Сводный брат бесит

Глава 23

Первое сентября.

В этот день я просыпаюсь с легкой грустью. Последний учебный год в школе, последний год официального детства. Хотя уже в декабре я стану совершеннолетней, а работа у меня есть и сейчас, все же школа ограждает меня от настоящей взрослой жизни, когда я съеду из особняка Громовых.

В лицее у нас условный дресс-код «белый верх, черный низ». Я надеваю черное платье выше колен с треугольным вырезом на груди, колготки 8 ден и лаковые бежевые туфли на шпильке. По случаю праздничного дня кручу кудри. Ярко краситься нам не разрешают, поэтому слегка выделяю глаза, а губы мажу блеском. В сумку бросаю дневник и несколько тетрадей, а также рабочую униформу. После уроков я отправлюсь в бар.

— Маша, иди завтракать, — выглядывает из кухни мама, когда я спускаюсь на первый этаж.

Из поселка до лицея на машине ехать минут сорок, линейка начинается ровно в 8:30. На завтрак у меня есть максимум 15 минут, но я бы хотела приехать чуть пораньше, чтобы поболтать с одноклассниками, которых не видела все лето.

— Не могу, мам, возле школы куплю кофе с круассаном.

— Ну все равно Данил еще завтракает.

Упоминание о Громове заставляет меня вздрогнуть. Мы не виделись с позавчерашнего вечера, когда я влепила ему пощечину за наглую ложь и провокацию. К счастью, он не стал стучать мне в дверь и требовать объяснений.

— А мне то что с этого?

— Данил завезет тебя в школу, ему по пути.

Раньше меня возил в лицей персональный водитель, но теперь его нет. Я планировала добраться на такси, причем за собственно заработанные деньги.

— Я вызову такси, — отрезаю.

— Маша, опасно ездить одной на такси, — из кухни выходит Сергей Юрьевич.

От заявления Громова-старшего у меня глаза на лоб лезут. Ему-то что?

— Сергей Юрьевич, это безопасно.

— Данил может тебя отвезти, — настаивает.

— Да, могу, — Громов-младший выходит из кухни. — Я уже еду.

Он в джинсах и рубашке. Я немного теряюсь от его внешнего вида, почему-то думала, что в универ надо в костюме. Но там, наверное, свободная форма, а не как в школе.

— Я уже вызвала такси.

— Отмени, — командует.

— Маша, поезжай с Данилом! — гаркнула мать.

— Нет, я на такси.

— А почему ты не хочешь ехать с Данилом? — задает резонный вопрос Сергей Юрьевич.

На несколько секунд воцаряется молчание, пока я пытаюсь быстро подобрать правдоподобный ответ.

— Не хочу, чтобы он из-за меня задерживался в университет, — сочиняю.

— Маша, нам по пути, — улыбается Громов-младший. — Ты меня не задержишь.

Они втроем давят на меня, и мне ничего не остается, кроме как повиноваться. Выхожу во двор к машине Данила и секунду размышляю, куда сесть: вперед или назад? Во время всех предыдущих поездок на его автомобиле я сидела сзади, потому что переднее сиденье занимала мама.

Уверенно открываю переднюю дверь и залезаю. Через минуту Данил занимает водительское кресло и заводит мотор. Я демонстративно отворачиваюсь к окну и рассчитываю ближайшие сорок минут любоваться подмосковными пейзажами. Надеюсь, она включит музыку, чтобы тишина не была такой гнетущей.

Нет, не включает.

Пять минут мы едем в гробовом молчании, пока Громов не замечает с саркастичным смешком:

— Тебе не кажется, что у тебя слишком короткое платье?

Его вопрос настолько неожиданный, что я растерянно смотрю на парня, хотя пообещала сама себе не отрываться от окна.

— Не кажется, — буркаю и снова отворачиваю голову к стеклу.

Непроизвольно опускаю взгляд на свои колени: в сидячем положении платье задралось и существенно оголило ноги. Наплевать.

Снова тишина. Сейчас она ощущается особенно гнетуще. Я чувствую, что Данил смотрит на мои ноги, и это провоцирует во мне странное волнение. Не злость, не возмущение, а именно волнение. В животе очень необычное ощущение. Как будто там что-то порхает. Бабочка или что-то в этом роде. При этом дышать становится тяжело.

— Смотри на дорогу, а не на мои ноги! — цежу сквозь сомкнутые в нитку губы.

Как раз в этот момент Данил останавливается на светофоре и поворачивается ко мне всем корпусом.

— На тебя хочу смотреть, — нагло заявляет.

Снова непроизвольно поворачиваюсь к нему. Громов шумно дышит и нагло обводит взглядом мою шею, ключицы, выглядывающие из треугольного выреза, грудь и ноги. Вот именно в такой последовательности лапает меня глазами.

— Немедленно прекрати так на меня смотреть! — рычу.

— Нет.

Я уже близка к тому, чтобы влепить ему новую пощечину, как сзади сигналят. Данил резко газует и, к счастью, наконец-то возвращает внимание дороге.

Но не на долго. Уже на следующем светофоре он снова принимается лапать меня взглядом. Я как будто физически чувствую его прикосновения к своему телу. Это усиливает волнение в животе и разгоняет табун мурашек по коже.

Чтобы это поскорее прекратить, со всей силы дергаю ручку двери, но она заблокирована.

— Я хочу выйти из твоей машины, открой немедленно!

— Мы еще не приехали.

— Пешком дойду!

— Одна по трассе в таком платье и на шпильках!?

— Да! — остервенело дергаю ручку. Клянусь, я ее сейчас выломаю.

— Успокойся, — резко трогается с места.

До школы остается минут десять, Данил ускоряет движение, чему я очень рада. Я опускаю на колени сумку, которая до этого лежала у ног, а на груди скрещиваю руки, чтобы максимально закрыться от его взглядов.

— Останови здесь, — командую, когда мы оказываемся в метрах ста от школы. — Дойду пешком.

На удивление он меня слушает. Отстегиваю ремень и снова дергаю ручку, но она по-прежнему заблокирована.

— Открой!

Вместо ответа Данил кладет ладонь мне на затылок и разворачивает к себе. Все происходит очень быстро. Я и опомниться не успеваю, как его губы впечатываются в мои.

Данил целует меня настойчиво, крепко держит за затылок, не давая вырваться. Я стараюсь сомкнуть губы в нитку, чтобы не пускать его язык внутрь, но Громов все равно туда пробирается. И тогда я вдруг понимаю: я ждала этого поцелуя. С того самого утра на балконе я мечтала, чтобы Данил снова меня поцеловал.

Шумно выдыхая через нос, опускаю веки и отвечаю. Данил набирает еще больше оборотов, в мозгу проскальзывает мысль, что, должно быть, я ужасно целуюсь, потому что совсем не знаю, как это делать, но интуитивно повторяю за Громовым. Он кладет вторую руку мне на талию, я обвиваю его за шею.

Боже, как же это прекрасно. Бабочки вовсю порхают в животе, а мурашки табуном бегают по коже. И мне нравится это скопление насекомых. Оно заставляет меня испытывать чувства, которых я раньше не знала. Внутри все сжимается от наслаждения, когда Громов крепче меня к себе прижимает.

Данил прерывается на глоток воздуха, и мы соприкасаемся лбами, тяжело дыша.

— Все нервы мне вытрепала, всю душу из меня вытрясла, — шепчет.

— Я?

— Ну а кто еще?

Я будто под водой была, а сейчас выплыла на поверхность и не могу надышаться. Судорожно втягиваю воздух через рот, а Данил принимается целовать мое лицо: щеку, скулу, висок, лоб. Возвращается к губам и нежно касается их своими.

— Ты снова меня поцеловал, чтобы посмеяться? — спрашиваю с горечью.

— Дурочка, — опять припадает к моим губам. — Хватит от меня бегать, Маш. Все, детство кончилось.

— Это я уже поняла.

Данил сжимает меня в руках, а я только об одном могу думать: как же я этого хотела! Чтобы он именно вот так прижал меня к своей груди. Какое-то сумасшествие.

Почему я этого хотела? Почему с ним?

Это же Данил, которого я считала своим другом и который предал меня…

Отстраняюсь и смотрю Громову в лицо. Оно раскраснелось, глаза лихорадочно бегают. Наверное, у него адреналин шарашит так же сильно, как у меня.

— Во сколько у тебя заканчиваются уроки? — спрашивает.

— Эээ, — тяну, не зная, как ответить. — Еще непонятно. Мы, может, с одноклассниками куда-нибудь пойдем отмечать первое сентября.

— Напиши мне, как будешь освобождаться, я тебя заберу.

— Зачем? — удивляюсь.

— За тем, чтобы ты не ходила одна в таком виде, — кивает на мои голые ноги.

— Нормальный вид, — лепечу.

— Маша, не спорь со мной.

— А вдруг у тебя еще будут занятия в универе?

— У меня сегодня только две пары.

Возникает неловкая пауза. Я немного не понимаю, что происходит. Пару минут назад мы целовались, теперь Данил просит — нет, даже не просит, а требует, — чтобы я ему написала, когда буду собираться домой. А домой я буду собираться после 10 вечера, потому что сегодня я работаю.

— Нам надо с тобой спокойно поговорить, — Данил слегка проводит ладонью по моей щеке.

— О чем?

— О нас.

Мне вдруг становится до ужаса страшно. Несколько минут назад я тонула в поцелуе и хотела еще и еще, а сейчас мечтаю убежать подальше от Громова.

— Хорошо, — сиплю.

Он снова склоняется ко мне и целует в губы. Но в этот раз я не даю углубить поцелуй, слегка отстраняюсь.

— Мне пора в школу, линейка начинается.

— Жду твоего звонка, — предупреждающе говорит.

— Ага.

Данил разблокирует двери, и я чуть ли не вываливаюсь из «БМВ». До школы почти бегу, чувствуя себе в затылок взгляд Громова. Не уедет ведь, пока я не скроюсь с его глаз.

Во дворе школы уже толпами стоят ученики. Старосты держат в руках высокие таблички с номером класса, тут же и учителя. Я нахожу свой 11 «А» и бегу навстречу одноклассникам, которых не видела все лето.

— Машка! — кричит подруга Ася.

— Привет, — обнимаю ее.

Тут же подходят и другие девчонки. Обнимаю их всех по очереди, но делаю это, скорее, машинально. По крови до сих пор разливается адреналин. В какой-то момент мне даже начинает казаться, что ничего этого не было в машине, что поцелуй мне причудился. Но горящие губы доказывают обратное.

— С тобой все в порядке? — обеспокоенно шепчет на ухо Арина.

— Да, — киваю головой.

Начинается линейка. Парни громко переговариваются и ржут над ухом, игнорируя шиканье классной руководительницы Елены Семеновны. Первоклашки рассказывают стишки, а потом я с удивлением осознаю, что нам сейчас придется вести их за руки. Эдакий обряд. Нас выстраивают в шеренгу, мне достается какой-то мальчик, у которого глаза на мокром месте. Беру его за руку.

— Чего ревешь? — спрашиваю.

— А это надолго? — испуганно пищит.

— На одиннадцать лет.

Директор что-то вещает в микрофон, и начинается обряд. Ей-богу, я бы даже прослезилась, если бы мои мысли сейчас не были заняты Данилом. Он сказал позвонить ему, как освобожусь. И что нам надо поговорить о нас.

А о чем говорить-то? Ну поцеловались пару раз. Ну хорошо было. Я даже честно могу сказать, что он целуется лучше, чем Савелий. Ну да, я не против еще разок поцеловаться. А дальше что? А дальше ничего.

— Ты почему такая загруженная? — Аринка обнимает меня за плечи, когда мы направляемся в кабинет. — Случилось что-то? Громов?

Лучшая подруга на то и лучшая, что понимает все без слов.

— Мы целовались, — тихо говорю.

Арина резко останавливается.

— Что!? — восклицает.

— Да тише ты!

Ее и без того большие синие глаза вылезают из орбит.

— Короче, целовались, — шепчу, глядя на носки своих туфель.

— По-настоящему!?