Призрак без тапочек

И на работу ему завтра, вернее, сегодня с самого утра!

Ох, кто-то сейчас огребет от нее тапками по ушам! По полной программе!

Кржижановский поднимался долго, Инга успела за это время порядочно накрутить себя. Подумывала даже одеться и пойти вниз, в холл. Решила, что администраторы не захотели его пропускать, все-таки поздняя ночь на улице. Но почему он тогда не перезвонил?

Наконец-то в дверь тихо поскреблись. Инга в это время нервно бродила по комнате, потому в прихожей оказалась в мгновение ока. Сердито распахнула дверь, намереваясь высказать Юрию все, что о нем думает, но удивленно замерла, заметив в руках у Кржижановского два стакана с логотипами какой-то кофейни.

— Ты решил меня кофе угостить? — спросила недоуменно.

— Это — горячее молоко. Дай, куда-то поставлю! Оно и вправду горячее, а картонка у них тонковатая.

— Зачем тебе молоко?! — совершенно изумленная, спросила у него Инга.

— Это — не мне, это — тебе. Напою тебя и спать уложу.

Ответ был настолько неожиданным, что она прыснула и затряслась от едва сдерживаемого смеха.

— Можно, я всё-таки пройду?

Инга послушно посторонилась. Юрий торопливо прошел в комнату и поставил стаканы на стол.

— Ты приехал ко мне среди ночи лишь для того, чтобы напоить теплым молоком? — переспросила Инга, вытирая набежавшие от смеха слезы.

Подумать только, Кржижановскому вновь удалось поразить ее. Да уж, скучно с ним никогда не было!

— Будешь смеяться… да ты и так смеешься… В общем, я сам не знаю, зачем я приехал.

— Не поняла… — уже более серьезным тоном сказала Инга. — Объяснись, пожалуйста.

Юрий потер рукой заросшую щеку и Инга только сейчас обратила внимание, каким уставшим он выглядел.

— Да что тут объяснять? Я приехал домой, сразу лег спать. Потом вдруг проснулся. Как ни крутился, больше не смог уснуть, все думал о нашей поездке. И о том, как тебе плохо было, еле до машины довел. От этих мыслей до того тревожно стало, что собрался и поехал сюда…

Инга слушала его, уже понимая, о чем он хочет сказать. Когда-то, точно так же, Кржижановский сорвался поздним вечером, и, ничего не объяснив, поехал к своей дочери. Только потому, что несколько раз не смог дозвониться ни ей, ни своей бывшей жене. Инга решила тогда, что мужа, не иначе, злая муха какая-то укусила. Ведь тревожным паникером Юрий никогда не был, и неврастеником тоже.

Уже позже выяснилось, что в тот день его дочь попала в больницу. К счастью, все обошлось, но Инга зареклась препятствовать Кржижановскому, если он начинал беспокоиться на ровном месте. Правда, такие ситуации случались редко, да и не все его предчувствия сбывались. Иначе неврастению могли заработать оба.

— …Едва успел до развода мостов проскочить. Решил вначале на твое окно посмотреть, горит свет или нет, но никак не мог сообразить, где оно. Светилось у многих, наверное, на мосты смотрели. Стоял-стоял, да так ничего и не увидел… Голова у меня чумная от недосыпа, вместо мыслей всё какая-то муть потусторонняя крутилась. Помнишь, ты когда-то рассказывала, что ты — сильный энергетический донор? Тогда эта тема очень модная была, после всяких Чумаков-Кашпировских. А ты в Кронштадте еще и про батарейку ляпнула, что выкачал я тебя. Вот и подумал, а вдруг, правда, такое возможно? Решил тебе написать, может, не спишь… Ну что ты на меня так смотришь? Я — полный идиот, да?

Инга согнала с лица непрошенную улыбку. Она и не заметила, когда начала улыбаться, слушая Юрия.

— Нет, не идиот. И никогда им не был, не наговаривай на себя, — ответила мягко. — Я действительно не очень хорошо себя чувствую, так что ты не просто так разволновался. Раздевайся, будем пить молоко, раз уж ты его принес.