Тор

Глава 22. Неожиданная встреча

«Тот, кто врага не добьет, – победитель вдвойне». Петроний Арбитр Гай

– О! – воскликнул Лемур, встретившийся мне на входе в Ясный. – Пропажа объявилась! Ну-у-у, держись, паря! Старик с вас сейчас три шкуры спустит. Вы ушли и где-то бродили неделю. И Антибиотик тоже, точно с вами сговорился: пошел про кипиш разузнать, да как сквозь землю провалился. Вот, возвращаюсь с его поисков. Кстати, а ты чего один? Где Тихий?

– Знаю я про настроение Степановича. Уже выслушал. Правда, заочно. Он голосовое сообщение прислал. Но тем не менее. А где Тихий – это я и сам бы хотел узнать. Надеюсь, уже у Хирурга.

– О как! – округлил и без того большие глаза Лемур. – Что случилось?

– Давай потом. Пойду к торговцу, пока он окончательно не озверел. Хотя… это уже случилось, – произнес я, глядя на экран остервенело вибрирующего КПК. Звонил Степанович.

Пройдя через весь поселок, я свернул к дому, где располагалась торговая лавка Кривого. Потоптавшись на пороге в нерешительности, будто нашкодивший мальчишка, ожидающий нагоняя от родителей, все же вошел внутрь.

– Явились! – заорал Степанович. – Где вас радиоактивные собаки целую неделю носили?! Дел было на пару дней! – Заметив, что я один, торговец на мгновение замолк, а затем немного спокойнее поинтересовался: – А напарничек твой – что, зассал зайти? Ух, накостылял бы я вам, да руки марать неохота.

– Тихий, скорее всего, у Хирурга, – мрачно ответил я, выкладывая посылку на прилавок. – Я не знаю. Он недоступен. Как и Маклауд.

– Ничего не понял, – опешил Степанович, – а при чем здесь Маклауд? Что стряслось? Так, стоп. Сейчас уточним информацию о Тихом, а потом расскажешь, что к чему.

Торговец поднял со стола свой КПК и начал кому-то звонить.

– Алло! Алло! – кричал он, словно пытаясь докричаться до собеседника без помощи телефонной связи. – Это Кривой! Узнал? Отлично! Да знаю я, знаю, что не звонил давно. Весь в делах. Сам знаешь, какой дурдом здесь у меня. Я вот что хотел спросить: Тихий с Маклаудом к тебе не заглядывали на огонек? – Старик на минуту замолчал, слушая ответ собеседника. С каждым мгновением он хмурился все сильнее. – Ага. Жить будет? Отлично! Я не сомневался, что ты справишься. Спасибо, дружище. Да, конечно, при первой возможности обязательно загляну. Ты тоже заходи, если будешь поблизости. На связи.

Положив коммуникатор, торговец взял ручку и судорожно застучал ею по столу. Перевел взгляд на меня, потом, отчего-то психанув, отбросил письменную принадлежность в сторону.

– Тихий на Озерках, твою мать. В госпитале. Хирург сказал, что состояние тяжелое, но жить будет. А если доктор так сказал, значит, уверен, что сможет вытащить парня. Теперь рассказывай. Куда вляпались?

Усевшись на опрокинутый железный ящик, я во всех подробностях пересказал ему весь наш поход.

– Повезло тебе с напарником, – почесав лысину, пробурчал Степанович. – Обидно. Досадно. Но так бывает. Ладно, вали отдыхать. И шмотки приведи в порядок: на бомжа похож.

Поднявшись с ящика, я медленно побрел к выходу.

– Стой, – остановил меня торговец. – Вот, возьми. – Он положил на прилавок синий сверток. – Заправишься. Только смотри не переборщи.

Я сунул сверток под мышку и поторопился покинуть лавку Кривого. Уж очень хотелось помыться, поесть и просто отдохнуть.

На улице окончательно стемнело. Захлопнув за собой дверь, я направился к ночлежке. Недалеко от входа в нее вокруг костра сидели сталкеры и что-то бурно обсуждали. Прошмыгнув мимо них незамеченным, спустился в комнату с матрасами, два из которых были заняты чьими-то рюкзаками. Мое спальное место в дальней части помещения оказалось свободным. Обрадовавшись такому раскладу, я бросил на него рюкзак, сверток, полученный у Кривого, и «калаш». Сняв грязный костюм, прихватил из личного ящика гражданскую одежду, направился в душ.

Вода, на удивление, оказалась достаточно теплой, что непривычно для этого времени суток. Обычно она либо холодная, либо ее вообще нет. А тут вдруг такая удача. Иначе как везением это не назвать.

Смыв с себя всю грязь, я с облегчением вздохнул. Постирал перепачканный костюм и развесил его на сушилке. Одевшись в относительно чистые вещи, вернулся к своему матрасу. Развернул гостинец Кривого. Внутри оказалась бутылка прозрачного, консервы «Завтрак туриста», две пачки галет.

Взяв все с собой, вышел на улицу. Новички разошлись кто куда, уступив место у костра Лемуру.

– Я думал, ты спать завалился, – произнес он, увидев меня. – Присаживайся, поболтаем.

Усевшись рядом, я выложил на пакет подгон от Кривого, чем вызвал у Лемура дикий восторг. Сталкер вскрыл свой рюкзак и дополнил импровизированную «поляну» консервированным паштетом из куриной печени, куском соленого сала, еще одной бутылкой «горючего» и парой одноразовых стаканчиков.

– Вот теперь разговор будет еще интереснее, – усмехнулся он. – Ну давай уже, – разливая горькую и сгорая от нетерпения услышать о наших похождениях, протараторил Лемур, – рассказывай, что там приключилось?

Выпив и закусив, я рассказал обо всем, что произошло. Наблюдать за реакцией Лемура оказалось довольно весело. Несколько раз я еле сдерживал себя, чтоб не расхохотаться. Его глаза то становились узкими, как у азиата, то, наоборот, округлялись до неимоверных размеров. Такого проявления эмоций я никогда раньше не видел.

– Да-а-а, – протянул он, когда рассказ был закончен. – Некисло так вас потрепало. А мне ни разу не доводилось Аниматора встретить, а тем более застать его за работой. Он же настоящая легенда Зоны. Некоторые поговаривают, что он не живой человек, а призрак. Хотя, по-моему, это уже местный фольклор и не более того. Любят сталкеры все приукрасить. Жути нагнать, чтоб их рассказы казались страшнее и не такими пресными. А Чумной хутор та еще дыра. Приходилось там бывать. Еле ноги унес.

К костру подсели еще двое – совсем еще пацаны, лет по семнадцать-восемнадцать, не больше. Они делали вид, что пришли исключительно за новостями, но голодные глаза то и дело косились на еду. Мне почему-то стало их так жалко, что я, не выдержав, сделал широкий жест:

– Угощайтесь, парни.

Два раза предлагать не пришлось. Новички тут же соорудили себе по бутерброду, выпили по пятьдесят и уселись поближе к импровизированному столу.

Мне очень знакомо это состояние. Когда умерла мама, сироту-внука забрала к себе бабушка, но через два месяца и она отдала душу богу. Отца я не знал. Мама говорила, что он военный и служит где-то очень далеко и не может приехать. Мне было всего девять лет. Запасы в погребе быстро иссякли. Именно в то время состоялось первое знакомство с голодом. Конечно, соседи подкармливали, но для растущего организма этого было катастрофически мало.

Через несколько месяцев кто-то особо сердобольный сообщил в опеку о сироте, и меня забрали в детский дом. Надежды на лучшую или как минимум сытую жизнь разбились о стену реальности. Голод никуда не делся. Но к нему прибавились постоянные побои – как от воспитанников, так и от персонала. Наказания за любую, даже мизерную провинность оказывались достаточно жестокими: то заставят стоять на крупной соли на коленях по нескольку часов подряд, то отхлещут вымоченными в извести ивовыми прутиками.

Но самым страшным наказанием являлся карцер. Бетонная комната в подвале, где невозможно выпрямиться во весь рост, заполненная по щиколотку холодной водой. Там закрывали минимум на сутки. Мне довелось просидеть в карцере три дня и три ночи. Это место ломало психику, уничтожало волю, превращая узника в покорное животное.

В четырнадцать лет, как только получил паспорт, я сразу же сбежал из этого концлагеря. Устроился на стройку разнорабочим в бригаду электриков. Именно там я и определился со своей будущей профессией. Затем поступил в училище, параллельно учась в вечерней школе. Потом институт, работа, взрослая жизнь…

– А хотите анекдот? – слова Лемура выдернули меня из воспоминаний, возвращая в реальность.

Все, в том числе и я, одобрительно закивали.

– Врач прослушивает сталкера и бормочет: «Хорошо, хорошо…» – «Доктор, а что хорошо-то?» – «Хорошо, что не у меня…»

Наш дружный хохот разнесся по деревне. В ответ кто-то недовольно заорал, посылая нас куда подальше.

– Ладно, джентльмены, – еле ворочая языком, пробормотал Лемур. – Пора расходиться. Время позднее. А то, глядишь, накостыляют нам те, кому мы мешаем спать. Да и самим отдохнуть нужно.

Поднялся сильный ветер. Мигнула яркая молния, небеса разразились раскатистым грохотом. В тот же миг полил ледяной дождь.

Быстро собрав мусор и остатки харчей, я, успевший промокнуть до нитки, спустился в ночлежку. Скинул вещи на сушилку, завалился на матрас. Сырой, холодный, пахнущий прелым. Но спать лучше на таком, чем на голом бетонном полу. Устроившись поудобнее, я тут же провалился в сон.

Утро. Самое обыкновенное утро в Зоне, к какому быстро привыкаешь. Тяжелые свинцовые тучи, затянувшие собой небо до самого горизонта. Лысые деревья. Карканье ворон. Унылость, да и только. Именно поэтому все сталкеры такие хмурые. Откуда взяться настроению, если, открыв глаза, ты чувствуешь отвратительную смесь запахов сырости, прелости и пота? А выйдя на улицу, вместо солнечных лучей и буйной зелени природы видишь эту серость.

Усевшись на остатках разрушенной кирпичной стены одного из домов, я закурил и, достав КПК, попытался связаться с Тихим. Безуспешно. Как сказала барышня-автоответчик: «Абонент не абонент».

Только я собрался сунуть коммуникатор в карман, как он завибрировал. Я включил экран в надежде, что это напарник вышел на связь, но высветившееся сообщение окончательно похоронило надежду на лучшее развитие этого дня:

– Твою ж мать! – выругался я.

Настроение упало ниже плинтуса. Внутри все сжалось. Стиснул зубы, обхватил руками голову. Я чувствовал себя виновным в смерти Банана. Столько лет он прятался от своего прошлого, от Зоны, от смерти. Ну почему? Зачем он пошел туда? Искать прощения? Искупить вину? Принести себя в жертву во имя очищения совести? Черт! Больше вопросов, нежели ответов. Узнаю, кто это сделал, – разорву в клочья!

– Эй, ты чего? – спросил подошедший Лемур. – Что-то случилось?

– Товарища убили, – отрешенно пробурчал я. – Бананом звали.

– Да, видел сообщение, – тяжело вздохнул сталкер, – хороший мужик был. Хоть и с причудами.

– Ты тоже его знал?

– Конечно. Два года назад я состоял в клане «Возмездие». Частенько в баре гудели с ним. Весело. Громко. Особенно когда градус повышали. Только он натурально сходил с ума перед самым Всплеском. Носился по территории базы с выпученными глазами и перекошенным лицом. А потом забежит в казарму, забьется в самый темный угол – и до самого конца Всплеска сидит там, что-то бормоча.

Где-то неподалеку от поселка затрещал автомат. Донесся жалобный скулеж радиоактивных собак. Затем на дороге появились двое. Один из них рукопожатием поздоровался с Хмурым, что дежурил на входе в Ясный. Они поговорили о чем-то пару минут, после чего Хмурый махнул рукой в сторону лавки Кривого. Незнакомец благодарно кивнул, и парочка направилась вглубь поселка.