Будни нелепой войны

За два года Мансур достаточно насмотрелся на учиняемые над пленными бесчинства. Увидев в руках бандитов оставшегося в живых солдата, он собрался уйти, не желая быть очевидцем предстоящих истязаний. Но раздавшийся вопль вновь невольно привлёк внимание Джураева и он узнал вдруг в пленном того молодого солдата, который выбежал из-за бэтээраа для оказания помощи раненным. Опустив глаза, Мансур вслед за остальными приблизился к хохочущим над корчившимся от боли бойцом двум бандитам.

Мовсах обхватил ладонью – лопатой худое горло пацана и рывком заставил того приподняться. Глубокая рана не позволяла солдату встать на ноги и он тут же падал, оставшись полулежать, опираясь одной рукой о землю, а другой обхватив кровоточащий бок. Но Мовсах и не думал успокаиваться. Ухватившись за взлохмаченные волосы, он рывком задрал лицо пленника вверх.

– Плохо, что из-за раны твоей тебе жить считанные часы остаётся. Ну ничего, тебе и этого времени мало не покажется! Ты, свинья русская, пока не сдохнешь, криком заходиться будешь. Но сначала мы тебя все…

Подошедший Мансур не дал закончить фразу. Оттолкнув говорившего, он приставил ко лбу испуганного паренька ствол пистолета. Прогремел выстрел и бездыханное тело опрокинулось наземь.

– Ты что наделал, узбек! – вскочил на ноги Мовсах.

Вокруг мигом сомкнулось кольцо негодующих на Джураева бандитов. Мансур вложил в кобуру пистолет и обвёл окружающих заблестевшими от гнева глазами. Затем, оттолкнув стоявших перед ним чеченцев, вышел из раздвинувшегося круга. Через несколько шагов он остановился и, взглянув на застывшую толпу, через плечо бросил:

– Он был настоящим солдатом.