Красавицы Бостона. Злодей

Пролог

Персефона

Моя история любви началась со смерти.

Со звука, с которым моя душа разбилась о пол хосписа, словно хрупкий фарфор.

И с тетушки Тильды, которая увядала на больничной койке, а ее дыхание дребезжало в пустых легких, словно одноцентовая монета.

Я промочила слезами ее больничный халат, сжимая ткань в маленьких кулачках и не обращая внимания на мамины тихие просьбы отойти от ее больной сестры.

– Пожалуйста, не уходи, тетушка, – прохрипела я.

Рак распространился на легкие, печень и почки, отчего моей тете было мучительно тяжело дышать. Последние несколько недель она спала сидя, то приходя в себя, то отключаясь.

Когда мне было двенадцать, смерть казалась абстрактным понятием. Реальным, но все же чуждым и далеким. Чем-то, что случалось с другими семьями, с другими людьми.

Тетушка Тильда больше никогда не подхватит меня на руки, поигрывая по мне пальцами, будто по воображаемой гитаре.

Никогда не заберет нас с Белль из школы с пакетами, полными нарезанных яблок и клубники, когда наши родители работают допоздна.

Она больше никогда не заплетет мне косу, нашептывая волшебные сказания о греческих богах и трехглавых монстрах.

Тетя заправила пряди светлых локонов мне за ухо. В ее глазах так ощутимо мерцала болезнь, что я могла почувствовать ее вкус на языке.

– Не уходить? – фыркнула она. – Боже мой, какое громкое слово. Я бы никогда так не сделала, Перси. Живая, мертвая, в небытии, я всегда буду рядом с тобой.

– Но как? – Я потянула ее за халат, цепляясь за ее обещание. – Как я узнаю, что ты правда здесь, когда твоего тела не станет?

– Просто посмотри вверх, глупышка. Небеса всегда будут нашими. Там мы и встретимся среди солнечных лучей и облаков.

Когда стояло жаркое, влажное лето, мы с тетушкой Тильдой ложились на траву возле реки Чарльз и наблюдали за облаками. Они прибывали и уносились, как пассажиры на железнодорожной станции. Сначала мы считали их. Затем выбирали самые пушистые и забавные по форме. А потом давали им имена.

Мистер и миссис Тучия и Облок Облоктон.

Дымка и Туманный Холодок.

Тетушка Тильда верила в волшебство, в чудеса, а я? Ну а я верила в нее.

И пока моя старшая сестра Эммабелль гонялась за белками, играла с мальчишками в футбол и лазала по деревьям, мы с тетушкой Тильдой любовались небом.

– Ты подашь мне знак? – не отступала я. – Что ты там, на небе? Пошлешь молнию? Дождь? О, знаю! Может, на меня накакает голубь.

Мама положила руку мне на плечо. Выражаясь словами моей сестры Белль: мне нужно угомониться, да поскорее.

– Давай договоримся, – предложила тетя, беззвучно посмеиваясь. – Как ты знаешь, облака надежнее падающих звезд. Они обычные, но все равно волшебные. Когда придет время, и ты вырастешь, попроси о том, чего хочешь – хочешь по-настоящему, – как только увидишь одинокое облако на небе, и я дарую тебе это. Так ты поймешь, что я наблюдаю. Ты получишь только одно чудо, Персефона, поэтому будь осторожна в своих желаниях. Но я обещаю: каким бы ни было твое желание, я исполню его для тебя.

Я хранила свое Облачное Желание одиннадцать лет, оберегая его, как фамильную ценность.

Я не воспользовалась им, когда ухудшились мои оценки.

Когда Эллиот Фрейзер в десятом классе придумал мне прозвище Писифона Членрайз, и оно привязалось до окончания школы.

Даже когда папу уволили, а «Макдоналдс» и горячая вода стали редкой роскошью.

В итоге я растратила Облачное Желание в одно безрассудное мгновение.

На злосчастную страсть, глупую влюбленность, безответную любовь. На мужчину, которого все СМИ называли Злодеем.

На Киллиана Фитцпатрика.

Три года назад

В день свадьбы моей лучшей подруги Сейлор я напилась еще до полудня.

Обычно я была веселой во хмелю. Ответственной. Из числа тех, кто, выпив, говорит чуть громче, смеется, похрюкивая, и танцует так, будто никто не видит. Но при этом вызывает Uber, спасает друзей от неудачных мимолетных связей и никогда не позволяет никому поблизости сделать татуировку, о которой они пожалеют на следующее же утро.

Но не в этот раз.

На этот раз я напилась до состояния «запускайте Энолу-Гей»[2]. Накидалась так, что могла закончить в больнице под капельницей, с залетом и судимостью.

У меня было множество причин напиться, и я бы назвала их все, если бы могла устоять на ногах.

Дело в том, что сейчас было самое неподходящее для недомогания время. Я была подружкой невесты. Двадцатитрехлетней – барабанная дробь, пожалуйста, – девочкой, несущей букет!

Странно ли быть взрослой девушкой, несущей букет? Вовсе нет. Это честь.

Ну ладно. Это было немного неловко.

И под «неловко» я подразумеваю «вопиюще унизительно».

И все же о том, чтобы отказаться, не могло быть и речи.

Я же Персефона.

Беззаботная, невозмутимая, легко приспосабливающаяся к трудностям, ответственная подруга.

Та, что поддерживала мир и бросала все, когда кому-то была нужна помощь.

Эшлинг, которая вот-вот станет золовкой Сейлор, должна нести шлейф длиной в два с половиной метра, как Пиппа Миддлтон[3], а моя сестра Эммабелль отвечала за кольца.

Часовня Тернового Венца была роскошным местом для проведения свадеб на побережье штата Массачусетс. Средневековый замок, высящийся на краю скалы, мог похвастаться пятьюдесятью акрами старинной архитектуры, завезенным из Франции известняком, частными садами и видом на океан. Номер для новобрачных представлял собой апартаменты овсяного цвета с ванной на декоративных ножках, верандой и четырьмя полностью оборудованными туалетными столиками.

Все расходы на роскошную свадьбу оплачивались семьей жениха, Хантера Фитцпатрика. Выходя замуж, Сейлор высоко поднималась по социальной лестнице.

Фитцпатрики стояли плечом к плечу с Рокфеллерами, Кеннеди и Мердоками.

Богатые, могущественные, влиятельные (по крайней мере, по слухам) и с таким количеством скелетов в шкафу, которого хватило бы, чтобы открыть кладбище.

В голове не укладывалось, что девчонка, с которой я в детстве играла в классики и которая давала мне подстричь ей челку, меньше чем через час станет американской принцессой.

Еще большим безумием было то, что именно она познакомила меня с мужчиной, который теперь занимал девяносто процентов мыслей в моей голове и почти все мои мечты.

Злодеем, который разбил мне сердце, даже не заметив моего бесконечного присутствия.

Пытаясь протрезветь, я расхаживала по комнате и остановилась у окна. Склонилась над подоконником и подняла лицо к летнему небу. Одинокое облако лениво плыло за солнцем, тая обещание прекрасного дня.

– Тетушка Тильда, не ожидала тебя здесь увидеть! Как ты?

Я уже не впервой говорила с облаком, будто оно было моей покойной тетей, поэтому не могла винить степень своего опьянения в этой конкретной причуде.

– Похоже, погода сегодня прекрасная. Сейлор это оценит. Как я выгляжу?

Я покрутилась перед окном в платье цвета сосновых иголок и игриво взмахнула волосами.

– Думаешь, он, наконец, заметит меня?

Облаку не нужно было отвечать, чтобы я узнала ответ – нет.

Он меня не заметит.

Никогда не замечал.

Я очень сомневалась, что он вообще знал о моем существовании.

Я знала его пять лет, а он до сих пор не сказал мне ни слова.

Судорожно вздохнув, я взяла цветы, которые сорвала возле номера, поднесла к носу и жадно вдохнула. Они по-весеннему пахли теплом и свежестью.

Сами цветки были розового цвета, а формой напоминали сердечко. Я вплела несколько в волосы, часть которых была собрана на макушке.

Я уколола палец об один из них и, поднеся его к губам, высосала выступившую каплю крови. Вязкая жидкость попала в рот, и я застонала.

– Знаю, знаю, я должна просто забыть о нем. Жить дальше.

Я быстро облизала все пальцы от цветочного сока.

– Между романтиком и идиотом тонкая грань. Мне кажется, я уже балансирую на ней на четыре года дольше, чем следовало бы.

Я таила свою одержимость старшим братом Фитцпатриком последние пять лет. Половину долбаного десятилетия. Сравнивала каждого парня, с которым встречалась, с этим недосягаемым финансовым магнатом, бросала на него мечтательные взгляды и навязчиво зачитывалась всей доступной информацией в прессе. Простое решение забыть о нем ничего не изменит. Я уже пробовала.

Надо действовать по принципу «все или ничего».

В этом случае мне нужно воспользоваться желанием тетушки Тильды и попросить, чтобы я смогла жить дальше.

Я уже собралась загадать желание, но едва начала произносить слова, в горле встал ком.

Я бросила цветы, которые держала в руке, и поплелась к зеркалу. Шею окутала сыпь, словно ладонь властного мужчины. Красное пятно расползлось ниже, уходя в ложбинку между грудей. Каждый сантиметр моей кожи становился ярко-красным.

Откуда у меня аллергическая реакция, черт подери? Все утро я была слишком взволнована, а потому ничего не ела.

Может, это все от зависти.

Зеленый монстр с острыми зубами вырывался из моего сердца. Напоминал о том, что это я мечтала стать невестой, а не Сейлор, чтоб тебя!

Конечно, это было не по-феминистски, не вдохновляюще, не прогрессивно, но оттого не переставало быть правдой. Моей правдой.

Я хотела выйти замуж, хотела белый заборчик из штакетника, хотела, чтобы смешливые малыши в подгузниках свободно разгуливали по моему заднему двору, а за ними бегали пахучие лабрадоры.

Каждый раз, когда я позволяла себе подумать об этом (что случалось нечасто), то становилось трудно дышать от чувства несправедливости. До встречи с Хантером Сейлор была самым асексуальным созданием на свете, после медицинской маски для лица.

И все же она в итоге вышла замуж раньше всех нас.

Стук в дверь вывел меня из оцепенения.

– Перс? – пропела с другой стороны моя старшая сестра Эммабелль – или просто Белль. – Церемония начнется через двадцать минут. Что ты так долго возишься?

Что ж, Белль, я поразительно похожа на Читос и цветом, и внешним видом.

– Лучше поторапливайся. Нашу девочку уже дважды стошнило в мусорку в лимузине. Она обматерила жениха за то, что не сбежал в Вегас, а один из ее наращенных ногтей разыгрывает Амелию Эрнхарт[4].

– Что ты имеешь в виду? – прокричала я через дверь номера.

– Он исчез. Надеюсь, не в ее прическе. – Я услышала улыбку в голосе сестры. – О, кстати. Можешь принести кольцо Хантера, если его брат не объявится, чтобы его забрать? Строго говоря, это задача Киллиана, но он, наверное, в саду, сдирает кожу с какой-нибудь сотрудницы и шьет из нее модные пальто.

Киллиан.

При упоминании его имени свело живот.

– Поняла. Буду через пять минут.

Я услышала стук каблуков сестры, когда она ушла обратно к ожидающему лимузину.

Я обвела комнату взглядом.

Как мне избавиться от этой дурацкой сыпи?

Мысленно щелкнув пальцами, я огляделась в поисках сумочки Эшлинг «Эш» Фитцпатрик, и нашла ее на кровати. Порылась внутри, перебрав пластыри, швейцарский нож и косметичку размером с большой палец. У нее точно должны быть антигистаминные средства. Она же девчонка-скаут, готовая к любой ситуации, будь то сыпь, сломанный ноготь, мировая война или внезапная пандемия.