В тени отца

Глава 11

«Уже давно известно, что внимание можно концентрировать максимум на семи предметах одновременно…» Ни в чем не повинный, надорванный по развороту журнал с силой полетел в стену.

Болеть скучно. А снова в чужих людях, – после разборок с Рулькой мы сошлись на компенсации в виде закрепления за мной комнаты наверху его заведения, – еще и некомфортно. Ни покапризничать, ни повыступать.

В качестве мелкой мести в няньки мне бармен отрядил Малыша, но у вышибалы оказалось отходчивое сердце – вымещать зло на жалком больном человеке тот не стал. Возился как с маленьким, бегал подогревать бульон, менял постель. Когда стало полегче, еще и книг целый сундук почитать притащил. Где взял, так и не признался, в сундуке вперемешку лежали учебники, детская литература и познавательные журналы, вот ими-то я и увлекся. Разбирая пожелтевшие страницы, окунался в мир путевых заметок, забавных описаний и коротких научно-популярных статей, поданных живым языком. Одна из них меня и разозлила.

Семь предметов, семь!!! Я до звездочек в глазах отрабатывал скорость, думал, ее мне не хватает, чтобы уцепить в новую загогулину расползающиеся конструкты, психовал, сам себя тупицей обзывал, ждал прорыва, а, оказывается, я уперся в объективный потолок способностей человеческого мозга! Песчаные, да, собственно! – хоть какие лезвия! Грубейшее воздействие! Проще только топором зарядить! Но это шесть рун, ШЕСТЬ!!! Содержание-форма-вектор-посыл – действий четыре, а рун шесть! С моим уровнем пустить за седьмую усилитель, и все!!! А только в незабудкином браслете я их около ста состыковал! Да что там лезвия? – водосборники, чья схема мне скоро будет сниться ночами! Восемьдесят одна руна! Даже если выкинуть все, отвечающие за управление и комфортное использование, все равно останется семь! То есть смерть от жажды мне не грозит, но уже как-то использовать полученную воду в качестве оружия не выйдет. А все мои планы по перевороту в магическом искусстве накрылись медным тазом.

Как наяву в голове зазвучало: «По первости мечтала: крутой магичкой стану. Фантазии были – улёт!» Эх, Зина, Зина! Знала бы ты, что не только с твоими жалкими копейками дара в эту ловушку попасть можно!

Проистерившись, стал накидывать в блокноте все известные мне короткие цепочки. Как назло на ум шли одни только лезвия в разных вариациях, ни в какую другую сторону мысли упорно не хотели сворачивать. Набросав целую страницу, отставил бесполезное занятие, требовался перерыв. К тому же почувствовал, как опять поднимается температура, а в таком состоянии вряд ли до чего-то толкового дойду. Вместо всплеска суеты начал бездумно черкать лист, любуясь странными ломаными линиями и впадая в подобие медитации. От вождения карандашом по бумаге отвлек притопавший с вечерней порцией лекарств Малыш.

Поутру, весь пропотевший, наконец-то почувствовал, что болезнь начала отступать. Дотащившись после ванной обратно до кровати, нашел заботливо собранные моим нянем исчерканные листочки. Пробежавшись глазами по вчерашним каракулям, скомкал их и отправил в полет, чтобы тут же поползти следом. Тот, который исписал цепочками – ничего нового, всё давно заучено. Но два других!

Первый: среди ничего не значащих линий угадывался проведенный, не отрываясь, каскадный усилитель. А раз не отрываясь, то с усилиями, – усмехнулся собственному косноязычию, – усилитель можно принять за один объект. Не за четыре, а за один.

Второй исчерканный лист бумаги: не так явно, как на первом, но среди почеркушек проглядывало начало семирунной цепочки отрицания на площадь. Не самой простой, две руны относились к третьему порядку, то есть отличались сложностью структуры, и если вывязывать, то только из собственных сил, никакую природную так не свернешь, но пока я ее держу…

В заявленном радиусе никто, даже «венценосец» не сможет потревожить ни одну лею.

Ни один артефакт не сработает.

Кажется, стоит купить пистолет.

Соколов Анатолий Иванович, он же мистер Дед, заявился с новым визитом в разгар выздоровления. С банкой малинового варенья. Если раньше и имелись сомнения, под кем ходит Рулька, то теперь их не осталось. Логично, кто же «диких гусей» без присмотра оставит?

Переложив на стол кипу исчерканных бумажек, старик по-хозяйски расположился на грубом трехногом табурете. Лично я на этом пыточном орудии и минуты высидеть не мог, а Дед даже вальяжную позу принять умудрился – талант или чугунная задница?

– Есть работа.

– Не интересует!

– Сорок тысяч.

Посмотрел Деду прямо в глаза и произнес по слогам:

– Не ин-те-ре-су-ет!

– Это снова протезы, снова работы твоего отца, – опять не обратил он внимания на мои возражения, – Можно сказать, его предсмертный подарок. Если бы ничего не поменялось, то Петр Исаевич сам бы настроил свое изделие на владельца, но он не дожил, другого мастера его уровня найти не удалось, а протезы так и остались пылиться на полке.

Дед сделал паузу, дав мне время на обдумывание его слов. А оно мне требовалось!

Кидаться в отказ, отрицать?.. Сейчас уже нелепо. Не очень-то приятно осознавать, что тайна личности жила ровно до первого внимательного человека, но я сам всегда подозревал, что конспиратор из меня аховый, хотя подспудно теплилась надежда, что в большом городе, где никому нет ни до кого дела, затеряюсь. Не вышло. Но вроде бы Дед не по мою душу. Точнее, по мою, но не в том смысле, которого я опасался. А если так посмотреть, то воспринимать его надо как клиента, а что в спецслужбах работает – у всех свои недостатки.

Немного успокоившись, стал перебирать, что помнил о настройке. Процесс, если начистоту, можно охарактеризовать одним словом – геморройно! В самом гнусном смысле – сидеть и последовательно регулировать весь пул связок, а это не четыре поврежденные цепочки, как у Соколова, а штук триста. Отец наверняка знал параметры того, кому делал, но я нет, да и за время все могло круто поменяться, а, значит, всю предварительную работу можно списывать в утиль и тупо подгонять каждый узел по месту, то есть по человеку.

Анатолий Иванович посчитал, что тишина затянулась, и пошел на новый виток уговоров:

– Петр Исаевич был, не побоюсь этого слова, гением, ни один из его заявленных учеников так его и не догнал. И в последние свои годы, когда уже отошел от дел, не стоял на месте, а продолжал работать и развиваться. Большинству его индивидуальных изделий до сих пор нет аналогов, а его последователи только руки разводят в попытках приблизиться к заданной им планке ремесла.

– Вот будь он сейчас здесь, вылетели бы вы, мистер Дед, из комнаты вперед собственного свиста! – не удержался от замечания, – Отец терпеть не мог слово «ремесло» применительно к своей работе!

– Не знал, прошу прощения. Наше знакомство носило деловой и очень краткосрочный характер, собственно, даже знакомством тот эпизод трудно назвать.

Махнул рукой на его извинения: толку с них? Он явно не со зла, а я еще не в той весовой категории, чтобы подражать отцу в его мелких прихотях. Получается, тявкнул, чтобы тявкнуть.

– Из всех ныне живущих руноведов ты единственный, кто наиболее полно владеет его секретами. Единственный, кто может сделать невозможное. У тебя это в крови.

Последнее утверждение разрушило очарование от лести. Мастерство не сифилис, чтобы передаваться по крови, хотя все почему-то считали, что одного факта наличия великого отца достаточно, чтобы стать высококлассным артефактором. И дружно забывали про тысячи часов, проведенных над верстаком и в библиотеке. Да, может, наследственность и играла роль, но далеко не первую.

Зато начало подгладывать любопытство – кому напоследок сделал Петр Исаевич столь шикарный подарок? Шикарный, потому что делать руки-ноги он терпеть не мог. Знал, умел, а не любил. Это вообще не его тема была, и сам бы он близко к ней не подошел, почему-то идеей осчастливить инвалидов тогда загорелась мать. А когда она застопорилась, то – чего не сделаешь для любимой женщины! – пришлось подключиться ему. Вместе они довели основную часть до ума, но потом мама погибла, и отец все забросил. А вернулся он к искусственным конечностям много позже, уже когда Коля Коняев у нас появился. Бесила отца Колина хромота с неуклюжестью, вот и достал проект из кладовки. Еще с папиных щедрот потом перепало дядьке Рафу, но я не могу назвать это подарками, это было скорее вложение в людей, и, может быть, очередная проверка теории добродетели. Зато стоило документации уйти в военное ведомство, как многие захотели «руку от Романова». Письма и просители шли потоком, но он почти всех заворачивал и брался за заказ исключительно за большие деньги и после долгих уговоров. Недавно чиненный протез из тех двух десятков, когда просьба шла чуть ли не с самого верха. Не знаю, как по молодости, но в конце жизни отец очень ценил собственное время, а заниматься протезами, цитирую: «нудно, маетно и дешево», хотя последнее – только по его меркам, разумеется.

А теперь выясняется, что существует еще одна его работа по данному профилю. И не заказ, а подарок. Кому только?

– Ладно, уговорили, – прервал я поток комплиментов, которым Соколов продолжал сотрясать воздух, пока я задумался, – Пусть приезжает, настрою.

– Хм… – спотыкнулся старик, – Дело в том, что этот человек не может приехать.

– А как вы тогда себе это представляете? – удивился я, – По фотографии прикажете настройку делать? Чего уж там! Давайте сразу по хрустальному шару и картам!

– Мы проедемся к нему, – очень просто ответил уговорщик.

– Дверь – вон там, – указал посетителю маршрут.

– Ты не понимаешь, – завел новую шарманку Дед, – Съездить туда в твоих же интересах…

И так невеликое терпение лопнуло. Если не знать, что максимум урона от огненных лезвий – это несильный ожог, примерно как от стрельнувшего уголька, то стоит признать – смотрятся они внушительно, особенно на уровне глаз. Дед впечатлился, но марку держал, упорно не желая следовать на выход.

– Мистер Дед! Господин Соколов! Мое нет – это нет!

– Хорошо, – произнес он после нескольких секунд размышлений, – Это должно было стать для тебя сюрпризом. Приятным сюрпризом! – воскликнул он, видя, как лезвия дружным роем сдвинулись в его сторону, – Заказчик – твой родной дядя, Георгий Михайлович Солнцев.

И это заявление должно меня успокоить?!

От шока ослабил концентрацию, конструкция из энергетических рун развалилась, а в обычном мире пропали искрящиеся диски. Поворот – всем поворотам поворот!

– Ему-то зачем протезы?

– Несколько лет назад он серьезно пострадал на службе, в том числе потерял обе ноги, – в отчете Умника конкретных подробностей о полученных Солнцевым повреждениях не значилось, но в рамках общей картины – вполне возможно.

– Вместе с вами, что ли?

– Нет, я попал в другой переплет и значительно позже, к сегодняшнему делу это никаким боком не относится. Георгий Михайлович и твой отец… – «ну-ну, скажи еще, что были лучшими друзьями!», – … имели сложные отношения. Но ты должен знать, что заняться протезами Петра Исаевича сподвигло как раз несчастье с твоим дядей. К сожалению, долгое время подарок был не востребован – применять его не позволяли другие раны. Но сейчас все изменилось…