Призрак без тапочек

— Вчера я не прикуривал, от тебя просто прикрывался. Ты разве не заметила, что у меня даже сигареты не было?

— Там такой ветер дул, что я не сильно присматривалась.

— Ты из-за угла неожиданно выскочила, а потом прямо на меня пошла. Убегать было уже поздно. Хорошо, хоть спички в кармане нашлись… Знаешь, а я ведь и не вспомню, когда курить бросил. Давно это было, в первые годы после моего отъезда. Не сам так решил, обстоятельства вынудили.

Инга не удержалась от подколки:

— А я всё никак не могла придумать, как отвадить тебя от сигарет! Оказалось, очень просто…

— Ага… Всего-навсего потребовалось умереть… Чересчур радикальный способ, не находишь?

— Ты же никогда не искал легких путей.

— Язва ты! Как была язвой, так ею и осталась. Хотя на вид — такая тихая, скромная, интеллигентная…

— … бизнес-стерва. Ты про спорт мне лучше расскажи.

— Со спортом еще проще. У меня — льготная медицинская страховка, моя компания предоставляет. Только там условия хитрые. Например, если куришь, минус тебе в карму. Если спортом занимаешься, наоборот, бонусы. Я, конечно, сразу смекнул, что в этом для меня двойная выгода — и здоровье, и денежки. В спортзал сколько времени собирался и никак не мог пойти. А как поманили страховкой, стимул появился. Так и втянулся потихоньку. Ты же меня хорошо знаешь: я — старый хитрый еврей, своего никогда не упущу.

— Разве ты — еврей? Только на четвертушку, — возмутилась Инга. — Не надо примазываться, я отлично помню твою биографию!

— Значит, то, что я — старый, тебя не смутило?

— Нет, конечно! "Старый" — это ты откровенно кокетничаешь, не так много тебе лет. Для мужчины золотой возраст. Да и с твоим характером ты никогда стариком не будешь, так и умрешь непоседливым мальчишкой.

Кржижановский снова расплылся в улыбке. Бесцеремонно сграбастал Ингу, прижал к себе и прошептал:

— Ты тоже всегда будешь "моей девочкой"…

Почувствовав, что Инга возмущенно дернулась, он добавил:

— Даже не сопротивляйся, я и дальше буду тебя так называть! Всё-таки я первым начал… в отличие от некоторых.

— Похоже, ты ревнуешь меня к моему же мужу… — пробормотала Инга, смущенно уткнувшись в его куртку.

Она передумала вырываться — в его объятиях было намного теплее. А в условиях Кронштадта данный момент был принципиальным, ноги уже начинали мерзнуть.

— Да кто же мне позволит тебя ревновать? Я никакого права на это не имею, — расстроенно вздохнул Юрий. — Он — круче. Дал тебе то, что я не смог…

— Ладно, будем считать, я поверила твоим словам. Ты не ревнуешь. И помыслы твои прозрачны и чисты…

— Только не надо меня так оскорблять, барышня! Я — нормально функционирующий мужик. И реагирую на тебя самым естественным образом. О каких таких чистых помыслах может идти речь? Исключительно грязные!

— Кржижановский, ты — самый противоречивый человек, которого я когда-либо встречала! Я не успеваю следить за лихими поворотами твоей мысли.

— Просто я всегда стараюсь говорить людям правду. Обычную грубую правду.

— А потом стоишь и с удовольствием наблюдаешь, как они пытаются это переварить.

— Ага! Интересное зрелище…

— Только кто бы тут о правде говорил…

Юрий резко отшатнулся от Инги, даже немного оттолкнул ее от себя, блеснув свирепо глазами.

Ух, как она когда-то боялась этого взгляда! Правда, быстро научилась справляться с рассерженным Кржижановским.

Вот и сейчас, заметив ироническую улыбку на лице Инги, он поумерил пыл.

— Ладно, пошли дальше! — скомандовал. — А то мы сейчас с тобой договоримся… До некрасивого скандала в публичном месте.

— Кстати, давно мы с тобой тарелки не били. Второй день уже общаемся — и ни разу со вкусом не поругались. На нас это не похоже.

— Да мы только и делаем, что ругаемся. Даже начали с этого! Кто мне вчера памятный знак оставил?!

Кржижановский рассерженно ткнул пальцем в щеку.

— Кстати, под щетиной почти ничего не видно, — констатировала Инга, внимательно всмотревшись в его лицо. — Даже удивительно!

— У тебя всегда рука была легкая, — примиряющим тоном сказал Юрий. — Лечишь нежно, с любовью.

"И "прикладываю" тоже с любовью", — фыркнула про себя Инга.

— Щетину я специально не сбривал, чтобы синяк не так в глаза бросался, — ничего не заметив, продолжал Юрий. — Хотя успел понять, что тебе она не нравится.

— Какой ты наблюдательный!

— Там и наблюдать ничего не надо было! — хохотнул Кржижановский. — Ты так задумчиво на нее поглядывала. Будто решала, сразу за бритвой бежать или вначале меня скрутить и связать, чтобы не сопротивлялся.

— Ладно, пусть будет щетина, я уже к ней привыкла. Мы сейчас куда пойдем?

— А надо куда-то идти? Я бы стоял тут и стоял… Так давно с тобой не ругался, уже и забыл, какие бурные эмоции ты можешь вызывать.

— Постоять-то, конечно, можно… Но я снова начинаю замерзать. Может, кафе какое-то поищем? А то мимо нас подозрительный дождь начинает пролетать.

— Какой же это дождь? Это — снег! Фирменный кронштадтский, "Майский" называется…