы мою реакцию ошибочно приняли за злорадство. Но мне реально смешно оттого, что мой лучший друг уже второй раз в жизни попадает в такую ситуацию. Вспоминая, как меня стошнило на танцах прямо на его туфли, я беззвучно хихикаю.

«Черт, да я ужасный человек!»

– Пойдем, отвезу тебя домой. – Слышится его голос.

– От тебя пахнет. – Капризничает Матвеева. – Там вроде был фонтан…

– Ребят, если мы можем чем-то помочь… – Вступает Стас.

– Нет, разберемся. – Раздраженно бросает Никита.

Сделав вдох и выдох, я оборачиваюсь.

Мы с Высоцким встречаемся взглядами. Мгновение просто таращимся друг на друга, и я ощущаю, как пылают мои губы после поцелуев. Наверное, он тоже это видит. Но мне не должно быть стыдно: Никита здесь на свидании с Полиной.

– А мы еще прогуляемся, – говорит Стас.

Сначала я даже не понимаю, что речь идет о нас с ним, но в следующее мгновение Кощеев подходит ко мне вплотную и обвивает рукой меня за талию. Клянусь, я вздрагиваю. И напрягаюсь. Часть меня не хочет, чтобы Никита это видел. Часть меня желает с ним объясниться. Но потом я опять напоминаю о том, что он здесь с другой, и я ничего ему не должна. И тогда мне становится легче.

– Я видел там мини-тир, – почти шепчет мне на ухо Стас. – Сбиваешь дротиками двадцать воздушных шаров и получаешь мягкую игрушку. Ты любишь плюшевых мишек? Котиков? Заек? Может, гуся?

Я поднимаю на него взгляд.

– Котик подойдет.

– Идем выигрывать котика. – Улыбается он. – Счастливо, ребят! – Прощается с Высоцким и Матвеевой.

– До завтра, – бросаю я Никите, уходя.

Полина, не отрывая от нас взгляда, по-хозяйски вцепляется в его локоть. Высоцкий лишь кивает мне в ответ. Ощущение легкой недосказанности сопровождает наш уход, и я еще раз вынужденно напоминаю себе, что все складывается, как надо.

Никакого чувства вины.