Сопротивляясь зверю

Глава 4

Марк

Я был безумно раздражен и … потерян.

Впервые за долгое время я потерял контроль над своим зверем. И это не могло не напугать.

Контроль.

То, чем я так гордился. В чем всегда был лучшим. Даже в период первого обращения, я смог вернуться в считанные минуты, что удавалось лишь единицам. Именно поэтому, согласно нашим законам, младенцы, мужского пола безоговорочно остаются с отцами, если родители, по каким-либо причинам не живут вместе. Потому, что процесс обращения не всегда можно предугадать, и некоторым даже требуются года, чтобы задавить в себе животную сущность и научиться контролировать внутреннего зверя. Да, но не мне. Я наглядный представитель, того, как надо держать своего зверя внутри себя.

Раньше я считал именно так. До сегодняшнего дня.

Да, черт возьми все и было именно так.

Вот, что называется приехал не вовремя. Мне просто крышу сорвало, когда увидел отца с этой девчонкой. Да она же младше меня лет на пять, если не больше. Седина в бороду… Я как представил, что мой отец с ней, так и не смог сдержать себя, чувствуя, что уже начинаю обращаться. И самое интересное, что все эти года мне было совершенно наплевать, кто бывал в его постели после матери. Одна за другой безликие куклы не успевали сменять друг друга. Я даже не старался их запоминать, зная, что завтра уже увижу другое лицо. А тут…

Отвернулся и прочь пошел. Быстрее, лишь бы не взорваться. Не показать свою слабость. Но эта девчонка смогла подавить во мне ярость внутреннего зверя, когда сообщила, что ее ничего не связывает с моим отцом, — она лишь наш новый работник. Она словно убрала мою руку со спускового крючка, не позволяя совершиться непоправимому.

Хоть мы и предпочитаем жить обособленно, но совершенно спокойно относимся к проживанию среди нас обычных людей, если учесть еще и тот факт, что все наши женщины обычные люди, хоть некоторые из них и рождены в волчьих браках.

Врач, значит. Вот так.

Отлично, я как раз собирался пройти очередной осмотр, — думал я, бегая уже второй час по лесу, до боли сдирая кожу об острые ветки и сучья деревьев. Так надо. Так легче. Так я напоминаю себе кем являюсь на самом деле и какой груз ответственности лежит на моих плечах.

Дикая, первозданная природа успокаивала, усмиряя животный мир внутри меня лучше любой другой нагрузки. Можно было, конечно, сорваться к одной из любовниц и затрахать до смерти, но секс, это то чего мне сейчас хотелось меньше всего. Мне надо было разобраться в себе, и выяснить, почему эта девчонка вызывает во мне такие чувства, что мне одновременно хочется ее придушить, наслаждаясь преподнесенной болью, и притянуть в свои объятия, желая защитить.

Вот только от кого?

Вроде интересная такая, живая. Длинные ножки и грудь размера третьего точно; заметил, как натянулся ее пуховик, когда она падала. А эти чертовы глаза изумрудного цвета. Да, за такие глаза в старину можно было спокойно попасть на костер.

Называется взял выходной отоспаться дома. Ничего не скажешь, — отдохнул, — думал я, возвращаясь к себе домой, специально не глядя на окна дома, стоящего слева от моего. Знал же, что она там. Чувствовал.

Я так бы и прошел мимо, если бы не услышал звук разбитого стекла. Не соображая ничего, даже не глядя на дорогу, по пути задев плечом ещё не достроенный забор, я с диким рыком кинулся на шум.

Резко распахнув дверь так, что она стукнулась о стену, выбивая куски свежей штукатурки, я ворвался в дом и замер в полушаге от увиденного.

Утренняя гостья стояла у края обеденного стола, уперев в него до боли сжатые кулаки и тяжело дышала. Я не видел ее лица, и, черт возьми, я не чувствовал ни единой ее эмоции. Сначала это осознание привело меня в шоковое состояние, так как в таком состоянии человек не может не испытывать эмоций. Боль, страх, ужас, а тут ничего. Совершенно. Пусто.

— Что, острячка, успела еще кого-то довести? — Не выдержал я.

Мне хотелось унизить, ударить как можно больнее. Заставить ее почувствовать хоть что-то, а затем насладиться калейдоскопом ее эмоций. Впитать их до самой маленькой крошки. Но стоило лишь ей поднять на меня свой затуманенный от безудержной боли взгляд, я почувствовал себя настоящим кретином.

— Марта… почему? — Мой вопрос так и застрял в горле, когда я осознаю, что она до сих пор испытывает боль, виновником которой был я.

— Потому… потому, что ты мудак.

Она смотрела на меня крепко сцепив зубы, но даже так я слышал, как они постукивают, при каждой волне накатывающей боли. Мокрая, от покрывающего ее тело пота, ткань совершенно нелепой пижамы прилипла к вздымающейся на каждом вдохе груди, натягиваясь от выступающих сосков. Малышка сейчас даже не представляла насколько соблазнительно выглядела в этих нелепых тряпках.

— Как? — только и мог спросить я, проглатывая скопившуюся слюну во рту.

— Так… твой отец сказал, что может повториться.

— Нет. — Отрезал я. — Для того, чтобы повторилось, нужна связь. Я тебя знаю всего то пару часов. Это невозможно.

Марта закричала, согнувшись от очередной волны боли, прострелившей ее тело, и я, даже не соображая, что творю, кинулся к ней через всю комнату.

Под ногами послышался треск разбитого стекла, но я словно не слышал ничего.

— Я хотела выпить лекарство, а стакан выпал из рук. — Переждав очередную волну боли, пыталась оправдаться она, выпутываясь из моих крепких рук.

— Не надо. Все равно не поможет.

Я налил холодной воды и протянул ей.

— На, выпей.

Осторожно взяв стакан из моих рук, слегка коснулась моей кожи ледяными пальчиками и по моему телу промчался ураган мурашек. Марта подняла на меня вопросительный взгляд, видно ощутив тоже самое, но я сделал вид, словно ничего не произошло.

— Пей. Мелкими глотками.

Она делала маленькие глотки, так, как и было велено, но на каждом глотке ее зубы ударялись о край стакана.

Она дрожала. А я готов был выть от беспомощности.

— Чем помочь? Говори. Ты же врач.

— Уйди, — едва слышно прошептала она, срывая и так уже сбившееся дыхание.

— Решила окочурится без зрителей?

— Прошу. Уйди.

— Ну нет, — я протянул руку забрая из ее трясущихся рук стакан, едва коснувшись ее, и понял, что малышка, стоящая сейчас передо мной просто ледяная. Точно малышка, ростом меньше меня на голову, а в этой смешной пижаме и нелепых меховых тапках, она сейчас выглядела словно подросток. — Тебе холодно?

— Очччень, — прошептала, все еще стуча зубами.

Тихо ругнувшись сквозь сцепленные зубы, я пошел в ее спальню. Марта поплелась следом за мной. Вот и отлично, а то стоит в мокрой одежде и трясется от холода.

По хозяйский начал шарить в ее вещах и наконец-то вытянув из комода, что-то более-менее похожее на длинную майку кинул ей.

— На, переоденься.

— Выйдите.

— Не надейся чем-то удивить меня. Или под этими мокрыми тряпками ты полна сюрпризов?

Девчонка, вспыхнув, залилась румянцем, заметив, что мой взгляд скользнул по влажной майке, так аппетитно натянувшейся на налитой груди. Резко подняла трясущиеся руки и сцепила их перед собой, прекращая доступ моего взгляда на такой соблазнительный обзор. Я лишь ухмыльнулся, подражая ей, также сцепил руки и вопросительно уставился на нее, ожидая дальнейших действий.

Я ясно дал ей понять, что никуда не собираюсь, и переодеваться ей придется под моим пристальным взглядом. И я уже не мог ответить себе, чего я желаю больше: чтобы она вновь показала свои коготки, споря со мной или всё-таки согласилась и я смог бы наконец-то удостовериться в размере ее груди.

— Ну, я долго буду ждать?

— А вас вообще сюда никто не приглашал.

— А меня, детка, не надо приглашать. Если до тебя еще не дошло, так это ты у меня в гостях.

Надо было видеть, как она от злости прикусила губу. Стрельнув по мне взглядом, который не сулил ничего хорошего, резко развернулась ко мне спиной, стянула свою промокшую одежду и… Эта безумная кинула ее прямо мне в лицо.

Твою ж луну. Секунда, и я готов был кинуться на нее. Мой внутренний зверь, сегодня уже второй раз давал сбой готовясь вырваться наружу. И в этот раз причиной тому был не дерзкий поступок этой девчонки, и даже не реакция моего тела на ее обнаженную спину.

Причиной тому был едва уловимый аромат от пропитанной ее потом одежды.