Сводный брат бесит

— Я не как моя мама, — все-таки произношу это вслух.

— Я знаю, — обнимает и прижимает меня к себе. — Маша, ты совсем другая. А я так сильно тебя люблю, что у меня сердце разрывается, когда я думаю о том, что ты в какой-то общаге. Маша, пожалуйста, позволь мне о тебе заботиться. Я так этого хочу.

Я люблю Данила всем сердцем и, конечно, я таю от его заботы, но вот так взять и начать жить в его квартире для меня сложно. Но я остаюсь у Данила дальше, поскольку грипп никуда не прошел. Днем у меня снова поднимается температура, и я почти не встаю с кровати.

Громов остается со мной, пока я не поправляюсь. Первые несколько дней, когда мне совсем плохо, даже не ходит в универ, а целыми днями наблюдает за мной. Мне звонит мама, услышав, что я болею, порывается приехать, но я прошу ее этого не делать. Она знает о моих отношениях с Данилом и… категорически против них. Все еще таит обиду на Сергея Юрьевича за то, что тот ее бросил.

С новым мужем маме не очень сладко. Она почти ничего не решает во дворце, всем заведуют его дочки. В этом плане с Громовым-старшим ей было намного комфортнее. Мама была хозяйкой в доме, прислуга ее слушалась, а сам Сергей Юрьевич дал ей золотую карту и полный карт-бланш на все.

Через неделю я полностью поправляюсь и уже чувствую в себе силы вернуться в университет и на работу. Но труба в нашем блоке по-прежнему не отремонтирована, а значит, надо вернуться в комнату к другим девочкам. Даня просит меня остаться в его квартире, хотя бы пока не будет готов к проживанию мой блок в общежитии. Немного посомневавшись, я соглашаюсь.

Данил возвращается жить к отцу, а я остаюсь в его трехкомнатной квартире одна. Здесь мило и комфортно. Есть все необходимое, тихо и много света. В одной из комнат стоит в рамке портрет молодой Маргариты Громовой. Она была красивой, и Даня очень на нее похож.

До универа мне ехать несколько остановок на метро. Громов приезжает ко мне в дни, когда я не работаю. Мы пьем чай, разговариваем, но вечером он всегда уезжает в поселок.

Каждый раз мне все сложнее и сложнее его отпускать, а ему все сложнее и сложнее от меня уходить. А однажды я прошу его остаться, и это становится новым этапом наших отношений, когда я понимаю, что хочу отдать Данилу всю себя.

— Я тебя люблю, — шепчу, засыпая в его руках.

— И я тебя люблю.

А на следующий день Данил приезжает в сумкой вещей и… мы начинаем жить вместе. Это так необычно и в то же время классно — вместе засыпать и вместе просыпаться, вдвоем готовить завтраки и ужины, смотреть сериалы по вечерам, приглашать к нам друзей, а во время сессии до глубокой ночи не наслаждаться друг другом, а зубрить билеты.

Данилу учиться тяжелее, чем мне. Он ведь еще учит с нуля два языка. И если с португальским ему не так сложно, потому что он похож на испанский, который Данил уже знает, то с китайским он сильно мучается. Два раза в неделю даже дополнительно занимается с репетитором.

Я бросаю работу в кофейне и начинаю подрабатывать репетитором для школьников. Занимаюсь с пятиклассниками русским, математикой и английским. Моих знаний вполне хватает, чтобы объяснить им материал и помочь сделать уроки. Данил же летом идет на стажировку в МИД и получает приглашение остаться.

В основном, мы живем на деньги, которые Громов также получил в наследство от своей мамы. Там очень крупная сумма, и нам вполне хватит на достойную жизнь, пока мы оба не доучимся и не получим нормальные работы с нормальной зарплатой. У отца Данил больше не берет деньги, но изредка видится с ним. Однажды Сергей Юрьевич даже приезжает к нам в гости. По выражению лица Громова-старшего было видно, что эта квартира навеяла на него много болезненных воспоминаний. Мне кажется, Сергей Юрьевич хотел бы наладить отношения с сыном, хоть и понимает, что время уже сильно упущено.

Так проходят два года. Данил завершает учебу в бакалавриате МГИМО и поступает в магистратуру дипломатической академии МИДа. Параллельно завершается его затянувшийся период «стажера», и он получает в министерстве иностранных дел нормальную должность.

Через год заканчивается учеба в бакалавриате и у меня. К тому моменту я уже работаю помощником юриста в компании, специализирующейся на авторском праве. Среди клиентов у нас — певцы, писатели, композиторы и прочие деятели культуры, у которых есть интеллектуальная собственность. Мне нравится моя работа. Я готовлю договоры авторского права, пишу юридические претензии и исковые заявления.

В офис приезжаю только пару раз в неделю, все остальное время работаю удаленно из дома или провожу на встречах с клиентами. Но даже эти встречи все чаще и чаще проходят по видеосвязи. Клиенты очень занятые, им сложно выкроить два часа для проведения личной встречи у нас в офисе или где-то в ресторане. Еще иногда мне приходится ходить в суд, если клиент с кем-то судится из-за нарушения его авторских прав.

Так проходят еще два года. Я получаю диплом магистра, должность юриста по авторскому праву, а Данил повышение в МИДе. У нас все настолько хорошо, что я даже думать не хочу о возможном переезде. По-моему, Данила даже и не хотят никуда отправлять, поскольку он очень полезен тут в Москве.

Но в какой-то момент я замечаю, что Данил становится как будто очень загруженным и задумчивым. Меньше говорит, мою болтовню слушает в пол-уха. Даже если он обсуждает со мной какую-то тему, то через десять минут может уже забыть, о чем мы говорили.

А как-то раз я просыпаюсь ночью от того, что его половина кровати пустая и холодная. Вылезаю из-под одеяла и иду на свет в другую комнату, которую мы переделали под импровизированный кабинет для нас обоих. Данил сидит за столом и устало смотрит в ноутбук.

— Чего не спишь? — спрашиваю, привалившись к косяку.

Даня поднимает на меня уставшие глаза.

— Не знаю. Не смог уснуть, — опускает крышку ноутбука. — Иди ко мне.

Я приближаюсь к Данилу, он усаживает меня на колени и опускается лбом мне на плечо.