Финно-угорские этнографические исследования в России

Сделанные М. Фуко наблюдения из европейской истории знаний, подчеркнули общественную значимость научных изысканий, великих открытий и инноваций, показав тесную взаимосвязь интеллектуальной и политической истории. Финансирующие науку государственные институты, равно как и покровительствующие ученым сановники-меценаты становились участниками исследовательского процесса, пытаясь извлечь из него практическую пользу, а порой и личную выгоду. Тонкая игра между учеными и властью продолжалась с переменным успехом, точно так же, как и дружба/вражда между отдельными представителями науки и правительства. Нарушение этого баланса грозило, с одной стороны, политизацией и полным «огосударствлением» науки, с другой — дестабилизацией самого государства, вошедшего в противоречие с интеллектуальной элитой. В этой связи, в предлагаемой читателю работе значительное внимание уделено истории взаимоотношений ученых и империи. Тем более, что теория и практика европейского национализма, широко обсуждающаяся в последнее время в рамках имперского дискурса, представила достаточно оригинальный угол зрения на, казалось бы, давно известные факты. Так, имперское государство, чья устойчивость, как известно, зиждилась на наднациональной природе власти, должно было быть достаточно чутким к поликультурной реальности своего внутреннего бытия. Данная чуткость могла развиться только на основе научного знания народонаселения, открытого и описанного учеными. В том случае, если империя начинала изменять правила в пользу одного или нескольких численно доминирующих народов, ответный ход не заставлял себя долго ждать, принимая формы тайных обществ, просветительских кружков и национальных движений, программы которых также создавались на основе научных рекомендаций.

Наверное, трудно было бы представить личность ученого безотносительно его текстов. Другое дело, каким образом извлечь из научных сочинений необходимую информацию об авторе, его позиции и мировоззрении. В этом случае был предпринят опыт прочтения интересующих нас трудов, во многом опирающийся на методологические разработки ученых-литературоведов. В частности, привлекла внимание поднятая в исследованиях М.М. Бахтина проблема отношения автора к герою, применительно к этнографическим текстам — к героям, под которыми следует понимать описываемые народ(ы). Специфика этнографического текста отдаленной от современности эпохи становится ближе и понятнее, если учитывать идеологические и стилистические особенности времени, разглядеть которые может помочь «нулевая степень письма», поиски которой советовал вести Р. Барт, четко отделявший политически ангажированную оболочку текста от его глубинного ценностного ядра. Идеологическая пристрастность автора выступает не столько декларацией его политической позиции, сколько способом личной ориентации в историческом периоде. Одновременно «метафоричность» научных произведений часто указывает на подлинное отношение авторов к исследуемому материалу. Умение писать правду или максимально приближенные к правде вещи, не вступая при этом в открытую конфронтацию с режимом, стала визитной карточкой этнографов. И финно-угорская проблематика не была исключением.

Не секрет, что определяющий вклад в становление отечественной этнографии внесли приглашенные из различных европейских стран, преимущественно из Германии, ученые, опиравшиеся не только на свои полевые собрания, но и широко использовавшие наследие предшествующей литературы. Историографическая значимость так называемых «высказываний иностранцев о России», стала предметом исследования М.П. Алексеева и его школы, воспринятая затем исследователями финно-угорских народов. Далеко не всегда лицеприятные сочинения иностранных писателей, проанализированные с исторической и культурологической точек зрения приобретали, порой, совсем иное звучание. Или, как отмечал Ю.М. Лотман, следует: «...подходить к источникам этого типа как к текстам, нуждающимся в дешифровке, своеобразном раскодировании, которое должно предшествовать цитатному их использованию». Кроме того, работая с текстами историкогеографической и этнографической направленности, многие исследователи замечали некоторые закономерности, связанные со стереотипизацией рассматриваемых объектов и событий. Создаваемые таким путем ментальные карты отображали субъективированную историю стран и народов, на долгое время закрепляя в литературе те или иные символы и маркеры, изучение которых видится весьма перспективным.

Об источниках: Источниковая база данного исследования определилась из принятой концепции, предполагающей историографическую направленность работы, реализуемой в рамках финно-угорского этнографического дискурса. Высокая степень биографичности привлекаемых источников потребовала изучения как опубликованных авторских трудов, так и рукописных материалов. Надеюсь, что использованные в работе специальные научные исследования, архивные собрания, энциклопедическая, справочная и мемуарная литература создали необходимый этнографический и историко-биографический контекст, который в сочетании с историографическими и науковедческими разработками позволил создать более или менее реалистические образы минувших эпох, будораживших эти эпохи идей и рожденных этими идеями героев.

ИСТОКИ ФИННО-УГОРСКИХ ЭТНОГРАФИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ (XVIII в.)