Дым отечества

Теперь: Гийом д'Анже, начальник королевской тайной службы

Шум начинается вдалеке, за пределами дворца. Нарастает как рев пламени во время пожара. Очень быстро приближается и делается громче. Теперь уже ясно, что он состоит из десятков, а может и сотен человеческих голосов, лая собак, конского ржания.

Д'Анже смотрит в лицо своему королю, докладывая в очередной раз — узник молчит, какие бы меры допроса к нему ни применяли, просто молчит, не отрицает вину и не признает ее, — и видит, как тот слегка сереет под густым летним загаром. Его Величество много времени проводит на конных прогулках и на охоте, он бодр и свеж, цвет лица у него не придворный, а скорее походный.

Король только слегка поворачивает голову к двери, но кажется, что он прядает ушами и раздувает ноздри, как породистый жеребец.

— Что там еще такое? — кричит он страже за дверью.

Гвардеец возвращается через несколько мучительно длинных минут.

— Его Высочество господин коннетабль только что прибыли и следуют… должно быть, сюда. — Слишком глубокий поклон маскирует неуверенность.

— Что значит, должно быть? — спрашивает король.

— Они не изволили ни с кем разговаривать вроде бы…

— Он один? — задает д'Анже куда более насущный вопрос. Шум и количество шумящих подозрительны.

— Он приехал один, верхом. За ним следуют любопытствующие.

— С оружием?

— Нет, нет, — еще раз кланяется гвардеец. — Все в порядке, Ваше Величество, господин д'Анже, не извольте волноваться.

Когда он успел все это узнать — без оружия, один, любопытствующие?.. — задается вопросом д'Анже, а шум делается все ближе. Дворец такой маленький, оказывается. Маленький и тесный. Драться здесь… а, кстати, чем?

Он вспоминает, что его оружие осталось там, где подобает, и ежится, но не успевает довести мысль до конца. Тяжелые шаги все ближе, и дверь наконец распахивается без заминки и пререканий, без доклада.

Там же наряд гвардейцев, это измена, это заговор… — успевает подумать д'Анже — а вздохом позже понимает, почему входящего не могли, не посмели остановить.

Черный силуэт на пороге королевского кабинета кажется огромным. Он страшен, он даже жуток, словно явление самого Сатаны. От него веет смертью. Он, кажется, безоружен, но это не имеет никакого значения.

Д'Анже захлебывается воздухом и боится прокашляться, но руки уже примеряют, сколько движений нужно, чтобы извлечь из рукава кинжал, чтобы дотянуться до тяжелой сахарницы на столе.

— Перед Жанвилем меня ждала засада, — будничным, даже скучным голосом говорит явление, стаскивая с рук перчатки. С учетом обстоятельств эта обыденность тона и жестов просто невыносима. — Что вы так перепуганы, это все-таки ваша засада? Такая маленькая?

— Потрудитесь… — говорит Его Величество.

— Что? — господин коннетабль, адское явление, смотрит на своего короля как на… садовую жабу, внезапно обнаружившуюся под крышкой пирога. Вроде бы, все привычно, только нет никакого сомнения, что когда корка спокойствия хрустнет, а она уже идет трещинами, в зале не останется живых. — Сначала в этом вашем курятнике пытаются убить женщину, находящуюся под моим покровительством — а вы за неделю не способны не только отыскать кто, Бог бы с вами, но и понять, что произошло. Потом какие-то бездари пытаются меня, как я понимаю, задержать — днем, открыто, посреди большой дороги, на глазах странствующих и путешествующих… впервые слышу, чтобы такие вещи делались без приказа. И в довершение, какие-то ваши люди осмелились объяснять мне, что я не имею права сюда войти.

— Я не отдавал подобного приказа, — медленно говорит король, бледнея до цвета лучшей муки. — У вас есть свидетельства? Доказательства?

— Целый обоз. Когда-нибудь он доползет до Орлеана.

Один, верхом, прямо от Жанвиля, доходит до д'Анже. Прямо с места схватки. Бурые пятна на перчатках и сапогах, коричневые сухие лепестки на висках — не грязь, а кровь. Один. Сюда. Либо он спятил, либо за ним сила, готовая подняться в одночасье и взять власть. А может быть, и то, и другое — как было в тот день, когда Господь положил предел жизни и делам короля-Живоглота. Боже мой, думает д'Анже, в своем уме коннетабль или нет — но он невиновен.

— И входить сюда так вы не имеете права! — поднимается с кресла король. — Мы ждали вас к завтрашнему полудню. Мы ждали вас с подобающими объяснениями! С объяснениями, да, и с подобающим поведением. Мы доверяли вам достаточно, чтобы не велеть немедля вас арестовать, а вы!..

— Меня-а?.. — Большая черная птица вытянула вперед шею и с хрустом покрутила головой.

То ли коннетабль разглядывал кузена-короля, то ли просто разминал затекшие мышцы. В любом случае это смотрелось… скверно. Угрожающе. — За что?

— За покушение на королеву!!! — шагнул вперед Людовик, и как-то оказалось, что он ненамного ниже кузена, да и в плечах не уже.

— На кого?

— Чепец! Предназначался! Ей! — это не ярость, это Его Величество вбивает слова как сваи, как частокол римского лагеря. Бревна становятся ровно и прочно, да толку в них никакого, потому что враг придет с неба.

— Господь обидел вас рассудком и внимательностью. — «даже последний горожанин знает, во что одевается его жена и чего она никогда на себя не наденет», переводит д'Анже изменнические речи. — И…

— И! До! Того! Как! Попасть! К ней! Он! Побывал! У человека! Вашей! Свиты!

— Это правда, — вклинивается в тонкую, как волосок, паузу д'Анже, и Господь ведает, чего ему вообще стоит заговорить, а потом расширить, растолкать зазор в смертоубийственной ссоре: — Это правда, и этому свидетели люди вашей свиты и Орден Святого Доминика!

Король отступает на полшага, меряет кузена саркастическим и удивленным взглядом:

— Неужто вам не сообщили?

— Я, кажется, забыл получить последние известия… — коннетабль тоже слегка отступает, проводит рукой по лицу… жест, усталый и растерянный, почти сразу обращается во властное указание пальцем на д'Анже: — Докладывайте! Кто, когда, как — и где он сейчас?

— Кто — шевалье де Сен-Круа, — радостно выдыхает д'Анже. — Как — приобрел, намереваясь сделать подарок Божьей Матери Чудес. Чепец не был принят, впоследствии, по словам де Сен-Круа, был украден. Следов малефициума на шевалье нет, но святые отцы уверены, что он лжет. Где — в подвале.

— Это не человек моей свиты, вы… начальник тайной службы. — тускло говорит коннетабль. — Это человек свиты моего младшего брата. Что вы еще перепутали?

— Вы — глава дома, — напоминает король.

— А вы глава всей Аурелии, — скалится в ответ Валуа-Ангулем. — Проводите меня к нему.

Его Величество только кивает, подтверждая приказ кузена.