Нелюбовь

12.2.

АЛЕНА

Город живет ожиданием начала фестиваля. Уличные торговцы с утра устанавливают палатки, раскладывают товар, украшают лавки и готовятся зазывать гостей. Воздух пропитан ароматом фруктов, орехов, кофе и запахом жареного масла – тут и там что-то готовят, варят, поджаривают, поливают соусами и приправляют специями. Центральная площадь Лазорева потихоньку превращается в восточный базар с кучей прилавков, единственное отличие – через каждые тридцать метров установлены каркасы мини-сцен, где будет выступать огромное количество музыкантов и прочих умельцев – от фокусников до гимнастов.

Вечером зажгутся километры гирлянд, и город вспыхнет тысячей огней. Неповторимое зрелище, ради которого сюда каждый год съезжается огромное количество туристов. Я еще раз осматриваю закуток между домами, где нам выделили место для выступлений, проверяю сцену на прочность и удобство, а затем бегу обратно в берлогу, где мы с утра репетируем, словно умалишенные, пытаясь разобраться с оставшимися косяками, которые никак не дают мелодиям обрести идеальное звучание.

Все ребята жутко устали, поэтому, завидев коробку с пончиками в моих руках, они встречают меня радостными возгласами:

– Наша спасительница!

– О, пончики! – Стонет Дрыга. – Аленыч, брат, читаешь мои мысли!

Они накидываются на угощение, точно стая диких волков.

– Давайте, еще пара заходов, – командую я, – и будем выдвигаться на место!

– Так рано? – Засунув целый пончик в рот, удивляется Пашка.

– Пока везем инструменты, устанавливаем, подключаем, настраиваем и чекаемся, пройдет еще часа три-четыре. Так что норм.

– Про себя не забывай. – Подает мне пончик Никита. – Не хочу, чтобы ты упала в голодный обморок посреди выступления. Нам часа три нужно будет отыграть на ногах, и хорошо, если не случится дождя.

Я бросаю взгляд на коробку. Парни, словно саранча, уже уничтожили все ее содержимое. И тот пончик, который протягивает мне Высоцкий, – последний, который достался ему.

– Нет, спасибо. – Отказываюсь я. – Перекусила по дороге.

Это ложь, но я знаю, что у меня хватит сил на весь вечер, пусть лучше он сам поест. К тому же, от волнения перед предстоящим свиданием со Стасом у меня совершенно нет аппетита. Мы договорились, что сходим в парк аттракционов после моего выступления, и мысль об этом заставляет меня жутко нервничать. К слову, у Никиты с Полиной ровно такие же планы, и как бы это не превратилось в свидание «двое на двое»: это будет максимально неловко и странно.

Мы и так почти не общаемся с Никитой. И даже неясно, кто из нас кого избегает.

По дороге в школу мы разговариваем на нейтральные темы, а на занятиях держимся подальше друг от друга. Я делаю это, чтобы не ранить свое сердце, ведь мне давно стоит отпустить Никиту, а он, видимо, так увлечен Полиной, что не знает, о чем со мной говорить. Зато с Кощеевым мы постоянно на связи: вот уж кто ни на минуту не оставляет меня в покое, и пишет, пишет, и при каждом удобном случае подходит ко мне на переменах.

Если честно, я потихоньку втягиваюсь в эту игру. Прежде у меня не было парня, который проявлял бы ко мне романтический интерес, и все происходящее для меня в новинку: приятные слова, комплименты, его попытки побольше разузнать обо мне и стать ближе. Конечно, я активно держу оборону, но, по правде говоря, Стаса это как будто нисколько не смущает, он очень настойчив в своих намерениях и доказывает это каждый день. Я даже немного побаиваюсь его натиска и упорства.

– Ну, что, играем? – Спрашиваю я, возвращаясь к инструменту.

– Угумс. – Отвечает Кирилл, дожевывая пончик и вытирая ладони о брюки.

Он у нас тут самый медлительный, но меня это умиляет: не понимаю, как можно быть столь флегматичным по жизни и так дико лупить по тарелкам, создавая ритм.

– Эй, пожалей брюки! – Восклицаю я. – Забыл, как трудно было их достать?

– Ой. – Неуклюже улыбается он.

Мы с Таей позавчера обошли все секонд-хенды, чтобы отыскать для парней наряды в одном стиле. И пусть они не выглядят идеально, зато гармонируют друг с другом: черные джинсы, брюки, черные рубашки и футболки, много металла в деталях и аксессуарах и разрисованные кожаные куртки. Я с ребятами буду в одном стиле, и только Никита наденет белую рваную футболку: он – солист и должен выделяться.

– А вот и я! – Заявляется Тая, когда мы уже заканчиваем репетицию.

– Мы вроде договорились, что встретимся на месте? – Спрашиваю я, откладывая гитару.

– А ты что, не рада меня видеть? – Морщит носик подруга.

– Если ты принесла пожрать, то мы все тебе рады! – Приветствует ее Дрыга.

– Есть чипсы, будешь? – Она роется в сумке.

– Конечно!

Тая бросает ему пакет, и на добычу тут же слетаются Пашка и Кирилл.

– Какие вы красавчики. – Замечает она, разглядывая их одежду. – А чего сняли куртки?

– Жарко. – Поясняет Никита. – Наденем на выступление.

– Только не забудьте. Зря, что ли, мы с Аленкой их полночи разрисовывали!

– Вышло круто. – Соглашается он.

– Кстати. – Тая протягивает ему пакет. – Я чего сюда притащилась. Это вам. Пусть приносит удачу и успех.

Никита заглядывает внутрь и присвистывает.

– Что там? – Мне тоже становится любопытно.

– Новый студийный микрофон. – Улыбается Тая. – С улетными характеристиками – все, как вы и хотели.

– Что-о-о?! – Я бросаюсь к пакету. Внутри действительно коробка с микрофоном. – Тайка, ты с ума сошла? Он же… он стоит как самолет!

– Ничего. Я копила себе на новый телефон, но подумала, что микрофон вам нужнее…

– Придурочная! – Визжу я, бросаясь ей на шею. – Спасибо! Спасибо тебе!

– Эй, чокнутая, шею сломаешь! – Хрипит она в моих объятиях.

– Тая, ты чума… – Подходит обнять ее Никита.

– Спой так, чтобы у всех мурашки разбежались по задницам, – улыбается Тая, обняв его.

– По спинам. – Поправляет ее Высоцкий.

– По задницам, я сказала. – Хихикает она.

– Ладно, постараюсь.

– Волнуешься? – Спрашивает подруга, заглядывая ему в глаза.

– Нет. – Врет Никита.

Я знаю, что он волнуется. Вижу по его лицу, слышу по голосу. Даже сегодня на репетиции в его тембре слышится неуверенность, которой раньше не было. Я очень люблю его голос, поэтому ощущаю даже малейшие изменения и неровности: Высоцкий переживает не меньше всех нас, но именно ему нужно собраться, ведь то, как он исполнит сегодня каверы и одну из наших песен, и будет оцениваться публикой как общее выступление всей группы.

– Испробуем? – Лукаво улыбается он мне.

– Подключай. – Киваю я.

Пока он возится с проводами, Тая отводит меня в сторону.

– Ксеня совсем потерялась. – Говорит она. – Я надеялась, что она придет сегодня. Надо нам ее как-то поддержать.

– Я с трудом дозвонилась до нее вчера. – Отвечаю я шепотом. – Она не хочет идти на фестиваль – из-за Лехи.

– Боится, что он взбесится? Типа она преследует его? Вообще-то, Ксюша – теперь наша подруга, и нам плевать на его реакцию.

– Нет. Говорит, что не сможет видеть его. Не справится с эмоциями.

– Он так и игнорирует ее?

– Ксеня попыталась поднять этот вопрос в переписке, и он психанул. Даже слушать ее не стал, вышел из сети, не прочитав сообщения. Она говорит, там была куча голосовых и текста.

– Парни не любят такое. – Качает головой Тая. – Выглядит как унижение. Нужно было ей просто забить на него.

– Она пыталась объяснить ему свои чувства.

– Да, но посмотри на него. – Она указывает на Дрыгу, который ржет, бросаясь чипсами. – Ему плевать. Абсолютно плевать, а Ксюша там вся извелась.

– Не понимаю парней. – Вздыхаю я.

– Боженька обделил их умом, чего поделать. – Усмехается Тая.

Я толкаю ее в плечо и смеюсь.

– Она и в школу не ходит, взяла больничный. – Говорит подруга.

– Ей нужно время. – Пожав плечами, предполагаю я. – Пусть немного отвыкнет от него, успокоится. А мы можем устроить девичник, пригласить ее. Ты как?

– Я за. – Кивает Тая. – Только сначала переживем ваше выступление и свидание с Кощеем.

– Ох, я стараюсь не думать про него. – Мне сразу становится труднее дышать.

– Ты готова целоваться с самым популярным парнем школы? – Играя бровями, произносит она.

– Не-е-ет! – Шепотом отвечаю я и чувствую, как краснею.

Мое сердце начинает биться быстрее.

– Все готово! – Зовет нас Никита.

Мы берем инструменты, и берлога взрывается фейерверком звуков. Я тону в них, у меня кружится голова. Когда Высоцкий вступает со своим вокалом, меня будто прошивает вибрациями насквозь. Никаких полутонов, его голос звучит решительнее и увереннее, чем когда-либо – словно все мощные колокола и нежные колокольчики в округе звенят разом. Доигрывая, я начинаю дрожать. Мы творим что-то невероятное, я клянусь! Такого еще никогда не было!

– Я описалась! Описалась! – Визжит Тая, когда мелодия обрывается. – Фигурально, конечно! Но это вообще! Огонь!

Когда эмоции собравшихся стихают, я бросаю взгляд на часы:

– Ребят, собираемся. Нужно ехать.

Парни начинают складывать инструменты, а Никита берет из моих рук Gibson:

– Давай, помогу.

Убирает его в чехол.

– Спасибо. – Я иду попить и замечаю, что он отправляется за мной. Протягиваю ему бутылку с водой. – Ты звучал идеально.

– Все равно волнуюсь. – Признается Никита.

– Не переживай. Пой так, будто мы с тобой одни в моей комнате. Забудь про всех остальных. – Я ловлю на себе его пронзительный долгий взгляд, и мне становится не по себе. Беру бутылку и тут вдруг понимаю. – Или ты из-за свидания так переживаешь?

– Я… – Он прочищает горло. – Нет.

– Не волнуйся. – Я глажу его по плечу. – Проявляй активность: говори с ней, шути, делай комплименты. Пусть Полина почувствует себя особенной. Можешь невзначай дотронуться до нее, задумчиво посмотреть в глаза. – На мое лицо пробирается улыбка. – Просто будь собой, Высоцкий. Лучше, если ей понравишься ты сам, а не тот образ, который ты нарисовал.

– Лель, я… – Никита хмурится.

– Что? – Спрашиваю, глядя на него снизу вверх.

– Сейчас. – Он шарит по карманам, затем достает что-то блестящее. – Вот. Приготовил для тебя талисман. Ну… для удачных выступлений.

– Ого. – Удивляюсь я, глядя на украшение в его руке: это серебряная цепочка с кулоном в виде букв, который складываются в слово «МУР». – Прикольно… – Выдыхаю я. – На заказ сделал?

– Подними волосы. – Просит он, помогая надеть мне ее на шею. – Теперь все идеально. – Говорит Никита, застегнув цепочку и посмотрев на меня. – Нравится?

– Это… – у меня пропадает дар речи. – Даже не знаю. Вау…

– Ну, что поехали? – Обращается он к парням, словно тут же позабыв про меня. – Что еще осталось собрать?

Никита отходит, а я застываю у крохотного зеркала, висящего на стене. Действительно, очень красиво.

– Это Высоцкий? – Останавливается рядом со мной Тая.

– Ага. – Осторожно касаясь украшения пальцами, выдыхаю я.