В тени отца

Глава 4

Ответственно заявляю: магия – бездушная и тупая сука! И чем ее больше, тем она тупее!

Мой дар опять подрос скачком, хотя нового числа я не знал: для уточнения по самому распространенному методу требовалось сотворить одну очень простую иллюзию и выяснить ее высоту. Причем для грубого замера хватило бы и обычного портняжного метра, но у меня не было даже его. Да и не стоял сейчас вопрос остро: ну, будет у меня сорок пять – сорок семь единиц, а не двадцать три как раньше, и что? Пока что подросший резерв причинял исключительно сложности: увеличившийся дар еще больше давил на исполнение слова.

И тут мы снова возвращаемся к тому, с чего начали: магия – сука!

Бессердечной силе было похер, что дома у меня теперь нет, похер, что нет отца, и некому теперь дать разрешение не ночевать дома, – она очень настойчиво и жестко требовала выполнения когда-то взятых обязательств!

Собственно, это и являлось причиной того, что по прошествии трех суток я все еще находился в границах округа, а не увеличивал расстояние между собой и родным городком. Особенно проблемно стало на третий день: стоило только отвлечься, как накрывало сумеречным состоянием, в котором я непроизвольно разворачивал байк в обратном направлении и на всех парах начинал гнать в сторону разрушенного дома. И как раз в этих метаниях туда-сюда виноват подросший резерв – раньше меня так домой не тянуло. Я, конечно, и экспериментов таких над собой не ставил до сего дня, но почему-то думаю, что с пятнашкой, что я имел всего два месяца назад, было бы легче.

А ведь так хорошо все начиналось!

Машку удачно заловил на традиционной поездке за молоком. К стрельбе и взрывам народ в их застройке был привычным – неподалеку за холмами располагался полигон, так что переполох, случившийся всего в паре километров, не нарушил сонного спокойствия местных жителей.

– Привет, – выступил я из темноты.

– Здравствуйте, Петр Петрович!

Недавнее требование обращаться по имени-отчеству окончательно разонравилось:

– Достаточно просто Петра, если без всяких Петь и Петруш. И на ты.

– Я уже поняла, мне несложно. Ты за одеждой?

«Нет, епта, на тебя полюбоваться хотел!»

– За ней. Готово?

– Уже две недели, я просто не знала, как дать знать, вдруг это секрет?

– Спасибо, это действительно был секрет. Сюрприз.

– Был?

«Ёпта, ну, надо же, умная какая! Вон как быстро вычленила главное слово!»

– Теперь уже неважно. Потом подробности узнаешь. Так я могу забрать?

– Сейчас-сейчас! – засуетилась девчонка и скрылась в доме. – Петр! – вернулась она с объемным свертком, – А можно я брату такое же вышью? Пусть не всё, но хотя бы часть? Пожалуйста…

Хотел было наотрез отказать, а потом подумал: а толку? Это не отцовские схемы, где каждая комбинация рун – откровение, такой узор почти любой хоть немного разбирающийся в предмете составить может, если покопается в соответствующей литературе. Я сам честно слизал несколько связок из отцовского же учебника. Немного творчески доработал, правда, но в пределах доступных большинству знаний.

– Дай хоть проверить!

Машка, затаив дыханье, наблюдала, как я провожу рукой по жестким от переплетения проволоки участкам одежды. Активированные руны подмигнули мягким светом, показывая, что рукодельница не отошла от схемы ни на миллиметр – а большей точности не требовалось.

– Надо же! Сработано как надо! – умоляющий взор снова уперся мне в лицо. – Валяй, вышивай, я разрешаю. – В честь успешного исполнения заказа решил даже поделиться небольшим секретом. – Только имей в виду: обязательно металлической проволокой – нитками ерунда получится, требуется именно проводящий материал. В идеале – золото, но серебром дешевле, а если черненым, то еще и практичнее. Медь тоже сойдет, но она, как и золото, слишком заметна будет, теряется весь смысл.

– Спасибо.

– Тебе спасибо. Прощай.

– Ты куда-то уезжаешь? – растерянно спросила Маша, – Ах, да, ты же поступаешь в этом году…

– Примерно. Еще раз спасибо. Прощай!

Грустно! Прожил здесь всю жизнь, а хоть как-то попрощаться могу только с едва знакомой девчонкой.

Из пяти оставленных закладок в живых осталось три – две кто-то нашел и разорил. В одну из уцелевших попала влага – барахло сгнило, как и деньги. Покрытые черной плесенью купюры даже доставать из пакета не стал – не смог представить себе продавца, согласного взять у меня расползающиеся банкноты, так что небрежно замотал тючок и сунул обратно, чтобы мусор не мозолил глаза случайным прохожим.

В общем итоге у меня набралось почти триста рублей – смешная сумма для бездомного беглеца. Ладно еще одежду покупать не надо – часть вещей из тайников до сих пор подходила, хоть и в обтяжку, да и про свой заказ Машке удачно вспомнил. С документами был полный швах – все сгорело вместе с домом.

И вот теперь я сидел и лихо тратил почти червонец – цены в привокзальной кафешке были безбожно завышены, но без ударной дозы кофе существовал немалый риск опять очнуться на пути домой.

Вообще, план срочно требовалось менять – еще трое суток в таком режиме я не выдержу и точно вернусь в «ласковые» объятия опекуна. Поэтому и свернул в этот городок. Городком он являлся только по названию – четыре кривые улочки вряд ли могли претендовать на столь высокое звание, но при этом мощный железнодорожный узел не давал аборигенам скатиться к жизни обычной деревеньки. Еще недавно сюда же проложили шикарную автотрассу, что гарантировало в недалеком будущем строительно-коммерческий бум, но пока всего лишь одна-единственная забегаловка обслуживала немногочисленных посетителей.

Думы лезли сплошь пессимистическими: полагаться на себя я больше не мог, а на то, чтобы уехать на поезде вместе с байком категорически не хватало денег – аренда багажного места зверски кусалась. Еще несколько дней назад, я бы даже не моргнул глазом, доставая из кармана запрошенную сумму, но сегодня…

А продать или хуже того – бросить байк не поднималась рука. Я не был таким уж ярым поклонником философии свободы и ветра в лицо, но – черт возьми! – от матери у меня остался только медальон, а от отца – только этот его подарок! Да, когда я стану совершеннолетним и доберусь до наследства, я смогу себе позволить что-то не хуже, но ключевое слово здесь «хуже»! Никакая дорогущая игрушка в будущем не сравнится с этой! И в то же время я отлично понимал: байк меня демаскирует – далеко не каждый мой ровесник может себе позволить «Звезду», я уже молчу про улучшенный дизайн и молчу-молчу про реальную начинку. Но на трассе я не особо бросался в глаза – поди еще разберись под амуницией, кто водитель, да и с наступлением теплого сезона на дороги выбрались сотни любителей острых ощущений, зато юноша, сдающий такую технику в багаж, точно запомнится случайным свидетелям. А мой предполагаемый опекун уже показал себя серьезным человеком, способным задействовать немалые силы.

Куда ни кинь – всюду клин!

Душную тишину зала разорвала матерная тирада. К мату в нашем доме относились строго отрицательно – отец всегда показательно морщился на ненормативную лексику, и обычно хватало его строгого взгляда, чтобы матершинник начал литературно изъясняться. Но при этом меня в самом возрасте воспитывала семерка бывших военных. Даже Кошка нет-нет, да позволяла себе крепкое словцо, когда я ее особенно допекал, а уж остальные в этих случаях в выражениях редко стеснялись, так что соленые обороты чем-то шокирующим для меня не являлись. Сказать, чтобы я сам их повсеместно употреблял… вряд ли. Разве что на эмоциях, когда разом кончались нормальные слова. Я это к чему: шумно ворвавшаяся в забегаловку парочка танкистов не добавляла мат к речи, она им разговаривала! Хотя нет, я не прав, это был не диалог, а монолог, практически крик души:

– Ты не мехвод, ты пип пип, танк теперь пип пип пип! Пип пип броня пип! Управление пип пип! Даже пип гусеницу пи-и-ип! Пи-и-и-п! Рельсы пип! А если пип пип пип следующим эшелоном, то комбат пип пип пип тебя и меня! Это ж надо же пип пип мимо платформы! Это же пип пип пип пип полная жопа! Пи-и-ип неустойка от дорожников пип пип!!!

Что?.. Невольно выслушав вместе с официанткой не предназначенное для наших ушей, обернулся посмотреть на героев дня. На короткое время даже собственные проблемы отошли на второй план, потому что передо мной стояли люди, уронившие танк! Ма-а-хонькую такую бронированную машинку стоимостью в десятки миллионов и весом за сорок тонн. С двух метров высоты. Помяв броню, разбив в хлам кучу приборов, сорвав одну гусеницу. Повредив соседний железнодорожный путь. Не у одного меня, гляжу, жизнь бьет ключом!

Механик-водитель – совсем молодой щуплый парнишка, ссутулившись, прошмыгнул к стойке, судорожно схватил уже приготовленные официанткой свертки и слинял, а прооравшийся старший сержант, тяжело плюхнувшись за столик, сделал заказ:

– Двойной кофе!

Уткнулся обратно в свою чашку. Посочувствовать бедам проштрафившегося экипажа элементарно не хватало ни сил, ни желания. Нехорошо признаваться, но на самом деле я даже позлорадствовал чужим неудачам – они вывели меня из амока, в котором я пребывал последние полчаса.

– Кабан?.. – На неуверенный оклик вполне можно было не реагировать, но разведчика из меня не получится – я всем корпусом нервно развернулся к вопрошающему.

– Кабан, точно! Помнишь меня? – спросил матершинник – командир экипажа, расплываясь в щербатой счастливой улыбке.

Теперь, когда он обратился, что-то знакомое в его лице мелькнуло. Погоди-ка, погоди… что-то неприличное…

– Педофил?..

– Маньяк! – возмущенно поправил танкист, – «Ночные волки». Вспомнил?

– Еще бы! Только ты тогда, по-моему, с косичкой был?

– Ну! Когда это было!

Случайный знакомец почти трехлетней давности радостно пересел за мой столик.

– Так это твоя «Звезда» у входа стоит? Красавица! А какая максимальная скорость?

Вяло удивился его энтузиазму – он плохо сочетался с только что озвученными на весь зал проблемами экипажа, но почему бы ни поговорить о чем-то отвлеченном? Не худший способ убить время, а мне еще трое суток как-то продержаться надо, не сорвавшись домой.

– Двести двадцать на трассе, разгон до ста за пять секунд!

– Ух, ты! – он уважительно добавил еще пару эпитетов, но после недавней экспрессивной речи это были так, запятые. – Крутая она у тебя! На заказ?

– Нет, серийная, просто небольшие улучшения, – и невесело усмехнулся над шуткой, понятной только мне: назвать «небольшими улучшениями» почти полную переделку от Петра Романова? Для этого надо было родиться каким-нибудь князем, у которых денег куры не клюют. Или мной – его сыном. Разговаривать резко расхотелось.

– Я помню, что ты в рунах сечешь, – сделал Маньяк неправильные выводы по поводу автора усовершенствований. Потом мы еще немного потрепались о характеристиках мотоциклов, пока он не перешел, наконец-то к цели разговора, – Слу-ушай, – просительно протянул танкист, – А ты сильно торопишься?

– Вообще не тороплюсь, – в душе нехотя шевельнулось разбуженное любопытство – зачем-то же он подсел ко мне?