Красавицы Бостона. Злодей

Двадцатая

Персефона

– Боже мой, Тин, откуда у тебя эта царапина? – Я наклонилась и коснулась неприглядной открытой раны на коленке Тиндера.

Мы провели весь день только вдвоем. Жоэль и Эндрю присутствовали на благотворительном мероприятии и решили взять с собой только Три, «нормального» ребенка. Того, который не издавал странных звуков и не привлекал внимания. У Жоэль был виноватый вид, когда она спросила, могу ли я сегодня позаниматься с одним Тиндером. Я знала, что мысль оставить его дома, исходила не от нее. Я была не в силах одолеть возмущение оттого, что она не боролась за свои принципы. За своего сына.

Если уж я могла идти наперекор одному из самых грозных мужчин Бостона – моему любимому мужчине, – то почему она не могла потребовать, чтобы к ее мальчику относились так же, как к его брату?

Я поклялась, что сделаю этот день незабываемым для Тиндера, чтобы он стал поощрением, а не наказанием. Мы позавтракали в первоклассном ресторанчике Спэрроу Бреннан, где объелись блинчиками и вафлями, а потом расслаблялись на берегу реки Чарльз, наблюдая за облаками, пока я рассказывала Тиндеру греческие мифы, как когда-то рассказывала мне тетушка Тильда.

Тиндер пожевал ожерелье с клыками акулы, которое я подарила ему, и, всхлипывая, указал на почти такую же рану на другом колене.

– Т-тут тоже, – заикаясь, сказал он.

Я поцеловала обе его коленки, чтобы не болели.

– Пойдем в аптеку и купим самые классные пластыри. Что скажешь?

– Д-д-да! Может, там будут с «Дружными мопсами». – Он сморщил нос. Я взяла его за руку. Мы шли мимо зеленых ограждений, каяков и катамаранов. Солнце светило нам в лица.

– Так что случилось? – спросила я. – Ты упал с велосипеда? Надеюсь, ты знаешь, что такое со всеми случается.

– Нет, – тихо ответил он. – Это н-не в-велосипед.

– А что же тогда?

Последовавшая за моим вопросом тишина была наполнена роившимися в моей голове мыслями. Например, о том странном письме, которое я получила от Пакстона, и которое было будто бы вовсе не от него. И о его внезапном, словно мираж, исчезновении, которое произошло так же быстро, как и возвращение.

Или о том, что муж избегал меня всю неделю, и не только отказывался от встреч, когда я заезжала к нему домой, но к тому же не отвечал на мои сообщения. Я уже была готова заявиться к нему в офис и опозорить нас обоих. Меня удерживало только понимание, что ему нужно всецело сосредоточиться на судебном иске «Зеленой жизни» против «Королевских трубопроводов» в преддверии судебного заседания.

Но мне нужно рассказать ему про Пакстона. Про Эндрю Эрроусмита и мой план.

– Это сделал папочка.

Слова сразили меня в грудь, разверзнув ее и выпустив чувство, которое я не испытывала никогда прежде. Даже с Бирном. Или Камински. Или Пакстоном.

Чистую, всепоглощающую ненависть.

Я остановилась посреди людной улицы. Женщина, выгуливавшая французского бульдога, налетела на нас, отчего проносившийся мимо велосипедист громко чертыхнулся. Не обратив на них внимания, я опустилась на колени, взяла Тиндера за руки и посмотрела ему в глаза.

– Как он это сделал? – спросила я, с трудом сохраняя спокойный тон голоса.

Тиндер опустил взгляд, носком ботинка рисуя круг на песке. Он дергался, все его движения стали нервозными.

– Я… я-я… я… – попытался он, а потом топнул ножкой и прикусил язык. – Уф! Я не могу выговорить слова. Н-н-не удивительно, что он меня ненавидит.

– Тиндер, – тихо обратилась я.

У него начался тик. Первый, который я у него наблюдала. Он вздрагивал каждые несколько секунд, повторяя одно и то же движение, сводя плечи и ударяя себя по голове. Он не мог остановиться.

– Я не твой отец. Я твой друг. Ты можешь, никуда не торопясь, рассказать мне о том, что случилось. Я просто хочу знать, чтобы помочь. Тебе не грозят никакие неприятности.

Я дала ему пережить нервный тик и отошла назад, чтобы предоставить как можно больше пространства. Через несколько минут тик прошел, стихнув до легких, уже знакомых подергиваний носом. Я подхватила его на руки, остановилась возле уличной лавки, купила ему сок с мягким кренделем и усадила на скамейку.

– Расскажи мне все, Тин-Тин.

– Линейкой.

Я молча ждала, когда он продолжит, а мое серд- це делало сальто в груди, превращаясь в ворох болезненных узлов.

– Он… он-он, с-сказал, что это поможет. Сказал, что может меня вылечить. Сказал, что уже делал т-так. Он сказал маме, что мы оба будем благодарны, к-когда с этим будет покончено. О-он дал мне прочесть алфавит, а потом н-несколько цифр, и каждый раз, когда я заикался или д-дергался, он бил меня железной линейкой по коленкам. Бил, пока у меня не пошла кровь и м-мамочка не сказала ему, что вызовет полицию. Я плакал, хотя мама просила н-н-не плакать.

Чувствуя, будто сама пребываю на грани какого-то приступа, я с усилием сохранила ровный тон голоса. Незачем пугать Тиндера еще больше, но от сильнейшего желания забрать его из этой семьи мне стало трудно дышать.

– Папа в первый раз сделал это с тобой?

Я не могла выбросить из головы воспоминание о том, как Эндрю тряс сына, когда тому стало сложно выразить мысль.

– Нет. – Тиндер рассеянно отковыривал соль со своего кренделька. – Однажды, когда мы вернулись с вечеринки, на которой я его опозорил, он совал мою голову в р-р-раковину, п-полную воды, туда-сюда, туда-сюда. О-он сказал, что прекратит, только если я перестану вести себя как ненормальный. Н-но это помогло, потому что я перестал на целую неделю.

Я не могла моргнуть.

Сглотнуть.

Дышать.

Мой мир рухнул под гнетом невысказанной правды, которая мне открылась, и внезапно все стало предельно ясно.

Я наступила на мину, от которой Киллиан пытался меня уберечь. Открыла тайну, которую не должна была открыть.

– А к твоим маме и брату папа так же относится?

– Нет. Он любит Три и говорит, что отправит его в модную школу в Англии. Я д-думаю, что маму он тоже любит. Даже если иногда толкает ее. Но не слишком сильно. – Он замолчал, с хмурым видом обдумывая свои слова. – Кроме того раза, когда он толкнул ее через перила, и она упала с лестницы. Но она упала на диван и не п-пострадала. И она смеялась над этим, так что, может быть, это была шутка.

А может, не хотела, чтобы ее сыновья знали, что их отец за фрукт.

Я понимала, что мне предстоит решить три проблемы.

Первая: обеспечить Тиндеру безопасность.

Вторая: сегодня же воплотить свой план, пока мне все еще рады в доме Эрроусмитов.

А третья – прямо поговорить с мужем о том, о чем я подозревала с самого начала.

Я глянула время в телефоне. Два часа дня. Эрроусмиты вернутся домой не раньше шести. У меня был ключ, хотя предполагалось, что я проведу весь день вне дома с Тиндером.

Они и впрямь доверяли мне настолько, что дали ключ на случай непредвиденной ситуации. В конце концов, я же была на их стороне. Якобы. Жила отдельно от мужа и презирала его, насколько им было известно. Раздельные банковские счета, продуманные жалобы на Киллиана и откровения о том, что мы расстались, принесли свои плоды.

Теперь пора привести мой план в действие.

Спасти Тиндера.

Спасти Киллиана.

И кто знает? Возможно, даже мой брак.

Я отправила сообщение Сэму Бреннану. Впервые сама вышла с ним на связь. Я спросила у Сейлор его специальный код доступа вскоре после того, как меня наняли Эрроусмиты, поскольку знала, что с некоторыми вопросами мне будет не разобраться самой. Как только сообщение было отправлено, прочитано и удостоено ответом, я подняла взгляд и улыбнулась мальчику.

– Эй, Тин-Тин, хочешь испечь дома печенье и посмотреть «Питера Пена»?

– К-конечно, хочу!

С горящими от слез глазами, я посадила его в детское кресло в «Тесле» и поехала в дом Эрроусмитов в последний раз.

Печенье обещало получиться таким же никудышным, как и ужин, который я пыталась приготовить Киллиану на нашем первом «свидании».

Я поняла это, едва вскрыла готовую смесь и не потрудилась прочесть инструкцию. Высыпала муку в миску и стала торопливо хватать указанные на упаковке ингредиенты. Тиндер возмущался оттого, что я не успевала делать все вместе с ним – разбивать яйца, отмерять молоко, отсчитывать каждую каплю ванили. Я то и дело поглядывала на часы над головой в ожидании, когда раздастся звонок в дверь, и чувствуя себя преступницей. Я и была преступницей. То, что я собиралась сделать, противозаконно. Но речь шла не только о спасении компании моего мужа, но еще и о Тиндере.

Мы выложили неровные шарики на противень и сунули его в духовку, пока она еще не успела разогреться до нужной температуры. Досада Тиндера сменилась замешательством. Я всегда была единственным человеком, на чье терпение он мог рассчитывать.

– Ч-что происходит? – нахмурился он. – Я-я не люблю торопиться. Ты куда-то уходишь?

– Только после того, как удостоверюсь, что с тобой все хорошо, – тихо ответила я, спешно засовывая пакет попкорна в микроволновку. Я включила «Питера Пена» на «Дисней+» и посадила Тин-Тина смотреть фильм с попкорном и соком.

– Я буду немного занята следующие несколько минут, хорошо? Но когда закончу, мы поедим печенья с шоколадным молоком и поговорим. Мне нужно кое-что тебе сказать. Не волнуйся, тебя не ждут никакие неприятности.

Чего не скажешь о его отце.

Когда Сэм постучал в дверь, я стремительно втащила его в дом. На нем была черная рубашка, джинсы и привычное невозмутимое выражение лица.

– Скорее всего, его ноутбук защищен паролем, – предупредила я, держась за дверной косяк и чувствуя, как сердце подскакивает к горлу.

Я никогда не нарушала закон. Никогда. Ни ради кого и ни ради чего. Черт, я даже не переходила дорогу на красный. Моя одержимость мужем выворачивала меня наизнанку.

Сэм прошел через гостиную, не удостоив мальчика взглядом, и поднялся наверх. Я пошла за ним и указала на кабинет Эндрю. Сэм надел пару резиновых перчаток, достал из рюкзака складную отмычку и без труда вскрыл запертую дверь.

Мы оба вошли в комнату. Я остро ощущала, что Тиндер сидит внизу перед телевизором и ждет меня. Чувство вины разрывало. Я собиралась перевернуть его жизнь с ног на голову, и хотя понимала, что это правильно, учитывая жестокость его отца, но в то же время знала, что Тиндер может никогда меня не простить.

– Значит, Килл был прав, – безучастно бросил Сэм, включая ноутбук и устраиваясь в кресле Эндрю. Его пальцы запорхали по клавиатуре. Он вставил флешку. – Как-никак и от тебя есть толк.

– Ты не слишком высокого мнения о женщинах? – Я отвернулась к коридору, вытягивая шею, чтобы глянуть вниз и убедиться, что с Тиндером все хорошо.

– Я думал, что ты охотница за деньгами, – прямо заявил Сэм, клацая на ноутбуке и не отводя взгляда от экрана. – Черт, а он много чего хранит на облаке. Дилетантская ошибка.

– Скопируй все. Я хочу просмотреть всю информацию, – велела я, стоя в дверях, и снова вернулась к прежней теме разговора. – И я не охотница за деньгами.

– Ясен хрен, – усмехнулся он. – Ты рискуешь своей задницей. Ты же знаешь об этом? За такие дела ты можешь надолго угодить в тюрьму.

– Правда? – Я комично вытаращила глаза. – Понятия не имела. Объясни-ка на пальцах. Что такое тюрьма? То, что с решетками? Кажется, я видела в кино.