Королевство проклятое и пустое

Повернувшись, я направилась к двери.

Мгновение спустя Лориан оказался позади меня.

— Почему ты в таком плохом настроении? — он зарычал мне в ухо.

Конюх кивнул нам, поворачиваясь, чтобы найти наших лошадей. Группа мужчин в пыльных, потрепанных путешествиями плащах направилась к двери гостиницы, и Лориан толкнул меня локтем в бок, твердо встав своим телом между мной и мужчинами. Я стиснула зубы.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— А. Ты ревнуешь.

Мое сердце бешено заколотилось в груди, но я сумела спокойно взглянуть на него.

— Я рад, что ты ревнуешь, — продолжил он голосом, полным удовлетворения. — Самое время тебе перестать притворяться, что тебе все равно.

Я уставилась на свои ногти. Где был конюх?

— Я не ревную. Просто размышляю о том факте, что, хотя у меня есть много-много хороших качеств, последние несколько недель доказали, что мне в высшей степени не хватает суждений о характере.

— Продолжай говорить себе это, дикая кошка.

Цокот копыт возвестил о прибытии наших лошадей, и Лориан обернулся. Я глубоко вздохнула, мысленно готовясь к долгим дням путешествия рядом с мужчиной, которому я почти отдала свое сердце.

Отчаяние поднялось, такое острое и внезапное, что я чуть не застонала.

Лориан развернулся, его глаза стали дикими, губы обнажили зубы в злобном рычании. Это был первый раз, когда я увидела от него настоящие эмоции с тех пор, как мы покинули корабль, и я вздрогнула.

— Я почти закончил с этими играми.

Смотреть на него сверху вниз было одной из самых трудных вещей, которые я когда-либо делала.

— Я понятия не имею, о чем ты говоришь, — сказала я, мой голос был тщательно нейтральным.

— Я думал, ты боец.

— Я боец, — сказала я. — Когда я нахожу что-то, за что стоит бороться.

Пройдя мимо него, я подошла к своей лошади, проверяя подпругу. Кобыле нравилось надувать живот, когда ее седлали, и я затянула подпругу еще на одну отметку, похлопав ее. Лориан опустил монету в ладонь конюха и вскочил в свое седло, ожидая, пока я сяду верхом.

Я последовала за ним обратно к дороге. У меня был слабый звон в ушах. Онемение охватило мое тело. Каждый раз, когда Лориан заставлял меня говорить о руинах наших отношений, это было все, что я могла сделать, чтобы не сбежать.

Это было просто. Мне нужно было похоронить все чувства, которые я когда-либо испытывала к нему, где-нибудь глубоко, где, я надеюсь, мне никогда не придется смотреть на них снова. И я бы притворилась, что он незнакомец. Умный, знающий человек, которого я наняла, чтобы он сопроводил меня до границы.

Позже, когда я была одна — когда он вернулся к тому, что делал, когда брат отправлял его в свои маленькие путешествия, — я могла развалиться на части на досуге. Тогда я бы восстановила себя и никогда больше не думала о принце фейри.

Натянув капюшон плаща на голову, я направила свою лошадь в обход продавца, который продавал жареные орехи с тележки. Теперь мы ехали по окраинам трущоб, и мускусный запах немытой улицы ударил мне в ноздри — фрукты, экзотические специи, моча, несвежее пиво, лошадиное дерьмо. Кто-то готовил что-то мясистое и жирное с чесноком.

— Кто будет готовить теперь, когда Ритоса здесь нет?

Лориан направил свою лошадь вправо.

— Я вполне способен освежевать и приготовить кролика.

От этой мысли у меня скрутило живот. Но Лориан продолжал говорить, как будто изголодался по беседе.

— Ритос любит готовить. Единственный из нас, кто это делает.

Я молча кивнула.

— Я могу научить тебя, если хочешь, — сказал Лориан.

Я взглянула на него, но его взгляд был прикован к городским воротам вдалеке.

Подавив свой естественный инстинкт отказать ему, я подумала об этом. Не так уж давно я спасалась бегством, задаваясь вопросом, как мне выжить. Так же, как и другие навыки, которые я переняла у наемников — я отказывалась думать о них как о благородных фейри — имело смысл изучить и это. Даже если для этого нужно было поговорить с Лорианом.

Он ждал, когда я заговорю. Выражение его лица было совершенно скучающим, но я чувствовала его внимание. Я глубоко вздохнула.

— Я бы хотела научиться готовить на огне.

Может быть, мне почудился триумф, промелькнувший в его глазах? Я решила сменить тему.

— Скажи мне, когда я должна использовать свою силу.

Он кивнул, снова переводя взгляд на ворота вдалеке. Они охранялись так же тщательно, как и Эпротанские ворота.

— Сейчас, — сказал он, и я задействовала свою магию.

В конце концов, переправа прошла без происшествий. Мы провели весь день верхом, пока мое тело не заболело и я не была более чем готова есть и спать. Лориан развел костер, зажег его одним взглядом, а затем отправился на охоту. Я разложила наши спальные мешки по разные стороны костра, покормил лошадей, а затем сел, невидящим взглядом уставившись в пламя.

Когда он вернулся, то показал мне, как приготовить двух кроликов на вертеле. От легкого веселья в его глазах, я позеленела.

Лориан подождал, пока мои веки не отяжелели и я не была укрыта одеялом, лежа на своей скатке. Этот ублюдок протащил свой спальный мешок всего в нескольких футах от моего, зажав меня между своим телом и огнем.

— Что ты делаешь? — прошипела я.

Он бросил на меня незаинтересованный взгляд. Такой я видела так много раз в те первые дни, когда мы путешествовали вместе. Тот, который я никогда не думала, что увижу снова.

Очевидно, мы договорились о том, как именно пройдет эта поездка. И о наших отношениях как знакомых.

Это было то, чего я хотела, но меня задело, что ему было все равно. Он никогда не пытался объяснить…

— Ты можешь говорить себе все, что угодно, чтобы тебе было легче ненавидеть меня, дикая кошка. Но это было по-настоящему. Все это.

Я колола это маленькое воспоминание, пока оно не умерло. Лориан закрыл глаза.

— Защищаю тебя, Нелайра.

Это был первый раз, когда он назвал меня Нелайрой. Это слово сделало то, на что он, вероятно, надеялся. Я перевернулась, свернулась в клубок и закрыла глаза.

Но я чувствовала его пристальный взгляд на своем затылке. Мою кожу покалывало. Если и было что-то, что было у Лориана, так это терпение. Он привык выжидать — в конце концов, именно это он и делал, пока ждал идеальной возможности сблизиться с Регнером.

И мои инстинкты кричали мне, что он просто снова выжидает удобного момента.

Прошлой ночью мне снова приснился сон.

Мне больше не часто снились сны. Это Приска проснулась со сдавленными криками, замирающими у нее в горле. И каждый раз, когда это случалось, мне хотелось заключить ее в свои объятия и заставить принять то небольшое утешение, которое я мог предложить.

Сегодня именно она время от времени бросала на меня испытующие взгляды.

Я проигнорировал эти взгляды, предпочитая вместо этого смотреть на нее. Каждый раз, когда она заправляла светлый локон за ухо, обнажалась полоска кожи на шее. Я знал, какой мягкой была эта кожа. Знал, какая она на вкус.

— Если ты не перестанешь пялиться на меня, я столкну тебя с лошади.

Ее рычания было достаточно, чтобы оторвать меня от моих мрачных мыслей.

— Удачи с этим, дикая кошка.

Поскольку это раздражало ее, и я бы с радостью принял это раздражение, ее настойчивость притворяться, что я незнакомец, и я продолжал пялиться. Теперь, когда она была у меня, я больше не позволил бы ей продолжать возводить стены между нами.

Предоставление ей пространства не сработало. Так что, возможно, пришло время сделать наоборот.

Она облизнула губы, ее янтарные глаза сузились, когда она соизволила взглянуть на меня. Ее рот всегда очаровывал меня, даже когда мы впервые встретились — когда я был полон решимости игнорировать ее существование.

Ее щеки вспыхнули, глаза заискрились, и я подавил безжалостное желание прижаться своим ртом к ее.

Я хотел стащить ее с лошади и подмять под себя.

Я думал, что смогу вынести ее холодное молчание. Думал, что смогу проглотить боль в ее глазах каждый раз, когда я говорил. Думал, что смогу смириться с тем, что она отказалась даже попросить меня объясниться.

Я дал ей время. Но теперь я мог видеть, насколько я ошибся. Моя дикая кошка явно решила, что отпущенное мной время было сигналом, что я сдаюсь.

Она собиралась вести себя по-другому.

— Нам нужно напоить лошадей, — сказал я, и она кивнула, натянула поводья и последовала за мной с тропы.

Приска спешилась, слегка поморщившись.

— Тебе нужен какой-нибудь целебный бальзам?

Она бросила на меня холодный взгляд. Такой взгляд женщина могла бы послать кому-то, кого она не знала. Кому-то, кого она не собиралась узнавать дальше.

— Нет, спасибо.

Этого было достаточно. Она повернулась, чтобы уйти, но я поймал ее за запястье, прижимая к ближайшему дереву.

— Отпусти, — приказала она, оскалив зубы, когда наклонилась ближе, ее голос дрожал от сдерживаемого гнева.

Ярость проделала во мне дыру, пока я не опустил свою голову, наклонившись близко к ее уху.

— Ненавидь меня, злись на меня, отказывайся признавать, что ты чувствуешь. Но не смей обращаться со мной как с незнакомцем.

Это были слезы, блестевшие на ее нижних ресницах. Слезы, которые она отказывалась проливать.

— Ты незнакомец.

Я поднял голову ровно настолько, чтобы заметить, как она выпятила подбородок.

— Продолжай давить, дикая кошка, и посмотри, что произойдет.

Ее глаза вспыхнули.

— Если ты причинишь мне боль, твой брат…

Боги, эта женщина знала, как подразнить мужчину. Взяв ее за плечи, я легонько встряхнул ее. Она подняла колено, но я заблокировал его своим бедром.

— Ты знаешь, что я никогда не причинил бы тебе боль. Кто и что я такое, этого не изменило.

— Я не хочу говорить об этом.

Медленно я разжал руки, отходя от нее.

— Наслаждайся своим молчаливым обращением. Потому что это скоро закончится.