В тени отца

Глава 13

То, что последние месяцы я опасался демонстрировать магические умения, тратя их лишь на интенсивную подпитку собственного организма, не означало, что я все забыл и забросил. Напротив, в способах быстро убивать себе подобных я тренировался до посинения, пусть и только в теории. Я не боец и признаю это, но сейчас сама жизнь вынуждала в первую очередь заниматься «наращиванием мускулов». Долгое предисловие для короткой ремарки: ведущие меня под руки молодцы могли сколь угодно считать себя хозяевами положения, но отнюдь не являлись таковыми. Мне, не привязанному жестко ни к одной стихии, подойдет любая доступная энергия, и предварительные наброски цепочек уже вертелись в голове. Распоряжаться собой я позволял ровно до перехода к насилию, который к счастью не наступил. Пока что меня вело любопытство, а за время подъема по узкой винтовой лестнице из лавки в напоказ богато обставленную квартиру старик пришел к своим выводам, выгнав охрану, едва мы переступили порог его гостиной.

– Садитесь, юноша! – распорядился он и приглашающим жестом указал на место напротив своего, – Садитесь и не держите зла на старого антиквара!

– Признаться… – пребывая в некотором недоумении начал я, не спеша усаживаться в вычурное кресло.

– Ах, да! – перебил хозяин, – Снимите ваше, с позволения сказать, пальто! Это кресло делал сам Чиппендейл, и сомневаюсь, что уличная грязь пойдет ему на пользу!

Бить, по крайней мере, точно не будут! Для этих дел наверняка имеются помещения попроще. Безуспешно поискав взглядом, куда пристроить пальто, так и уселся с ним в руках. Не уверен, что отсыревшие, изгвазданные в снежной слякоти штаны придутся светлой обивке по вкусу, но их снять не предложили, да я и не собирался. Как и распускать уже почти готовую технику.

Некоторое время мы с антикваром молча присматривались друг к другу, не начиная разговор. Он чего-то от меня ждал, но чего? Стоило вернуться на родину, как мне то и дело попадаются люди, так или иначе знакомые с отцом. Наверное, пора уже привыкнуть, но я-то знал его затворником и каждый раз удивляюсь.

Пользуясь нормальным освещением, сосредоточился на внешности собеседника, но быстро разочаровался: старик и старик! Встретил бы на улице – спокойно прошел бы мимо. Выбивались из ряда лишь бледные, покрытые пигментными пятнами руки, густо унизанные перстнями, кольцами и печатками. Для стандартного мужского комплекта простого человека, пусть и состоятельного, перебор – нормой сильного пола считалось пять-шесть колец, из которых одно обычно было помолвочным или обручальным, а остальные с разной степенью достоверности имитировали артефакты. Мода, пошедшая с магов, носивших на пальцах накопители. Лично свидетельствую – неудобно, особенно когда постоянно работаешь руками. Плюс на накопители как правило шли кости нескольких видов крупных животных, подходили любые части скелета, но красиво смотрелись, разумеется, только отшлифованные куски слоновьего бивня, которые и стоили соответственно. А таскать на пальце обломок позвонка или бедровой кости неведомо как сдохшей зверюги помимо эстетических соображений просто негигиенично. Это ж не камень, всю грязь в себя впитывает! Но это уже мои персональные тараканы, никому их не навязывал, не навязываю и не собираюсь. Отец носил, хотя в мастерской обычно снимал.

Желающие понтануться подражатели покупали перстни с клыком моржа или нерпы, которые выглядели похоже, но никакой практической ценности не несли. Потом, когда в обиход вошли защитные кольца, стало модным дополнительно носить имитацию под них. В частности мои обереги постоянно и принимали за такую фальшивку, поскольку разобраться, что артефакт, а что нет, с беглого взгляда мог только специалист или сильный маг, а и тех и других обитали единицы на тысячи квадратных километров, если не реже.

Так вот, возвращаясь к цацкам антиквара – колечки явно непростые! Без близкого рассмотрения что делают – не понять, но точно не безделушки. Одно, возможно, даже папиной работы, хотя не помню за ним страсти к украшательству, ему наоборот больше нравилось создавать неброские респектабельные вещи.

– Итак, чем бедный антиквар может помочь сыну старого друга юности? – прервал паузу старик, посчитав, что вдосталь на меня налюбовался.

«Бедный антиквар»! Услышав фразу, не смог удержать прорвавшийся смешок. Как минимум одно слово в прозвучавшем словосочетании стоило выбросить. Даже если не брать в расчет нацепленные артефакты, то оставалась сама комната. В древностях не разбираюсь: мне что Чиппендейл, что любой другой краснодеревщик, но по-дилетантски оценить обстановку мог, бедной она не выглядела. Если прикидывать увиденное чисто в рублях, то сумма вышла бы со многими нолями. Но не выглядела она и роскошной – душило безвкусие. Нагромождение несочетающихся по стилю и смыслу предметов старины могло произвести на несведущих впечатление, но лично мне выдавало в старом пройдохе его происхождение с самых низов. После недолгого визита в усадьбу княжеского рода разница отчетливо бросалась в глаза.

– Признаться, – снова начал я, – ваше предложение для меня полная неожиданность. Отец мало упоминал о своих друзьях молодости, а в вашу лавку я забрел случайно.

– Случались в моей жизни совпадения и почище, – философски пожал плечами так и не представивший старик, о котором мог только предположить, что он и есть Щирбатов, – Но я вижу, юноша, что у вас есть необходимость в отдыхе. Давайте так: сегодня вы просто воспользуетесь моим гостеприимством, а все свои вопросы зададите потом.

Предложенный вариант меня категорически не устраивал. По возрасту антиквар вполне мог претендовать на общую с отцом юность, вопрос только: из какого он периода? Воровского одесского или более позднего кружка кокаиниста Бейшко? Если отталкиваться от места, то вроде бы должен относиться к «добродетельным», тогда предлагаемая помощь хорошо ложится на теорию и не вызывает подозрений. А вот если из первого… даже не знаю, что предположить.

Но высказать свои возражения мне не дали: звоночек на стене просигнализировал о новом клиенте лавочки, старик подскочил и спустился вниз, а меня взял в оборот один из мордоворотов, получивший указания от антиквара. Можно было рвануть и сбежать, но хитрый владелец магазина так и не отдал маминого медальона, о чем я сообразил не сразу. Зато вид обычной кровати, застеленной белым бельем, чуть ли не довел до слез ностальгии. Только сейчас я понял, насколько устал от грязных ночлежек, от невозможности нормально выспаться и досыта наесться. От тяжелой работы, не идущей на пользу моим чутким рукам. От вони, клопов и вшей.

И еще я прочувствовал, насколько мне не хватало адекватного взрослого, способного хоть немного обо мне позаботиться. Таким человеком мог бы стать дядя после снятия с него моих надуманных обвинений, но не срослось. Теперь уже понятно, что к счастью. Но может быть получится найти поддержку здесь?

Чего я только ни передумал, нежась в горячей ванне! Основные последователи Бейшко были перечислены в учебнике и, когда отец отнес себя к их сообществу, списочек я специально освежил. Общеизвестная история сохранила пять фамилий: сам Бейшко, Торжинская, Якимов, Пушкин (поэту не родственник!) и Заяц (это фамилия, если что). Никаких Щирбатовых там не упоминалось, но и Романов тоже не фигурировал, так что не показатель.

С другой стороны сходство клички «Щербатый» и вывески магазинчика навевало на мысли. Отец очень расплывчато тогда о своей шайке-лейке упомянул, дескать, связь потерялась, но мог ли он обмануть или недоговорить? Наверное, мог, тот этап в его биографии не из тех, что станет хорошим примером для сына.

Взгляд в зеркало на следующий день убедил в правильности выбранного решения остаться – опять громадная шишка и опять отек с синяком на пол-лица. Сотрясения нет, тошнота и головокружение отсутствовали, но на люди лучше не выходить.

– Петя? – при виде меня старичок приподнялся с места и побледнел, но тут же рухнул обратно на стул, – Да… конечно, Петя … – пробормотал он себе под нос.

– Разве я на него похож?

– Лицом не очень, это мои глаза меня уже подводят. Хотя, до того, как остепениться и стать тем, кем вошел в историю, Пит был не дурак выпить и подраться, и такие украшения, – он с противным хихиканьем указал ложкой на мое разбитое лицо, – Часто ему сопутствовали.

Попытался представить отца с синей опухшей рожей и не смог – картинка выходила сюрреалистической.

– Похожи походка, манера держать голову, жесты, интонации… – продолжил тем временем хозяин, – Садитесь, юноша, разделите со мной трапезу, в моем доме вам ничего не угрожает.

– Простите, но с кем имею честь?

– Ах да! Старость не радость! – встрепенулся старик и встал, представляясь по всем правилам, – Позвольте представиться, Пушкин Георгий Иннокентьевич. Но вы, юноша, можете звать меня просто: дядя Жора. Ваше представление мне не требуется, я вас еще крохой помню, хотя вы меня, конечно, нет.

– Вы приезжали к нам в гости?

– Нет, – накладывая мне в тарелку кашу, отозвался однофамилец поэта, – Эдикт, что вашему отцу нельзя жить в крупных городах вышел уже после вашего рождения, до этого момента они с Надеждой Михайловной – ах, какая эффектная была женщина! – жили здесь, в Казани, это потом уже им в Николаевск пришлось перебраться. Чуть позже, когда ваша внешность перестанет быть такой приметной, я вам покажу дом, где вы родились. Он, кстати, теперь ваш, но появляться там, как и называть свои данные где-то кроме этих стен, я вам не рекомендую. Даже среди моих помощников и знакомых может затесаться нестойкий с обещанному за вашу голову вознаграждению.

Подумать только, у меня где-то здесь есть дом! Злость на неизвестного охотящегося на меня родственника, на общую обстановку в стране, при которой я, наследник немаленького состояния, вынужден скитаться по ночлежкам, подступила к горлу.

– Ну-ну, юноша, не горячитесь! Все уладится, рано или поздно, – утешил хозяин, заметив моё негодование, – Ешьте лучше кашу! Каша мне нынче удалась, не иначе, как для вас старался.

– Спасибо, Георгий Иннокентьевич.

– Дядя Жора, юноша, дядя Жора!

Не задалось с одним дядей Жорой, зато очень хорошо пошло с другим. Вывеска «ЩирбатовЪ», как выяснилось вскоре, осталась от прежнего владельца, но совпадение фамилии хозяина с одним из последователей теории благодетели сбивало с толку только первый день. Что пробивался воровством, антиквар признался не сразу, поначалу отбрехивался общим дворовым детством с отцом, но не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: когда-то давно сидевшие как влитые, а теперь свободно болтающиеся на узловатых пальцах перстни скрывали наколки, а в речи его поначалу изредка, а потом все чаще проскакивали словечки вроде «шо», «ша!» Моих недавних коллег по погрузке он совершенно естественно назвал биндюжниками, а ко мне самому часто обращался «Кефаль» или Пит, явно путая с отцом.

И зуб дам (снова выбитый в драке), если сейчас не промышлял скупкой краденого!

Днями старик пропадал в лавке, предоставляя меня самому себе и обширной библиотеке, зато вечерами ударялся в воспоминания. О проказах юности дядя Жора рассказывал охотно, то и дело вставляя: «А помнишь, Пит!» Через неделю уже бросил поправлять – бесполезное занятие. Зато перед глазами как наяву вставали картинки солнечной послевоенной Одессы. И хоть и трудно было поверить, что все описываемые безобразия творились при активном участии отца, над несколькими историями ржал до слез, открывая родителя с новой стороны.