В тени отца

Глава 3

Ой-ё! Как же болела голова!

Ни к какой Машке утром я, понятное дело, не поехал – слишком хорошо спраздновал Сашкин день рождения.

Отец при виде меня, такого помятого, только покачал головой:

– Кажется, кто-то совсем забросил тренировки…

Да, забросил! Выторговав себе отсутствие надзирателей, я постепенно охладел к своей безумной идее сбежать, во что бы то ни стало. Безумной, потому что дальше побега я ни разу не загадывал. И чем бы жил дальше? На что? Эта мысль почему-то тогда не приходила в голову.

А еще, с моими карманными деньгами… шоколадка тут, мороженка там, бутылка пива, косячок… они еще не оставили след на моем теле, но отжаться столько же раз, что и в четырнадцать, я, пожалуй, вряд ли бы сегодня отжался. Не сказать, чтобы весь такой проникся, но что-то в словах отца определенно было.

«Завтра… Завтра встану, как раз к Машке заеду, и сделаю зарядку… И пить с завтрашнего дня – ни-ни… Только сегодня, глоток пивка, ради здоровья… Нет, завтра еще разок, у Санчоса день рождения, ребята не поймут, но с понедельника точно ни-ни!» Успокоив себя этими мыслями, обреченно настроился на головомойку, но ее не последовало. Отец, повздыхав, заперся в мастерской, а Николай, накрыв поздний завтрак, укоризненно глянул и удалился по своим делам.

«И всё?..»

Весь день не находил себе места. Мысленно приводил аргументы в свою защиту, додумывал реплики отца, сам же на них себе отвечал… Паршивый денек в итоге выдался. Избавившись от головной боли, еще раз проверил схему рун на узоре, который собирался отдать в работу Машке. Ошибок не нашел, все-таки цепочки я не первый раз просчитывал. Серебряная черненая проволока – для незаметности – уже давно была заготовлена, оставалось только отобрать одежду. После недолгих раздумий отложил хорошо зарекомендовавшую себя в недавней аварии кожаную куртку – они еще долго из моды не выйдут, и пару черных джинс – тоже вполне универсальный прикид.

По мощности защита даже близко не переплюнет отцовскую – слишком разные у нас с ним весовые категории в мастерстве. Да и то, что руны выйдут не сплошные литые – тоже много значит. Зато в теории придуманная схема заряд накапливать должна раза в два быстрее, и кроме защиты там еще кое-что вложено. Отцу точно понравится.

Весна уверенно шла к лету. С отцом снова помирился, вернее оба сделали вид, что ничего не было, но на новые откровения развести его пока не получалось. Запомнился только один разговор, но он касался не столько его, сколько меня.

– Странно! – заявил я, заполняя силой одну из цепочек отцовского проекта.

– Что случилось? Что-то не так? – всполошился отец.

– Все так! Просто думал – в два приема придется, а хватило целиком заполнить.

Как и любой маг, свою силу я холил и лелеял. А размер собственного резерва знал до третьего знака после запятой – иногда и эти крохи много значили. И мне никак не могло хватить того, что было, на активируемую рунную связку. Но хватило.

– Добрые дела? – непонятно к чему спросил отец.

– А?

– Кого-то спас от смерти? – всё так же загадочно переспросил он.

– Э-э-э… – долго перебирал, но на ум ничто не пришло.

Отец, отложив инструменты, потянулся и уселся в свое любимое кресло:

– Сделаем перерыв, – он сладко похрустел шеей, разминая затекшие мышцы. – Упражнения делаешь?

– Делаю, конечно! Но там же не может быть рывком! По тысячной в месяц, но никак не единицы!

– Есть еще одна возможность… – отец, склонив голову, задумчиво смотрел на меня, словно оценивая.

– И какая же?! – я распахнул глаза, потому что увеличение резерва было моей заветной мечтой.

Отец показательно заметным жестом включил «глушилку» – артефакт, отсекающий любую возможность подслушать разговор. Поскольку этот был им собственноручно изготовлен и установлен, можно гарантировать – действительно любую. То есть ценность информации зашкаливала.

– Еще в тридцатые годы была популярна одна теория. Теория «добродетели»…

– Знаю! – перебил я его, – проходили в школе! Кружок Бейшко и всё такое. Типа: делайте добрые дела, и будет вам счастье и рост резерва! С точки зрения сегодняшней науки – ахинея полная!

– Я читал учебник, спасибо. Но давай всё же примем за факт, что в теории энергий я разбираюсь малость получше составителей детских учебников, – на этом высказывании он иронично усмехнулся, – а с Бейшко был даже лично знаком и состоял в том самом кружке. Это сейчас Эрика Андреевича выставляют ни пойми кем, а в мое время его считали гением.

– Теория же не оправдалась! – все равно влез с возражением, по-прежнему оперируя догмами из известного всем курса истории.

– Не совсем. Сейчас, по прошествии стольких лет, я считаю, что фундаментальной ошибкой его учения был упор на эту пресловутую благодарность, упомянутую во всех источниках. Во-первых, как ни печально, но фактически очень мало кто испытывает искреннюю благодарность к своим спасителям. Люди эгоистичны. Хотя нет, немного неправильно выразился: обычно испытывают, но недостаточную – их «спасибо» не дотягивает до того, чтобы встряхнуть мироздание. Для этого нужны сотни тысяч таких «спасибо». И это если люди нормальные, а то ведь еще очень часто встречаются такие, которые считают, что им все должны. Я очень надеюсь, что со временем ты научишься их различать. Во-вторых, на мой взгляд, Бейшко вообще неправильно применил термин «благодарность» к описываемому явлению. Это понятие, как мне кажется, ближе к вере. К истовой, фанатичной. И обязательно адресной. Не знаю, обращал ли ты внимание, но все личные клейма старых мастеров включают в себя полное имя и фамилию, моё в том числе. Будешь когда-нибудь заказывать – обязательно имей в виду. Это, кстати, одна из причин, почему тебя тоже зовут Петром, а вовсе не потому, что я влюблен в звук собственного имени. И, в-третьих, когда готовили посмертное издание, тех записей в доме Эрика Андреевича так и не нашли, но в своем кругу мы неоднократно этот вопрос обсуждали: для роста резерва действенней всего чужое посмертное благословление. И я подозреваю, что его убили только для того, чтобы он так и не сформулировал во всеуслышание этот последний постулат. Как бы ни утверждали, что напали на него случайные грабители.

– По твоей логике, когда люди умирают с лозунгом «За веру! За царя! За отечество!» – это самый верный путь для усиления способностей императора! – выпалил я на его слова.

– Приятно удивлен, – наклонив голову, отец снова изучающе прошелся взглядом по мне, – Чтобы додуматься до этого вывода, мне потребовалось около двух лет.

Пораженно вскинулся – ткнул пальцем в небо, а попал в яблочко.

– В тридцатые у Бейшко было много последователей. Но когда пришло понимание, что метод срабатывает далеко не всегда, даже наоборот – исключительно редко, многие от него отреклись. Сам понимаешь: если творить добро не по велению души, а в расчете на корысть, то разочарование наступит быстро. Еще раз повторюсь: люди – эгоисты. К тому же есть несколько ограничений на этом пути: во-первых, всё та же адресность. Истово благодаря кого-то или умирая во имя кого-то, человек должен иметь в виду конкретную личность, а не абстрактную высшую справедливость или мир во всем мире. Во-вторых, потенциальный рост резерва не бесконечен. На наше счастье правящая династия стара и сильна, чтобы пользоваться этой уловкой, иначе бы мы не вылезали из войн. И, в-третьих…

Отец отвлекся, потому что Николай забарабанил в дверь.

– Петр Исаевич, к вам посетитель!

– Потом как-нибудь поговорим еще. Просто знай: иногда добрые дела воздаются сторицей и не в загробном мире. Поэтому, если можешь кому-то помочь, лучше помоги.

Май с июнем – это не только последние месяцы учебы, это еще и контрольные с экзаменами. За оценки я особо не волновался – все же учителя помнили, кто попечитель школы, и уж на четверку всегда меня вытягивали. Но тут вдруг закусило, захотелось доказать что сам по себе что-то стою, да и вступительные в университет принимать на общих основаниях будут. Отец наверняка своему другу напишет, но лучше и самому постараться.

Оглянуться не успел, а уже стою в строю таких же выпускников с аттестатом, разглядывая бумажный вкладыш. Неплохо, в общем-то. Оценки я и так знал, но приятно было посмотреть на листок, где четверок с пятерками было где-то поровну.

– Мин херц! Загудим?!! – хлопнул по спине Сашка, отвлекая от мыслей.

– На выпускном? – скуксился я, – Под бдительным оком директрисы? Ты сам-то веришь?

– А мы после! Девки сессию тоже сдали, завтра звали отметить это дело! Мадемуазель Антонина просила передать, что соскучилась! – заговорщицки подмигнул он.

– Ха, тогда и нормально подготовиться успеем!

Как мы гуляли! Не чета унылому выпускному балу, с которого наша компашка слиняла сразу же, как только стало можно.

– Ребята! – Пьяно хохотал я, поливая всех вокруг струей шампанского, – Ребята, я вас всех люблю! Вы самые!

– Самые! – соглашался Сашка, обнимая и целуя сразу двух девушек, – Мин херц! За нас! За нашу дружбу!

– Кабан! – кричали мне из другого угла, – Кабан, иди к нам!

Общага медучилища гуляла вместе с нами, отмечая конец сессии и скорый отъезд на каникулы. Веселье било через край. Я не помню, с кем целовался, не помню, чье тело раздевал, всё смешалось в дыму, алкоголе и ритме музыки. К трем ночи лишь самые стойкие оставались на ногах, и я вместе с ними, увы!

В четырнадцать, собираясь дать отцу слово, я чуть было сдуру не произнес: «Всегда ночевать дома». Слава богу, отец умнее меня, и переформулировал клятву по-другому: «Спать дома по возможности» и поставил граничное условие: «До конца июня последнего школьного года», то есть этого. Тоже весьма жесткое ограничение, без его ясно выраженного разрешения я не мог ни с ребятами в поход сходить (а он не позволил ни разу), ни куда-то надолго отлучиться. Лишь однажды за все два года он согласился отпустить на трехдневную экскурсию в Екатеринодар, и то класс кроме педагогов сопровождали Вершинин и Коняев, полностью похоронив все надежды оторваться вдали от родителей.

На практике же моя клятва работала так: если существовала хоть малейшая возможность попасть домой, то нигде в другом месте спать я не мог. Даже когда в учебном расписании случалось «окно», и одноклассники клали головы на парты, задремывая до следующего урока, я мог только им завидовать – мне так же сладко покемарить не давало слово. Июнь еще не закончился, а до дома было четыре километра, поэтому я не мог сейчас, подобно Сашку завалиться с девчонками в какой-нибудь комнате, а собирался к родной кроватке – вымотанный экзаменами и празднованием организм требовал обычного человеческого отдыха.

Сколько потом ни вспоминал эту поездку, сколько ни перебирал ее поминутно, так и не мог понять – почему?!!

Почему я был так спокоен, почему в душе ничто не шевельнулось?

Даже тени предчувствия не мелькнуло!

Ехал себе и ехал, наслаждался тишиной, планы строил…

Никто под колеса байка не прыгал, потому что Машка, наверное, еще сладко спала…

Вот уже впереди показалась знакомая решетка ограды…