Катя

* * *

Бой был проигран. Задавленные численным превосходством, амазонки отступили к реке. Их осталось мало, всего сотни четыре. Остальные полегли в сражении. Погибла царица Каллидора и ее дочь Диянира. И еще около пяти с половиной тысяч воительниц. Греки, сами потерявшие больше двух тысяч воинов, не щадили никого и добивали раненых без жалости.

Выставив вперед оружие, амазонки угрюмо смотрели на ряды греков. Они не просили и не ждали пощады, ибо никогда не давали ее сами. Побежденный должен умереть — по такому принципу они жили всегда. Искать спасения в реке не было смысла. Но том берегу расположилась тысяча лучников. Греки заранее подготовились, чтобы отрезать пути отхода. Ну что же, значит это судьба…

Вдруг ряды щитов расступились и вперед вышел человек. Судя по богатому облачению — один из греческих военачальников.

— Слушайте меня вы, дочери Аида и гиены! Я — Каллиферн, верховный стратег города Милета. Я предлагаю вам жизнь. Если вы сложите оружие и сдадитесь, то останетесь жить, Если нет, то клянусь Зевсом, вы все отправитесь в подземное царство к своему отцу!

По толпе амазонок прокатился негодующий гул. Для них смерть в бою была почетной, а сдаться — величайший позор. Женщины потрясали оружием и осыпали бранью парламентера. Тот пожал плечами.

— Вы сами выбрали свою судьбу…

Вдруг из толпы на свободное место вышла одна. Рослая, черноволосая. Она сильно хромала и почти вся была покрыта уколами и порезами. Повернувшись к своим, девушка-воин обратилась с речью:

— Сестры мои! Мы храбро бились. И мы побеждены. И нет в том нашей вины. Так решили боги. Сейчас мы можем умереть. Но сделав это, мы уже никогда не сможем отомстить! Если же мы хотим мести и хотим, чтобы не исчезла память о гордых амазонках, то лучше сейчас покориться. Боги смотрят на нас сверху! Они не хотят нашей гибели…

Амазонка подняла меч и мощным броском воткнула в землю. Некоторое время стояла тишина. Вперед вышла совсем молодая девушка и тоже бросила свое копье. А затем воительницы стали бросать оружие одна за другой. Каллиферн довольно ухмыльнулся.

— Вот так-то лучше…