Заклинатель кисти

Глава 11. Проклятье

Рассказ Йой так ошарашил и захватил меня, что чуть не забыл спросить у нее о Фардаале. Такой гость, действительно, был. Прибыл за несколько часов до начала ужина — молоденький, улыбчивый и веселый, с длинными, каштановыми и вьющимися волосами, глазами цвета свежей зелени и в одеждах опрятных, но явно старых и прилично поношенных, хотя когда-то это мог быть вполне дорогой и величественный наряд. Еще при нем был посох, как у старца, что показалось Йой одинаково смешным и настораживающим. Молодой человек вел себя крайне приветливо и одарил девушку несколькими шутками и комплиментами, которые, неожиданно для самой работницы, заставили ее приободриться и повеселеть.

— Мне сложно описать те чувства, которые вызвал во мне этот человек… как будто явился очень хороший друг, давненько не навещавший меня, либо взбалмошный родич, который творит всякие чудачества, но умудряется оставаться с тобой в хороших отношениях. Не подумай, что я умом тронулась, но тебе нужно самому встретиться с тем человеком, чтобы почувствовать… исходящую от него мощь. Мне сразу показалось, что он умеет делать нечто магическое, однако стоило лишь заговорить с ним, как все опасения рассеялись, а рука чуть ли не сама вписала его в список. Судя по тому немногому, что он мне рассказал, Фардаал долго путешествовал по Дальнему Востоку, а сейчас остановился в гостях у господина Иро. Хоть и вписав его имя в список, я затем, когда чудодейственное влияние на меня этого человека немного ослабло, пошла и спросила у брата короля, уже прибывшего в заведение, знаком ли ему этот человек. Тот с улыбкой ответил: «Ах, как же такого не знать! Хороший друг да мудрый собеседник! Отлично играет в маджонг*!» Ну, я и оставила его в списке, — поведала мне Йой перед тем, как мы разошлись.

— А ты, часом, не помнишь, где он сидел? В трапезном зале, в тот вечер.

Йой непонимающе заморгала и покачала головой.

— В этот раз мы не сажали гостей, позволяя им самим выбрать место, да и учет этого не вели. А что?.. ты его в чем-то подозреваешь?

— Не знаю, — честно ответил я. — Но расколдовал Аума кто-то из присутствовавших тогда в зале. Он сам так говорит.

— И не знает, кто точно? — я покачал головой. Йой на это нахмурилась, но промолчала. Вдаваться в подробности, мол, что у меня еще есть догадки по поводу связи случившегося во время званного ужина с недавним пожаром, я не стал: рано было поднимать эту тему без должной проверки.

Естественно, после всего услышанного от Йой (за что ей неимоверно благодарен) есть мне совсем расхотелось: мысли в голове плясали подобно смерчу, унося все лишние и сторонние размышления на своем пути и оставляя только то, что приключилось и было услышано за последние безумные дни. Чутье не подвело: похоже, Иро действительно что-то знает и замешан в произошедшем в трапезном зале. Однако с уверенностью смогу заявить об этом только тогда, когда выясню наверняка. Вот только как?.. Я не шпион, чтобы разузнать скрытно, и не смельчак, чтобы спросить напрямую, однако иного пути не видел. Узнавать же через господина Уджа… ранее, возможно, я бы дал этому варианту шанс, но после того, что узнал о нем от Йой… Конечно, могу поставить под сомнения и ее слова, ибо уж больно складно они лились — не словно воспоминания, а вымышленная история. Однако девушка с такой уверенностью настаивала на своем, утверждая, что с детства обладает столь необыкновенной памятью, способной удержать в себе превеликое множество слов и образов, что не стал спорить. Более того Йой рассказала мне все бесплатно и по доброте душевной, поэтому я не имел никакого права выказывать ей какое-либо неудовольствие или сомнение — она не обязана была делиться со мной таким.

Отказавшись от предложения девушки вместе пообедать, я направился прямиком в выделенную мне комнатку на втором этаже. История Йой и все события прошедших дней навалились необычайно сильным грузом, да и еще таким запутанным, что ума приложить не мог, с какой стороны подступиться к ноше. Только, казалось, что-то начало проясняться, как новые факты принесли с собой еще больше вопросов и непонятностей. Вернувшись, я уселся прямо на пол, достал спрятанный под сложенным матрасом рисунок дракона и принялся задумчиво разглядывать его. Ничего не изменилось. Дракон справа, а слева — сутра. «О Великий дракон огня, силе которого подчиняется пламя. Гнев твой способен уничтожать города и народы, однако милосердие твое дарует людям тепло и освещает им путь в непроглядной ночи. О Великий дракон огня, чье имя вовеки веков остается и будет Рюу, явись же и сокруши моих врагов, сожги их всех своим негасимым пламенем дотла — так, чтобы даже костей не осталось…» Далее предложение резко обрывалось. Обычному человеку показалось бы, что я ошибаюсь, и сутра выглядит вполне целостной, но опытный заклинатель кисти, историк или священнослужитель достаточно быстро сообразил бы, что чего-то не хватает. Так называемого «Завершающего ключа» — к ним обычно относят иероглифы, которые наносят на заклинание особую печать, делая его допустимым в рамках написанного, а иначе всегда есть вероятность, что оно будет неверно истолковано силой мироздания, и написанное обернется против тебя или будет иметь неправильный или слишком длительный эффект. Именно поэтому мастера кисти все реже и реже прибегают к подобным практикам: стоит только немного ошибиться, и последствия могут быть чудовищными и необратимыми. Это приводит к вырождению силы заклинателей и ее ослаблению. Однако отец воспротивился запретам Коллегии заклинателей кисти и принялся изучать сам и учить меня, Инура и Унис запрещенным заклинаниям, которые мастера кисти так тщательно пытаются позабыть, словно позорное прошлое.

Коллегия заклинателей кисти была создана чуть более ста лет назад вместо Совета заклинателей кисти — крупного учреждения, где хранилось множество древнейших знаний, где можно было обучиться различным видам мастерства кисти, а также где располагался этот самый совет, отвечавший за деятельность всех заклинателей кисти Ближнего Востока, — после того, как та полностью выгорела при таинственном пожаре, погубившем почти всех обитателей и монументальные труды исторические, мифологические и литературные, собираемые столетиями. Поговаривают, что в тот день огонь словно вырвался из недр самой земли, и огненной рекой погубил всех и вся. Если деятельность Совета состояла в глубоком изучении и познании нашей силы, а также различных формах ее применения, то Коллегия, испугавшись произошедшей катастрофы, отмела почти все прошлые исследования погибших, заявив, что данная нам сила опасна и не должна применяться во вред другим — короче говоря, свели нашу деятельность к безобидному рисованию с мелкими заклинаниями, которыми почти невозможно нанести кому-либо ущерб. Каждого, кто нарушает запрет, ожидает отдельный суд Коллегии, никак несвязанный со светским, и жесткое наказание — вплоть до казни. Многие заклинатели того времени, когда все это только зарождалось, ужаснулись такому и бежали на Дальний Восток, где над мастерами кисти не тяготеет ничьего бича и запрета, а те, кто остались, вынуждены были склонить голову и подчиниться. По крайней мере, с виду: некоторые продолжали тайно практиковать запретные знания и передавать их своим детям. Ниур же разузнал их от одного старого заклинателя кисти, жившего в одном районе с нами. Не знаю, что потом с ним произошло — однажды старик просто пропал: может, о нем узнали Ловцы — цепные псы Коллегии, узнающие о мастерах кисти, нарушающих закон, и отлавливающие их? Унис, несмотря на обыкновенную внешнюю невозмутимость, побаивалась, что когда-нибудь наступит день, когда один из таких явится в наш дом и арестуют нас… однако этого так и не произошло. По этой причине я даже рад, что никто особо не поверил в мой призыв дракона, а иначе Ловцы бы точно заинтересовались мной… если не сделали этого до сих пор. Учитывая произошедшее с Аумом… Страшно ли мне?.. Пожалуй. Да только понимаю, что если от обычных стражей закона мне не сбежать, то от профессионально обученных заклинателей кисти, на которых не налагаются почти никакие запреты — тем более.

Однако, как говорят: «Не пойман — не вор». Заклинатели кисти не могут чувствовать на расстоянии, применяет ли кто-то запрещенные знания (да и вообще свою силу) или нет — в этом мое преимущество. Внимательно рассмотрев лист бумаги на солнце, я приметил, что, похоже, продолжение сутры скрыто, словно какими-то невидимыми чернилами. Лимонный сок?.. Нет, это слишком просто, да и на свету бы тогда легко читалось. Отец научил меня двум заклинаниям: первое способно скрывать написанное, а второе — как ключ, нарисуешь его и сможешь все прочитать. Шансы были 50 на 50 — может, сработало бы, а, может, и нет. Попробовать стоило. Положив рисунок перед собой, я достал припасенные на всякий случай чернила и кисть, макнул инструмент в краситель и написал рядом с сутрой маленькое заклинание. Написанное и нарисованное тут же исказилось, стерлось и начало появляться вновь — мазок за мазком, словно чья-то невидимая рука выводила при мне. Я от испуга и неожиданности чуть кисть не выронил, но вовремя спохватился и отложил ее в сторону: любая нечаянная капля на лист могла навредить и навсегда отменить мое заклинание.

С правой стороны листа дракон сменился на земного, а под ним появился некий крупный город, в котором, приглядевшись, я узнал столицу нашего королевства. Теперь мифическое создание как будто смотрело на него сверху-вниз, опускаясь при этом, словно желая растоптать здания. Слева же начал появляться текст, написанный чем-то красным.

«Сим заклинанием Я, Иаду, Великий бог жизни и смерти, единственный истинный властитель всего, оставленного нам Создательницей, и несправедливо заточенный, повелеваю, чтобы Великий дракон земли, чье имя вовеки веков было и остается Рун, пробудился от своего долгого сна и обрушил мой гнев на царствие, созданное из сна бога Мори. Пусть безумие овладеет его разумом, пусть пробудится ненависть — такая же сильная и горячая, как моя. Пусть сметает Рун все и всех на своем пути, дабы не оставить после себя ничего. Да придет конец сну бога Мори, да придет конец царствию людей, — гласило послание, а затем следовало: — Да будет проклят всякий, кто прочел заклинание, написанное на этой бумаге — любое, что служило в качестве маскировки, что истинное. Да будет проклят ты, кто читает это. Да будет проклят тот, кто читал это до тебя. Все вы умрете в страшных мучениях. Все до единого».

Читая это, я почувствовал, как ноги начали неметь и ослабевать, сердце в груди забилось необычайно быстро, на лбу выступил холод пот, и стало тяжело дышать. Мне приходилось слышать раньше о подобного рода заклинаниях, но в живую никогда их не видел. Это было проклятье. Одно из самых сложнейших, сильнейших и смертоносных заклинаний, действие которых может отменить лишь тот, кто наложил их. И в данном случае это был… сам двуликий бог Иаду, которого Даида заключила в небесную темницу?! Этого просто не могло быть… однако никто не стал бы так опасно шутить, ибо любой, кто напишет заклинание от имени любого божества, навлечет на себя его гнев и скорую погибель. Однако сомнений быть не могло — передо мной было самое настоящее проклятье! Я даже чувствовал, какие удушающие злоба и ненависть исходили от него… Опутываемый ими, как паутиной, я вновь почувствовал в комнате присутствие матери… нет, той Унис. Ее хриплое дыхание, редкие стоны и недоброе хихиканье. Она стояла прямо за мной, источала трупное зловоние, просила повернуться и посмотреть на нее. Сначала спокойно, затем настойчиво, а потом и вовсе угрожающе. Вдруг мои плечи коснулись чьи-то ледяные руки. Судорожно вздохнув, я глянул на них — очень бледные, некоторые ногти были обломаны. В тот момент осознал, что если раньше та Унис была лишь плодом моего воображения, то теперь она настоящая… проклятье оживило ее и сделало моей погибелью. Ледяное и зловонное дыхание коснулось моего уха и голос женщины (может, моложе, чем я его помню) произнес с насмешкой: