Будни нелепой войны

Она догнала Рязанцева уже во дворе. Схватив его за рукав, заставила остановиться.

– Куда ты собрался? – с укором спросила девушка, стараясь заглянуть в отводимые в сторону глаза.

– Пора мне, Имани. Засиделся я у вас, к своим пойду.

– Так ведь не дойдёшь же ты, неужели не понятно тебе?

Звонкий голос готов был сорваться в крик. Иван наконец взглянул ей в глаза и, нежно положив ей руки на плечи, произнёс:

– Ты не удерживай меня, всё равно я пойду. Так надо.

Девушка задержала взгляд на его лице и стремглав бросилась обратно в дом. Вбежав к брату, она застала его сидящим на кровати в свете тускло горевшей люстры. Голова и плечи его были опущены вниз, кисти рук буквально свешивались с коленей.

– Иван уходит! – с порога выкрикнула Имани, остановившись напротив в пяти шагах.

Асланбек медленно поднял голову и, помолчав, глухо сказал:

– Пусть идёт.

Девушка коротко вздохнула, но говорить что-либо не стала. Порывисто развернувшись, она выбежала вдогонку за Рязанцевым. Уйти далеко он не успел. Сильно припадая на левую ногу, Иван останавливался через каждые десять метров. Саднило в груди, не зажившая рана в ноге причиняла острую боль и каждый шаг давался с трудом. Услышав за спиной едва различимый шум приближающихся шагов, он обернулся. Имани торопливо пподошла и молча остановилась. Молчал и Рязанцев. Наконец она протянула изукрашенный вышивкой платок.

– Возьми. И возвращайся скорей, я буду ждать.

Иван взял подарок и, не рассматривая, спрятал его в нагрудный карман. Затем как можно непринуждённее улыбнулся и пообещал:

– Я вернусь.

Развернувшись, он продолжил путь. Имани некоторое время постояла, глядя ему вслед, но вскоре снова сорвалась с места. Вторично догнав его, она решительно перекинула его руку через своё плечо и обхватила за талию.

– Один ты из села выйти не успеешь. Я помогу тебе дойти до окраины.

Было глубоко за полночь, изнуряющая дневная жара сменилась ободряющей прохладой ночи, и лёгкий тёплый ветерок ласково теребил её длинные русые волосы. Ясная луна заботливо высвечивала каждый лежавший на дороге камешек, в то же время заставляя притихшие по обеим сторонам улицы дома отбрасывать небольшие, но густые тени.

– Ты смотри, чуть не опоздали мы! – криво усмехнулся Астамиров, не отрываясь от ночного прицела снайперской винтовки – А кто там с этой собакой в обнимку идёт? Взгляни-ка ты сам, Салавди.

Все четыре бандита замерли у перекрёстка в предвкушении скорой добычи. Толстый Шарипов бесцеремонно вырвал из рук присевшего рядом Касуева ночной прибор.

– А что, красиво идут. И как она обнимает его нежно, аж самому на его место захотелось!

– Ты как думаешь, Салавди, твоя сестра только русским на шею цепляется, или своими не побрезгует ещё? – глухо хохотнул Астамиров.

– А вот мы и проверим! – зло процедил Шарипов, не отрывая «ночник» от глаз – Сейчас доведёт эта шлюха своего пса до окраины, тогда и займёмся обоими.

Салавди не отвечал, да его ответа никому из троих уже и не требовалось. Осторожно, стараясь не шуметь, бандиты подались назад, лишь Салавди не тронулся с места. Не выпуская из рук винтовки, он улёгся поудобнее и припал к прицелу.

– Ты чего торопишься, Ганиев! – услышал он приглушённый окрик за спиной.

Но было уже поздно. Коротко щёлкнул выстрел и оба тела рухнули на землю.

– Имани, что с тобой? – приподнявшись, бросился к лежавшей рядом девушке Иван. Склонившись над ней, он приподнял её голову и почувствовал растекавшуюся по его ладони влагу. Непослушными пальцами Рязанцев вытащил из кармана платок и приложил его к истекающему кровью затылку.

– Ты не молчи Имани, не молчи! – проговорил он, заглядывая в стекленеющие глаза.

Ещё боясь признаться себе в очевидном, Рязанцев свободной рукой откинул со лба чёлку и увидел входное отверстие у виска. Осторожно опустив голову девушки, он осмотрелся. Навстречу, с оружием в руках, неторопливо шли четверо. Иван дождался, когда они подойдут поближе, и вскинул обхватившую рукоять пистолета руку. Он успел произвести один выстрел, прежде чем темноту ночи вспороли вспышки автоматных очередей.

Салавди подошёл первым. Ударом ноги он перевернул неподвижно лежащее тело на спину и зло сплюнул.

– Жаль, что подох рано…

Склонившись ниже, бандит увидел открывшиеся глаза. Где-то у истекающего кровью живота шевельнулись сцепленные руки и из окровавленных ладоней выпали две гранаты. Чеки в них не было.

Два спаренных разрыва потрясли разбуженную выстрелами улицу. Выбежавшие селяне обнаружили корчившегося в предсмертных судорогах Астамирова, и визжащего недорезанной свиньёй, раненного в ногу Касуева. Поняв, в чём дело, они обступили забрызганное кровью место, но под ногами лежало лишь окровавленное месиво разорванных тел. На самом краю его, в крови, едва заметно выделялись скомканный платок и лежавший рядом серебряный православный крестик.