Призрак без тапочек

— А-а… Я и не подумал о твоей работе… Сразу, когда сюда приехал, всё варианты искал, как бы к тебе выбраться. Но времени у меня получалось в обрез, а только на дорогу туда-обратно надо было не меньше восьми часов потратить. Я же понимал, что за час-полтора вряд ли смогу все объяснить. Да и не знал, как ты среагируешь.

— Да уж… Ты правильно предвидел результат нашей встречи…

— А тут мне маякнули, что ты в Питер собралась. Думаю, не иначе, судьба нам поговорить с тобой, раз всё само складывается.

— Стоп-стоп-стоп… Вот с этого места подробнее, пожалуйста! Кто и что тебе маякнул?

— Не важно…

— Важно! Очень важно! И не надейся, что я отстану просто так.

— Да есть там один тип, работает вместе с тобой…

— Кто? Я спрашиваю, кто сливает тебе мою личную информацию?!

Наверное, вопрос прозвучал слишком резко, но Инге было не до хороших манер.

— Слушай… — Кржижановский замялся. — Только не обижайся, ладно? Не могу я тебе сказать. Он — хороший мужик. Мне стоило огромного труда на него выйти. Я сейчас тебе проговорюсь, а ты домой вернешься — по стенке его размажешь. Или просто глаза выцарапаешь… Нужно это ему? Я бы все равно не отступился, нашел способ о тебе узнать. Так какая разница, как мне это удалось?

Инга лишь вздохнула в ответ:

— Ты, как всегда, в своем репертуаре… Хорошо, продолжай.

— Продолжать-то нечего… Как выяснил, когда именно ты будешь, с напарником договорился, чтобы подменил меня. У нас ведь рабочие эти дни. Конечно, ему не очень хотелось меня отпускать — работы по горло у обоих. Пришлось даже сказать, что я — из-за женщины, амурные дела надо уладить перед отъездом. Не знаю, что он там про меня подумал, но отпустил без звука.

— Понимающий попался…

— Угу… Слушай, я как-то совсем уже устал… Давай, я все-таки попытаюсь тебя спать уложить и сам хоть чуть-чуть подремлю рядом. Если ты не против, конечно. Уж очень не хочется на холоде ждать, когда мосты снова сведут. Я о них совершенно не подумал, из дома выскакивая.

Действительно, мосты! Они же в Питере! Инга совсем упустила из виду, что Юрий сейчас не сможет попасть домой.

— Конечно, ложись, если хочешь. Кровать — двуспалка, места всем хватит, — растерянно пробормотала она

— Мне к девяти на работу, если отсюда выеду, можно до восьми поспать. Постараюсь тихо уйти, не будить тебя.

— Да я ведь всё равно не усну. Рядом с тобой тихонько посижу, буду отгонять плохие сны, — устало улыбнулась Инга.

— Я бы тебе рассказал о методах, гарантирующих быстрое засыпание, но боюсь еще одного фингала…

— Кржижановский, ты неисправим! Неужели, у тебя еще остались силы на что-то такое?

— Честно говоря, нет.

— Потому просто молча ложись.

— И не надейся, "просто молча" не получится. Правда, идти придется традиционным путем. Где твои таблетки?

— А смысл их принимать? Скоро утро. Да и слабоватые они для меня.

— Тебе так кажется, что скоро утро. Ты же в отпуске? На работу спешить не надо? Вот и будешь валяться, сколько вздумается, — рассказывал Кржижановский, уже расхаживая по комнате. — А я тихонько сам встану, дверь захлопну, когда уходить буду. Шторы задернем и отдыхай. Только скажи себе вначале: "Сегодня я сплю. Обо всем остальном подумаю завтра". И повторяй это каждый раз, когда организм надумает проснуться.

— Хорошо, уговорил, — кивнула она головой, забирая у него из рук коробочку со снотворным и картонный стаканчик с логотипом кофейни.

— Молоко, правда, совсем остыло. Если не хочешь, не допивай.

— Всё вряд ли выпью, но хоть чуть-чуть отхлебну. Не зря же ты его принес!

— А я свое, наверное, не буду. Уж извини, и смотреть на него уже не хочется! Ты меня к себе в душ пустишь?

— Иди. Свежие полотенца на самой верхней полке…

Когда Юрий вернулся, Инга уже лежала, укутавшись в одеяло, даже дремала немного. Все-таки и она дико устала за этот длинный-предлинный день.

Кржижановский плюхнулся рядом, немного поворочался, разбираясь со своим одеялом, после чего придвинулся к ней и крепко прижал спиной к своему животу.

— А ремнем по попе? — сонно пробормотала Инга.

— Тс-с-с… Спи, давай! Думаешь, так легко тебя убаюкать, если сопротивляешься? Я тоже быстрее уснуть хочу, а не возиться с тобой. Потому не мешай…

Может, в другое время Инга бы попыталась что-то возразить, но сейчас и разговаривать было сложной задачей. В его медвежьем захвате было спокойно, уставшие спина и плечи нежились в тепле, исходившем от огромного тела. Глаза сразу же начали слипаться. Уже сквозь сон она услышала, как Юрий замурлыкал-забормотал знакомую мелодию — давно забытую песню Высоцкого.

— Когда вода всемирного потопа… — скорее проговорил он, чем пропел.

Сейчас Инга хорошо слышала, что произношение у него другое, не такое, как раньше. Слишком четко слова выговаривал. А "границ-ц-ц" вообще умудрился протянуть на согласной, да еще и на такой трудной.

Голос Кржижановского был очень низким, в обычной жизни он редко так говорил. На отдельных нотах пробивались прорыкивания, которые отдавались едва заметной вибрацией где-то далеко, в глубине его грудной клетки. И это тоже успокаивало.

— Страна Любви — великая страна… — совсем засыпая, услышала Инга.

Песня звучала тихо-тихо. Похоже, Юрий успешно убаюкал не только ее, но и самого себя.

Как и напророчил Кржижановский, Инга с комфортом проспала до десяти. В первый раз она попыталась проснуться, когда Юрий поднялся. Слышала, как он шепнул: "Я ухожу, не вставай", и снова провалилась в сон.

Потом Инга услышала звонок телефона, даже включила связь и смогла пробормотать: "Я сплю". Кто это был, так и не поняла.

Были еще попытки проснуться, но волшебная фраза "Я подумаю об этом завтра" срабатывала без сбоев.

Зато в десять она проснулась в одно мгновение и подскочила как ужаленная. Все еще сонная, непонимающим взглядом обвела номер. Увидела на столе стаканы с остатками молока и сдавленно ойкнула.

Значит, это был не сон? Ночью Юрий был здесь, напоил молоком, убаюкал и…

И что?

Инга подскочила и помчалась в ванную. Чистых полотенец на верхней полке не было, они висели на крючке, еще немного влажные. А вот ее полотенца были сухие.

Правильно, она же не ходила в душ ночью. Они оба практически сразу отключились.

Фу-ух… Что только не пригрезится спросонья! Пора вставать, пока еще что-нибудь не причудилось.

День третий