Спасение Рейн

Я глубоко вдохнул, внезапно почувствовав себя до смешного побежденным.

— Да, я знаю. Трудно удержаться.

— Ты должен прийти, — решила Рэй. — Я приготовлю тебе ужин.

В этот момент в магазин вошла мэр Конни Фишер, и ее любопытные глаза сразу же устремились на преступника, беседующего с милой мамой и ее сыном-подростком. Я помахал ей рукой, Конни помахала в ответ, но выражение подозрительности не покидало ее лица, даже когда она уходила.

Рэй проследила за моим взглядом.

— Так ты действительно знаешь мэра, да?

— Она невестка моего друга, — ответил я.

Рэй медленно кивнула, как будто все начинало обретать смысл.

— Вот почему она разрешила тебе жить здесь.

Затем она нервно рассмеялась, и ее щеки сразу же стали ярко-розовыми от стыда.

— Извини. Просто… всем было интересно. Конни такая строгая во всем. Она даже не разрешила им открыть в городе «Старбакс», потому что не любит сети.

— Эй, я понимаю. Ты бы не хотела, чтобы что-то конкурировало с этим заведением. — Я мотнул подбородком к окну в направлении «Блэк энд Брюд»9, типичной городской кофейни. — Хотя я никогда не был в «Старбаксе», но могу сказать, что они не сравнятся с тем, что есть там.

Рэй на мгновение прикусила нижнюю губу, глядя на меня своими великолепными, искрящимися зелеными глазами, и мне захотелось узнать, о чем она думала — что Рэй думала обо мне. Но она так быстро отвела взгляд, подтянула сумочку на плечо и утвердительно заявила, что я должен быть у нее к шести часам, чтобы поужинать.

Затем Рэй сказала Ною, что пора платить, и он ушел с восторженным: «До встречи, Солджер!»

«Что, черт возьми, только что произошло?»

Я не был уверен, что идти туда было хорошей идеей. Мне хотелось, чтобы это было так. Хотелось верить, что дружба с Рэй и ее сыном — это одна из тех хороших вещей, которые я, по словам Гарри, заслужил. Но дурное предчувствие, которое я никак не мог понять, вернулось, заныло в моем нутре маленькими толчками и ударами, когда заканчивал мыть пол между полками с яблоками и апельсинами. И не знал, что это значит. Но хотел бы я знать. Мне хотелось, чтобы это было очевидно, и чтобы я мог понять, что все это значит. Но я не мог.

И все же я больше ни разу не ударился головой об эту вывеску до конца дня, и это тоже должно было что-то значить.

* * *

Рэй приготовила кастрюлю спагетти и самые вкусные тефтели, которые я когда-либо ел в своей жизни. И даже сказал ей, что они лучше, чем у моей бабушки, что было одним из самых больших комплиментов, которые я когда-либо мог сделать кому-либо.

— Ты был близок со своей бабушкой? — спросила она, поддерживая разговор, когда накладывала мне на тарелку очередную тефтельку.

— Был.

Я разрезал вилкой тефтельку пополам и отправил одну часть в рот, поедая так, словно не ел вкусной еды очень, очень давно. Что было не совсем верно. Те недели, что я провел в семье Гарри, были наполнены отличной едой. Но с тех пор прошло уже больше месяца, и я обнаружил, что Рэй готовит еще лучше.

Рэй изучала меня мягким, хотя и напряженным взглядом, слегка изогнув губы, наблюдая, как я запихиваю в рот вторую половину тефтельки. Я встретился с ней взглядом во время жевания, и она не отвела взгляда. Мы держали друг друга в плену в течение нескольких ударов моего сердца, пока вопросы росли между нами, скапливаясь на столе и загромождая миску со спагетти и невероятными тефтелями.

«Почему она так на меня смотрит?»

«Почему она такая чертовски красивая?»

«Где отец Ноя?»

«Разве может женщина, уже имеющая отношения с мужчиной, так смотреть на другого?»

Ной вздохнул и поерзал на стуле, разрушая чары между его матерью и мной. Я перевел взгляд на соус, размазанный по моей пустой тарелке, в то время как Рэй откашлялась и обратилась к своему сыну.

— Извини, мы тебе не надоели? — поддразнила она, потянувшись, чтобы подтолкнуть его под руку.

— Нет, — проворчал Ной, но он солгал, и я рассмеялся.

— Валяй, — сказала Рэй, отпуская его. — Я дам тебе знать, когда у нас будет торт.

Ною не нужно было повторять дважды, и мы оба рассмеялись, когда он побежал опустить тарелку в раковину, а затем бросился на диван и схватил свою «Нинтендо».

Рэй встретила мой взгляд с улыбкой и блеском в глазах, стоя со своей тарелкой в руке. Я не позволил ей взять свою и вместо этого помог ей убрать со стола.

— Тебе не нужно было делать все это, — сказал я, оставив тарелку с едой на стойке. — Я уже давно ничего не делал на свой день рождения, так что…

— Знаешь, Солджер, — она отвернулась от раковины и прислонилась спиной к стойке, скрестив руки на груди, — ты мог бы просто сказать «спасибо».

Я коротко рассмеялся и кивнул.

— Спасибо.

— Ты не против, если я спрошу, почему сегодняшний день так плох?

Я быстро обнаружил, что Рэй разделяла с сыном то же самое качество, не допускающее никаких фильтров, и мне это понравилось. Это был как глоток свежего воздуха, когда все вокруг, казалось, ходили по яичным скорлупам. Никто не знал, как себя вести и что говорить, а Рэй и Ною было просто все равно. Они просто говорили все, что у них на уме, и это было приятно.

Я прикусил губу, размышляя, хочу ли я вообще говорить об этом вслух, когда сегодняшний вечер и так был таким приятным. Не испорчу ли я все, если позволю этой настойчивой черной туче нависнуть над нами? Но Рэй так настойчиво следила за каждым моим движением своими мягкими, большими зелеными глазами. И я чувствовал, что не могу от этого убежать. Чувствовал, что не хочу этого.

— Сегодня умер мой лучший друг, — признался я. — В ту же ночь, когда меня арестовали. Десять лет назад.

Рэй на мгновение задержала на мне взгляд, ничуть не удивившись такому признанию, а затем кивнула головой, что говорило о том, что она уже знала об этом, но как-то забыла.

— Мне очень жаль, — тихо сказала Рэй. — Это, наверное, отвратительно — делить свой день рождения с таким ужасным воспоминанием.

— Честно говоря, — рассмеялся я, борясь с собой, — это не первое ужасное воспоминание. Но это определенно худшее, и да, это действительно отстой.

Рэй сжала руки в кулаки, прежде чем пролепетать:

— Ты действительно его убил?

Она тут же покачала головой и быстро повернулась на каблуке, снова повернувшись лицом к раковине.

— Знаешь что? Нет, неважно. Не отвечай.

Я сглотнул, позволяя войне начаться в моей голове. Я знал Рэй и Ноя всего несколько недель. Они были моими единственными друзьями в городе, и мне нравилась наша связь, которая, казалось, строилась на честности и отсутствии осуждения. Но признание, подобное этому, было тяжелым. Оно могло быть одновременно разрушительным и освобождающим, и что мне делать, если единственные друзья, которых я обрел, решат, что больше не хотят меня знать? Что мне тогда делать?

«Я не мог ожидать, что ей — или кому-либо — будет все равно, но что, если она просто смирится с этим?»

«Или она могла бы просто поискать мое чертово имя и выяснить это сама».

«Но разве не лучше было бы услышать это от меня?»

И с этой мыслью я со свистом выпустил воздух из легких и, убедившись, что мой голос звучит тихо — слишком тихо, чтобы Ной мог его услышать, — сказал:

— Его смерть была результатом того, что я сделал, но, нет, я не убивал его намеренно.

Рэй отвернулась от раковины и подняла на меня свой зеленый взгляд. Ее глаза были такими добрыми, такими яркими, и я готов был поклясться, что знал их откуда-то, но не мог понять, откуда.

— Значит, ты на самом деле не убийца?

Я покачал головой.

— Несмотря на то, что некоторые люди хотят в это верить, нет, я не убийца.

Рэй глубоко выдохнула, ее щеки окрасились в глубокий цвет с намеком на смущение, когда та кивнула.

— Вообще-то я это знала. Погуглила о тебе некоторое время назад. И знала, что ты был осужден за непредумышленное убийство, но… ты знаешь… люди скрывают такие вещи, и…

— Не в этом случае, — сказал я ей, ободряюще улыбнувшись.

— Но все равно странно, что парень, который кого-то убил, стоит у меня на кухне, — обвела взглядом небольшую комнату Рэй, а затем снова опустила глаза на меня. — Кажется, что должно быть страшнее.

Я скрестил руки на груди и ухмыльнулся.

— Ты хочешь сказать, что я тебя не пугаю?

— Ну, а ты хочешь причинить мне боль? — спросила она почти с вызовом.

Я покачал головой.

— Нет. Я не хочу никому причинять боль.

— Значит, нет, ты меня не пугаешь.

Я прищурился и попытался заглянуть в свое прошлое, в то время как дежа вю пронеслось по мне, как чертов товарный поезд. Где я уже имел подобный обмен мнениями? И почему не мог вспомнить, если этот момент казался мне таким знакомым?

Рэй достала из холодильника коробку и открыла ее, обнародовав торт идеального размера для троих. Вид его вызвал у меня те же эмоции, что и год назад, когда Гарри подарил мне кусок пиццы на мой тридцатый день рождения.

«Боже, это было всего год назад?»

Меня вдруг осенило, что такие парни, как я, могут быть окружены хорошими людьми. Людьми, не связанными кровным родством. Людьми, которые сделали выбор, чтобы узнать меня и полюбить меня, просто за то, что я был самим собой, несмотря на все то дерьмо, за которое меня осудили.

— Ты в порядке? — спросила Рэй, глядя на меня с беспокойством.

Осознав, что мои глаза начали слезиться, я прочистил горло и сморгнул их.

— Да, — сказал я, кивнув. — Все в порядке.

— Хорошо, — сказала она с улыбкой и позвала Ноя обратно за стол.

Они спели «С днем рождения», и мы съели торт, который был восхитителен. После этого Ною и мне пора было ложиться спать, а еще мне нужно было кормить кота. Поэтому я пожелал им обоим спокойной ночи и отсчитал тринадцать шагов между ее домом и моим, зная, что это, несомненно, была очень, очень хорошая ночь.