Катя

Глава 5. Ты же сестра моя!

Утро настало как всегда — быстро и нежданно. Вроде бы еще властвует в дремлющем лесу ночь — и вдруг в одно мгновение на траве и листьях появляется утренняя роса. Деревья и кустарники потягиваются ветками, встрепенувшись. Птицы, пробудившись ото сна, заполняют воздух своими песнями, взлетают к верхушкам зеленых крон. Красный шар уже выплывает из-за горизонта, и птицы радостно встречают его разноголосьем. Величественное солнце раскрывает алую мантию, звезды бледнеют и вскоре исчезают, вместе с серебряной луной…

Прошло еще около часа. Ласковое сияющее солнце освещает лесную лужайку. Она окружена деревьями, воздух пропитан их ароматом. Хотя лучи с трудом проникают сквозь пышные кроны. На зеленом коврике травы — красные ягоды земляники, словно кто-то потерял яркие бусины.

К дереву привязана дикая коза. Откуда она здесь?… Длинная веревка не мешает животному объедаться густой сочной травой. Ее соски набухли молоком, но козлят рядом не видно. Очень странно…

Прямо на краю лужайки растет дерево огромной толщины — платан. Древний как сам мир. Его толстые корни вздымаются высоко над землей как щупальца чудовищного осьминога. А пространство под этими корнями завалено травой и ветками. И очень похоже, что кто-то специально сорвал и наломал.

Вдруг куча веток раздвинулась. Показались две руки. Затем девичье личико. Девушка прищурилась, привыкая к яркому свету. Выбралась наружу. Закинула руки за голову и полюбовалась небесной бирюзой. Посмотрела на козу, улыбнулась. Полезла в свою берлогу и спустя минуту показалась вновь, уже с глиняной плошкой в руке.

Подошла к козе, присела рядом и ласково погладила по спине. Та спокойно продолжала жевать траву, не обращая внимания. Девушка подставила плошку ей под брюхо и принялась осторожно сдавливать соски. Забрызгали белые капли. Молока было совсем немного, наверно с полстакана. Но как говорится — и на том спасибо.

Закончив сей важный процесс, девушка понесла миску обратно, к платану. Затем аккуратно, чтобы не расплескать, протиснулась сквозь рукотворную "дверь"…

Под корнями была маленькая пещера. В ее полумраке видна еще одна девушка. Она лежала на мягком ложе из травы. Осунувшаяся, с заострившимся лицом, очень бледная. Глаза закрыты. Дыхание тихое, чуть слышное. Она как будто спала…

Катя на коленках подползла поближе. Приподняв голову раненой, вставила в рот самодельную воронку — обычный кулечек, скрученный из листа дерева. И стала осторожно, буквально по капле вливать молоко.

— Пей… пей…

Вдруг Эллес кашлянула, поперхнувшись. Катя посмотрела на оставшееся молоко и отложила плошку.

— Хватит пока…

Прилегла рядом, подогнув упершиеся в корни ноги и задумалась, глядя перед собой невидящими глазами…

Услышав те последние слова, Катя не стала плакать. Слезы разом пересохли. Надо действовать, а не нюни распускать! Приложив палец к шее, почувствовала слабую ниточку пульса.

— Жива еще!

Осторожно освободив ногу, она поднялась и побежала к месту сбора раненых. Логика была простая. Ведь раненым должны оказывать какую-то помощь! Хоть элементарную. Иначе помрут все в пути-то! Это же люди, а не дикари — понимать должны.

Она оказалась права. Вокруг раненых воинов копошились какие-то женщины. Их было всего четыре. Все пожилые, а одна — так вообще старуха. Врачевательницы втирали в раны какую-то зеленую кашицу и перевязывали кусками полотна. Некоторым давали что-то выпить из глиняной посудины.

Катя подбежала к самой старшей. Она не знала местного языка. Потому просто коснулась плеча бабушки и стала показывать рукой на поле битвы.

— Элло! Элло!

Та оторвалась от очередного "пациента" и недовольно пробурчала. — Чего тебе надо?

Катя поняла суть сказанного, тут вариант лишь один. Сделала умоляющее лицо и снова: — Элло! Ей помочь надо…

Затем осторожно потянула женщину за рукав. — Там! Элло! Пожалуйста…

Та поняла. Снова буркнула что-то. Глубоко вздохнула и пошла следом за странной незнакомкой, говорящей на неведомом языке. Прихватив с собой крынку с таинственным снадобьем.

Приведя врачевательницу к раненой, Катя присела рядом и показала рукой на рану. Женщина не высказала никакого удивления. Если и удивилась, то виду не показала. Опустившись на колени, стала разглядывать. Покачала головой. С такими ранами не выживают. Но как объяснить это глупой девчонке, не понимающей слов? Вон как переживает! Наверно это ее сестра…

— Ладно, сделаю что смогу.

Она разорвала ткань вокруг раны и стала втирать зеленую кашицу. Минут через пять работы сочащаяся кровь остановилась. Что дальше? Все равно скоро умрет… В любом случае, на носилки ее нельзя, пусть тут остается. Она поднялась.

— Жди меня, я вернусь.

Катя послушно кивнула, не поняв — о чем речь. Она смотрела на эту суровую старуху как на последнюю соломинку.

Та ушла и вскоре вернулась, неся с собой еще одну глиняную крынку, совсем маленькую. С кряхтением присела и влила в рот раненой несколько капель. Вздохнула и задумалась. Протянула сосуд Кате. Подняла руку и показывая на небо, обвела круг. Потом растопырила пальцы.

— Пять раз в день! Понимаешь?

— Я поняла! Спасибо вам большое.

Старуха чуть поморщилась при звуках незнакомой речи. Затем кивнула и пошла к своим.

Катя проводила ее взглядом. Потом снова уложила голову раненой себе на ногу и замерла…

Примерно через час войско двинулось в обратный путь. Почти полная луна неплохо освещала землю. Все было видно, ну и зачем ночевать среди трупов? Тем более что дома остались жены и дети. Без мужчин они совсем беззащитны. Чем быстрей все вернутся, тем лучше…

Катя так и не спала всю ночь. Сидела, изредка меняя затекшую ногу. А утром, при первых солнечных лучах осторожно подняла раненую на руки и понесла к лесу.

— Хорошо что я такая сильная! Хоть для хорошего дела пригодилось…

Прошло около двух часов. Катя выглянула из укрытия и проверила — все ли в порядке с козой? Все нормально — щиплет травку. Вечером снова подоить надо. К счастью, в лесу совсем не было хищников. И вообще хоть сколько-то крупных животных. Бадда, которым надо было очень много кушать, давно перебили всю живность в округе. Лишь каким-то чудом сюда забрело стадо диких коз. Одну из которых Катя поймала и унесла к своей берлоге.

— Ну ладно, пора обедать…

Она снова подобралась к Эллес и стала капать оставшееся молоко. Вдруг та закашлялась, вздохнула, издав тихий стон и… открыла глаза!

— Йес!!!

Катя взвизгнула от избытка чувств. И чуть было не кинулась обнимать, но вовремя опомнилась.

— Эллес! Это я, узнаешь?

Та слабо улыбнулась. — Да. Конечно.

— Проснулась наконец-то!

Эллес осторожно пошевелилась, прислушиваясь к ощущениям. Вроде ничего… Могучий процесс регенерации за несколько дней восстановил поврежденные ткани, органы и ребра. Вот только слабость… Она еле могла двинуть рукой. Но это пройдет. Быстро пройдет…

— Сколько я здесь?

— Четыре дня, даже четыре с половиной.

Катя приподняла майку и показала на пояс-коммутатор.

— Подскажи Христа ради, как это снять? Замучилась уже. Надеть-то надела, а как снять — не знаю. Чего ты там делала с ним?

— Средним и указательным одновременно проведи вот тут.

Она показала нужную точку, и Катя с облегчением сняла надоевшее "украшение". Положила пояс на траву.

— Забирай. Наденешь как сможешь.

Эллес молчала, задумчиво глядя перед собой. И вдруг тихо спросила:

— Почему ты не вернулась домой?

— Ты что? — Катя растерянно всплеснула руками.

- Ты же сестра моя! Сестренка… Разве я могла тебя бросить…