Сводный брат бесит

Глава 30

ДАНИЛ

Маша шумно выдыхает мне в грудь и приподнимается на локте. Внимательно смотрит в мое лицо, не произнося ни слова.

— Я не предавал тебя, Маш, — говорю. — Я бы никогда так с тобой не поступил. Я правда не слышал, что они там о тебе говорили. Я находился в таком состоянии, что вообще не воспринимал происходящее вокруг. Ты мне веришь?

Касаюсь ладонью ее щеки. Мне жизненно важно, чтобы Маша поверила. Я бы никогда не поступил с ней плохо, я бы никогда не позволил говорить о ней что-то нелицеприятное.

Вместо ответа Маша неуверенно склоняется над моим лицом и слегка касается своими губами моих. Делает это осторожно, будто боится. Я отвечаю на ее легкие прикосновения, поглаживаю по щеке. Маша набирается смелости и усиливает поцелуй. Тогда уже и я не выдерживаю, прижимаю ее к себе крепко за затылок.

Маша первая меня целует. С ума сойти, я даже мечтать о таком не мог. Чувства снова берут верх над разумом, и я переворачиваю Машу на спину, оказываясь сверху. Жадно целую губы, лицо, шею. Держать над собой контроль очень тяжело, когда она такая мягкая и податливая в моих руках, откликается на каждую ласку, на каждый поцелуй.

— Ты веришь мне? — спрашиваю шепотом.

— Да, — так же шепотом отвечает.

— Машка, ты моя, слышишь? Никому тебя не отдам.

— Дань… — отрывает мою голову от своей шеи. — Мне нужно… переварить все это.

— В смысле?

— Все, что ты рассказал, и все, что между нами происходило за эти дни, слишком неожиданно для меня, понимаешь? Мне нужно немного времени, чтобы подумать.

Счастье и эйфория, которые заполняли меня еще минуту назад, резко растворяются. Сминаю покрывало над Машиной головой в кулак, стараясь подавить в себе злость.

— Даня, мне нужно чуть-чуть времени, ладно? Просто я четыре года жила с чувством, что ты меня предал.

— Маша, ты убиваешь меня, — падаю лбом на кровать.

— Прости, я не специально…

— Сколько времени тебе нужно?

— Не знаю… Но мне надо все переосмыслить.

— Ладно, — соглашаюсь где-то через минуту молчания. — Но ты должна понимать, что, как раньше, уже не будет. Ты нужна мне как девушка, а не как подруга.

— Это я поняла.

Маша аккуратно убирает с себя мою руку и садится на постели. Смотрю на ее ровную спину с распущенными до поясницы волосами и чувствую тупую боль в сердце. Маша вырвала мое сердце тогда, сейчас же хорошенько на нем топчется.

Я поднимаюсь следом за ней и обнимаю со спины, прижимая к своей груди.

— Даня, уже поздно, я пойду.

— Угу, — мычу ей в шею, а сам не отпускаю.

— Спокойной ночи.

— Угу.

Поворачиваю на себя ее лицо и еще раз целую в губы. Отвечает. Ну вот и что она собралась переосмысливать, если целует меня с таким же желанием, как и я ее?

— Все, — шепчет сквозь поцелуй и снимает с себя мои руки. Быстро поднимается на ноги. — Пока, — разворачивается и через секунду исчезает из моей комнаты.

Падаю обратно на кровать и накрываю лицо ладонями, шумно выдыхая. Ровно месяц назад я снова увидел Машу и понял, что ни черта не изменилось за эти четыре года. Люблю и хочу ее. Сейчас даже больше. Тогда мое чувство было, скорее, детским, хоть и сильным. Теперь к нему добавилась похоть. Невозможно спокойно смотреть на ее стройные ноги и вздымающуюся грудь. Машкина сексуальность, приправленная легкой наивностью, сносит крышу.

А я ведь думал, что смог излечиться от болезни по имени Маша.

Думал, что Джоанна помогла… Четыре года назад

Я уезжаю в Швейцарию. Сам добровольно собираю свои вещи и сажусь в самолет. Месяц я живу в гостинице под присмотром местной няньки, которую нанял отец. По большому счету ей на меня по фиг, поэтому я весь месяц предоставлен сам себе. Гуляю по Женеве — маленькой европейской деревне — и катаюсь на поезде во Францию. Маша мне не пишет и не звонит. Я ей тоже.

Не знаю, что заставило ее так резко поменять ко мне отношение. Я к ней пришел, а она не захотела выходить. Может, поцелуй с Савелием оказался настолько хорош, что Маша в него влюбилась. Хотя друзья мне настойчиво пишут, и от них я знаю, что Сева и Маша не встречаются.

Но как бы то ни было, она ко мне не вышла, а я стелиться перед ней больше не собираюсь. В жопу эту френдзону. Пусть найдет себе нового дурачка, который будет делать с ней уроки.

Так проходит месяц. А одним сентябрьским утром я надеваю школьную форму, выселяюсь из гостиницы, прощаюсь с няней и еду в свою новую школу, где у меня начинается совсем другая жизнь.

— Это наш новенький, Данил Громов, — пытается выговорить мое имя и фамилию классная руководительница, представляя меня классу. Пятнадцать пар глаз устремлены на меня.

— Садись на любое свободное место, — говорит учительница алгебры, которая ведет сейчас урок моему классу.

Я прохожу мимо пялящихся на меня мальчиков и девочек и сажусь за последнюю парту. Все обучение в интернате на английском, хотя в этой части Швейцарии говорят на французском.

Новые одноклассники на протяжении всего урока бросают в меня любопытные взгляды, шушукаясь между собой.

— Откуда ты? — как только звенит звонок ко мне подходит темноволосый и черноглазый парень. Проходится по мне оценивающим взглядам.

У меня складывается впечатление, что он кто-то типа местного короля. Вальяжно жует жвачку, из кармана серых брюк выпирает пачка сигарет.

— Из России.

Удивляется.

— У нас очень мало русских. Я Алекс, — протягивает мне руку, которую я безразлично жму. — Из Испании.

— Приятно познакомиться, Алекс из Испании.

За его спиной становится второй парень, потом третий. Следом подходят две девочки.

— Это Рикардо и Стефан, — представляет мне парней. — А это Викки и Джоанна, — знакомит с девчонками. — Мы все из Испании.

— Приятно познакомиться.

Девушка с черными кудрями и темно-карими глазами делает ко мне шаг. Улыбается по-доброму и беззаботно.

— Можно я буду называть тебя Дани? У нас в испанском языке это сокращенно от Даниэля.

— Называй, — пожимаю плечами.

Алекс закидывает руку на плечи Викки и прижимает к себе. Девчонка тут же обвивает парня за пояс.

— Тебя поселили с нами, — мрачно говорит один из парней. Рикардо, кажется.

— Здесь разве не у каждого своя комната? — удивляюсь.

— Нет. Живем по двое или по трое. Ты у нас со Стефаном третий.

— Понятно. Извините.

— Найдешь себе потом девчонку и сможешь поселиться с ней, — говорит со смешком Алекс и еще крепче сжимает в своих руках Викки.

— В смысле? — удивляюсь еще больше.

— В прямом.

Джоанна цокает и закатывает глаза.

— Просто Алекс и Викки недавно съехались в одну комнату, теперь Алекс всем это навязывает. Пойдем, я покажу тебе школу, — и девушка хватает меня за руку и ведет на выход из класса. — У нас есть десять минут до следующего урока.

Так я начинаю учебу в элитном интернате под швейцарской Женевой и завожу новых друзей. Алекс, Рикардо, Стефан, Викки и Джоанна за четыре года становятся моей семьей.

Дисциплина и военный порядок, отец говорил?

Хотелось бы мне увидеть выражение папиного лица, если он узнает, что на самом деле происходит в элитном закрытом интернате для богатых детей.

Я общаюсь с отцом по телефону не чаще раза в месяц и максимум пять минут. За четыре года учебы он навещает ко мне два раза, обе наши встречи длятся не более получаса. Сам я домой не приезжаю. Причина одна — мне не к кому приезжать. Отца я видеть не хочу, а больше у меня в России никого нет. Каждые каникулы я провожу в Испании у друзей.

Но с Джоанной у нас больше, чем дружба. Через год мы начинаем встречаться, а под конец школы живем в одной комнате, потому что учителям на самом деле глубоко наплевать, кто с кем живет.

Это определенно самые лучшие и самые яркие четыре года моей жизни, и я даже благодарен отцу за то, что он отправил меня сюда учиться.

По ночам я смотрю на спящую Джоанну и вспоминаю Машу, которая продолжает сидеть занозой в сердце. Время идет, а у меня до сих пор ноет в груди, когда я вспоминаю Машку. Не знаю о ней никаких новостей, она удалила меня отовсюду из друзей и добавила в черные списки. Неизвестность мучает, я перебрал уже тысячу возможных причин такого ее поведения, но так и не нашел ответа.

Тихо встаю с постели, надеваю джинсы и джемпер, обуваюсь и выхожу на задний школьный двор. Присаживаюсь на лавку и просто смотрю в небо. Минут через десять за спиной слышатся знакомые шаги.

— Боже, Дани, я проснулась, а тебя нет, — Джоанна в пижамных штанах и с накинутой на плечи курткой присаживается рядом.

— Бессонница.

— С тобой все хорошо?

— Да.

Девушка обнимает меня и кладет голову на плечо.

— Я люблю тебя, Дани.

— И я тебя.

Это машинальный ответ. Джоанна первая призналась мне в любви. Это было неожиданно, поэтому я не придумал ничего лучше, кроме как ответить: «Я тебя тоже». Сначала я мучался, что солгал девушке, но потом все-таки решил, что сказал правду. Я люблю Джо. Как близкого хорошего человека, который всегда рядом. Любовь ведь разной бывает. Джо дорога мне.

— Через полгода мы закончим школу, — говорит.

Закидываю руку ей на плечо и притягиваю к себе на грудь.

— Да… Быстро время пролетело. Вроде я только недавно пришел к вам сюда.

— Что дальше, Дани?

— Не знаю…

— Мы останемся вместе?

— Я бы хотел, — отвечаю, поразмыслив. — Не хочу возвращаться в Россию.

— Тогда нам надо выбрать университет, который подойдет и тебе, и мне.

— Мне нужно что-то вроде международных отношений. Хочу быть дипломатом.

Джо смеется мне в грудь.

— А мне простой экономический.

Мы замолкаем. Я зарываюсь лицом в темные кудри своей девушки и целую. Джоанна прекрасная, замечательная, добрая… И как бы я хотел вытравить из своей памяти Машку, чтобы любить только Джоанну.

— Мы будем вместе учиться в университете, Джо. И мы останемся вместе.

Не знаю, кому я это обещаю: ей или себе.

— А давай в университет Мадрида поступим? Там есть программы преподавания на английском. Впрочем, ты уже и по-испански неплохо говоришь. Мы тебя натаскали, — смеется.

— Давай в Мадрид. Мне все равно.

— А твой папа разрешит тебе? — осторожно спрашивает.

— Да. Моему отцу вообще наплевать, где я буду учиться.

— Ура! — радуется Джо и тянется за поцелуем.