Финно-угорские этнографические исследования в России

И.Г. Георги и первая сводная монография по этнографии народов России

Вторая половина XVIII в. стала для отечественной науки временем нового исследовательского импульса по изучению территории, природы и населения. Россия уже не представляла собой прежней экзотической «terra incognita», поскольку многое уже было открыто и описано в первой половине просвещенного века. Теперь от ученой деятельности требовалась не столько эвристичность, сколько предельная точность в проводимых наблюдениях и способность к обобщению. Необходимо было идти вглубь исследуемых объектов, сохраняя при этом принцип энциклопедичное™ в изложении добытого в поле материала. Зафиксированное в инструктивных документах академических экспедиций развитие специализации свидетельствовало о дальнейшей дифференциации отраслей знания. Существенная сложность заключалась в том, что достаточного количества специалистов, которые могли бы профессионально заниматься детальным изучением фольклорных, историко-географических, статистических и других сюжетов гуманитарного спектра пока не было, основная нагрузка по-прежнему ложилась на «естествоиспытателей». Служителям муз натуральной истории пришлось отдать часть своих усилий музе Клио, чтобы «...найти этнический эквивалент линнеевских пестиков и тычинок, создав сложную, но полную иерархию социальных характеристик». Открытый учеными в практических штудиях мир российской этнографии оказался настолько сложным, многообразным и гетерогенным, что невольно возникало желание поскорее классифицировать и уложить его в понятные и давно доказавшие свою эффективность рамки научного компендиума. Одновременно с формированием научно обоснованного образа России в историографии в отмеченный период сложилось «территориальное сознание» властей империи, воспринимавших управляемое ими государство как совокупность различных по составу населения земель, с разным уровнем экономического развития, конфессиональными особенностями и степенью лояльности к центральному вестернизированному правительству.

Или, как писал издатель в своем «Преуведомлении» к первому тому «Описания всех обитающих в Российском государстве народов...» И.Г. Георги «известно всякому сведущему о Государствах и Владениях, на земном шаре существующих, что нет на оном ни одного такого, которое вмещало в себе столь великое множество различных народов, как Российская Держава».

Иоганн Готлиб (в русском обиходе Иван Иванович) Георги (17291802) родился в небольшом померанском г. Вехгольцхаген, находившемся первоначально под властью шведской короны, но по завершении Северной войны отошедшем к Пруссии. Отец его был пастором, однако сын выбрал светскую карьеру, отправившись на учебу в знаменитый шведский университет г. Упсала, являвшийся интеллектуальным центром Скандинавии и Северной Германии. Разрыв с семейной традицией проявился в выборе им медицинского факультета, где рационализм научного мышления утвердился много раньше, чем на гуманитарных специальностях. Кроме положенных по программе курсов, студент Георги посещал частные занятия выдающегося ученого-естествоиспытателя К. Линнея, лекции которого он бережно хранил на протяжении всей жизни. Президент шведской Академии наук и почетный иностранный член Санкт-Петербургской Академии наук, профессор Линней преподавал слушателям не только известные ему тайны живой природы, но и прививал страсть к классификации как верному средству для практического освоения окружающего мира.

Дальнейший ход жизни И.Г. Георги вызывает некоторые разночтения. По одним сведениям, окончив университет, он получил степень доктора медицины. По другим данным, по каким-то причинам не завершив учебы, Георги начал заниматься фармацевтикой в г. Стендале. Так или иначе, в 1775 г., представляя Георги академической Конференции в качестве соискателя адъюнктуры по естествознанию и химии, академик Паллас отмечал, что, его протеже не имеет университетского диплома, но многие известные химики так же не посещали университетов, будучи аптекарями. Некоторые академики возражали против подобной постановки вопроса, и положительное решение затянулось почти на год. Но еще задолго до встречи с П.С. Палласом, Георги познакомился в Упсале с ученым, по сути дела предопределившим его жизненный путь, направив интересы в сторону России. Ученик Линнея, доктор И.П. Фальк, поступивший на российскую службу директором Аптекарского ботанического сада Санкт-Петербургской Академии наук, заметил исследовательские способности молодого человека и запомнил его. Спустя некоторое время, в 1769 г., по предложению профессора Фалька, чувствовавшего ухудшение состояния здоровья и нуждавшегося в доверенном помощнике, руководство Академии наук решило пригласить безвестного тогда аптекаря присоединиться к ученым, путешествующим на пространствах между Волгой и Уралом.

В экспедиции: Поводом к организации масштабного академического проекта, вошедшего в истории науки как Физическая (Академическая) экспедиция (1768-1774 гг.), послужило ожидаемое весной 1769 г. прохождение планеты Венеры перед солнечным диском. Для наблюдения за этим астрономическим феноменом предполагалось направить в различные части империи экспедиционные отряды под общим руководством приглашенного из Германии ученого-натуралиста П.С. Палласа. Согласно общему плану, в полевых исследованиях должны были быть задействованы пять отрядов, несколько запутано именовавшихся 1, 2 и 5-й «Оренбургскими экспедициями», 3 и 4-й «Астраханскими экспедициями». Руководство 5-й Оренбургской экспедицией было поручено И.П. Фальку, маршрут которого предполагал движение на юго-восток, через Москву, Пензу и Самару, вниз по Волге до Царицына. После согласования дальнейших путей с руководителями 1-й и 2-й Оренбургских экспедиций П.С. Палласом и И.И. Лепехиным, полевой сезон 1770 г. тяжко страдающий от приступов ипохондрии профессор Фальк провел в бассейне р. Дон и в калмыцких степях. Оттуда он прибыл в Астрахань, где к нему присоединился Георги. Совместная работа началась на пути через степи к Уральску, затем в Оренбург. Весной 1771 г. путешественников ждала Сибирь, сначала в Омск, затем — Кузнецк, Томск, Барнаул. Примечательно, что Георги на редкость удачно вписался в исследовательский коллектив российских академиков благодаря не только трудолюбию, но и неиссякаемому оптимизму и дружелюбию своей натуры.

Летом 1771 г. в рапорте о ходе и дальнейших планах экспедиции профессор Фальк положительно отзывался о работе Георги, совершившего ряд самостоятельных полевых выездов (экскурсий), предполагая, что вскоре ему можно будет поручать более длительные исследовательские поездки. Это сообщение было продиктовано, в том числе и учащением приступов перемежающейся лихорадки и депрессии, измучивших Фалька, вскоре доведя его до самоубийства. Сведения о тяжелой болезни руководителя экспедиции дошли до руководства Академии, которое предложило И.П. Фальку вернуться в Санкт-Петербург, предварительно направив Георги и двух студентов к зимовавшему в Красноярске отряду Палласа. По этому случаю Паллас писал в Москву своему наставнику, Г.Ф. Миллеру, курировавшему корреспонденцию, поступавшую из поля: «Одну приятную весть я все-таки под конец приберег, а именно: позавчера сюда прибыл на радость мне и к ужасу моей ипохондрии господин Георги, которого профессор Фальк несколько дней тому назад отправил в путь по почтовому тракту. Этот славный человек, которого Ваше высокоблагородие удостоили в письме ко мне лестных слов, заслуживает самой высокой похвалы; и если бы я всем сердцем не желал, чтобы он состоял при бедняге Фальке, то я был бы не прочь сам иметь такого компаньона. Если бы он не источал вокруг себя атмосферу радости, то и тогда он был бы для меня бесценен, ибо я опять получил возможность говорить о науке...».

В 1773 г. обследовав земли от Тобольска до Екатеринбурга и далее от Оренбурга до Астрахани, Георги поднялся вверх по Волге и уже в начале следующего года достиг Казани. Находясь в Среднем Поволжье, он изучал, среди прочих предметов, быт местных народов — татар, марийцев, удмуртов, чуваш и мордвы. Нелишне будет упомянуть о том, что казанский край в это время был весьма небезопасным местом для путешествующего по причине разворачивающейся здесь «пугачевщины». В Казани он нашел своего прежнего начальника, профессора Фалька, которого поддерживал в самый критический момент болезни, когда разум уже отказывался повиноваться ученому. Тщательно собрав оставшиеся после кончины Фалька полевые записи, касавшиеся вопросов географии, ботаники, зоологии и этнографии, Георги известил Академию о печальном событии и мерах, предпринятых по сохранению экспедиционных материалов покойного. Едва Георги успел покинуть Казань, как 11 июля 1774 г. город был взят и разграблен повстанцами. По возвращении в столицу империи его заслуги были отмечены золотой медалью и денежным подарком в 300 червонцев лично от императрицы Екатерины II. Почти сразу Георги приступил к обработке своих полевых материалов, этнографическая часть которых хорошо ему послужила при подготовке немецкого и русского вариантов «Описания...». Продуктивности его работы над текстами способствовало и то, что находясь в экспедиции, он регулярно высылал в Академию наук свои полевые тетради, которые после рассмотрения Академической конференцией немедленно передавались в типографию, поскольку в них нередко были зафиксированы ранее малоизвестные факты, касавшиеся политического устройства стран и образа жизни народов Востока.

Важнейшей заслугой И.Г. Георги перед этнографической наукой стало редактирование разрозненных экспедиционных записок его трагически ушедшего из жизни наставника И.П. Фалька. Знакомиться с рукописями Фалька он начал в 1780 г. и продолжал эту кропотливую работу вплоть до 1785 г., пока не сдал готовый текст в типографию. Это была лишь часть его научной работы, так как в 1776 г., после завершения экспедиции и избрания адьюнктом Санкт-Петербургской Академии наук, Георги решил навсегда остаться в России, приняв после М.В. Ломоносова руководство химической лабораторией и кабинетом минералогии. Одновременно он готовил к изданию свой труд о народах России.

В 1794 г. союз истории и этнографии в трудах академика Георги вновь дал о себе знать в виде подготовленного им первого полноценного краеведческого очерка российской столицы и ее окрестностей, где ряд моментов касался этнического состава населения. Так что Георги можно уверенно считать одним из основателей городской этнографии в России и этнографии Санкт-Петербурга. Сам автор отмечал: «Финляндцы и Ижорцы суть древние обыватели сей страны, почему они и доселе жительствуют в деревнях в окрестностях города. Но поелику нрав их весьма разнствует от нрава городских обывателей, то между жителями города имеется только весьма малое число Финляндских семей. В лесу, на Васильевском острову находящемся, есть маленькая чухонская деревушка; слуг же и служанок чухонских имеется весьма много». За свои достижения в науке Георги был избран почетным членом Прусской Академии наук, Обществ испытателей природы в Вене и Берлине, Иене и Эрлангене. В 1783 г. он стал ординарным академиком по классу химии, а в частной жизни приобрел славу фармацевта и одного из успешно практикующих в столице врачей. Популярности его имени добавило и то, что берлинский ботаник К. Вильденов назвал в 1804 г. привезенный из Южной Америки цветок в честь Георги георгином.