Сопротивляясь зверю

Глава 35

Марк

Я мчал на этот чертов вечер забыв напрочь о всех делах. Зверь внутри меня уже выл от желания увидеть свою острячку, жадно притянуть к себе, и лишь затем расслабиться, растекаясь наслаждением у ее ног. Сам не понимаю, зачем сорвался тогда и ушел ночью от нее. Наверное, правильней было выяснить все до конца, услышать долгожданное «да», и лишь затем мчать по своим делам.

Но… я испугался. Испугался услышать безразличие в ее голосе. Я ухмыльнулся своим мыслям. Бакурин первый раз в жизни чего-то боялся. Я не просто боялся, я как можно дальше оттягивал время ее ответа, желая тонуть в неизвестности, чем умирать в дикой агонии, услышав ее «нет».

Я готов на все, готов унижаться, если потребуется, вымаливая ее прощения за все мои проступки, зная, что я мир положу к ее ногам лишь за мимолетную улыбку, посланную мне.

Я безумно скучаю по ней, понимая, что жизни не вижу без моей острячки. Даже последнюю встречу отменил, чтобы успеть на рейс. Я чуть не обратился, зарычав на работника авиакомпании, когда мне заявили, что рейс задерживается. Тридцать минут… а для меня вечность вдалеке от нее. Еще и этот маскарад, кишащий голодными самцами, для которых она будет лакомым кусочком. Я знал, что она будет с отцом, и эта мысль тушила пожар в моей груди. Тот сам позвонил мне перед посадкой, успокоив, сообща мне, что лично присмотрит за Мартой.

Мысль, что на вечере будет Гладышев словно яд, разрушало мое самообладание. Этот поганец не остановиться ни перед чем, желая заполучить ее. Я видел, как он зависает, наблюдая за моей малышкой. Чувствовал аромат его желания, которое он не мог контролировать рядом с ней. И я ревновал.

Впервые в жизни я ревновал. Эта девчонка разбудила во мне чувства, о существовании которых я даже не подозревал. И я был жаден до нее. Мои глаза резко вспыхнули пламенем огня, когда я представил вкус ее тела на своих губах, и зверь во мне заурчал в ожидании томительного удовольствия.

Женщина, проходившая мимо меня в аэропорте, вскрикнула, замети блеск в моих глазах, и отшатнулась в испуге, а я лишь улыбнулся ей уголком губ, продолжая рассматривать табло рейсов. Всем женщинам мира теперь просто не стоит бояться этого всплеска огня. Ведь каждая искра, каждый уголек моего пламени принадлежит одной ей.

Меня уже ждала машина в стороне стоянки, и приказав отвезти мои вещи в поселок, я сорвался на квартиру. Быстро привести себя в порядок, и к ней — обнимать, вдыхая запах ее тела, и крепко сжимать в своих объятиях.

Я остановил машину на окраине леса, там, где начиналась парковка, и осмотрелся.

Да… Гладышев умел пустить пыль в глаза, но надо отдать ему должное, я сам быль удивленном масштабом сегодняшнего вечера. Все ближайшие стаи, а их было четыре, были собраны здесь. И я готов был отдать должное Гладышеву, — он не прогадал с задумкой вечера. Ничего так не будоражит душу волка, как полная луна и дикая, не тронутая природа. Но меня больше не интересовало окружающее. Я искал ее. Ту, которая была моей личной луной.

— Отец, позвал я, — выхватив из толпы его силуэт. — Где Марта?

— Марк, — отец притянул меня в крепкие объятия, похлопав по спине. — Я так рад.

— Я тоже рад тебя видеть, — обескуражено ответил я, не замечая в последнее время за ним такие нежности. — Где она?

— Вроде с Кариной возле столиков была.

— Черт, — выругался я, и рванул в сторону, куда указал отец.

Карина… Давно следовало поговорить с этой девчонкой. Один раз по глупости поддался на ее соблазнительное тело, и теперь она тешит себя наивными иллюзиями. Протрезвев наутро, я конечно извинился перед ней, чувствуя себя настоящим скотом. Не это мечтает услышать девушка, проснувшись рядом с мужчиной после бурной ночки, и мне даже было немного жаль ее, пока я случайно не подслушал ее разговор по телефону, в котором она делилась подробностями по соблазнению альфы при помощи настойки ее бабушки, увеличивающей животную сущность в период полнолуния. А мой волк, как и любой другой в этот период больше подвержен желанию пометить любую самку, и по стечению обстоятельств она оказалась в нужном месте и нужное время. Я ничего тогда не сказал ей, но зато смог успокоить свою совесть, продолжая ловить на себе ее двусмысленные взгляды.

А сейчас она находилась рядом с моей Мартой, и я опасался того, что могло закрасться в ее изворотливый мозг.

— Карина, — я остановил девушку, которая направлялась ко мне, блистая обворожительной улыбкой. Зря только старается. Это уже не для меня. Все, что завораживало меня сейчас не было рядом, и это уже начинало беспокоить зверя внутри меня. — Ты Марту видела?

— Она вроде с Артемом в гостиные домики направлялась. Мне кажется, я видела их у того, что расположен поодаль от других.

Я остановился словно пораженный током, который сейчас разъедал мой мозг. Я старался доверять моей малышке, но сейчас в моей голове красочным калейдоскопом мелькали картинки ее хрупкого тела в руках Гладышева. Он ведь мог сейчас касаться ее. Да, черт возьми, он дышал ароматом ее тела, который был мой. Только мой.

Я рванул туда, куда указала Карина. Напролом. Расталкивая всех отдыхающих. Быстрее. К ней. Я знал куда мне надо. Ее запах вел меня, скопившись сгустками наслаждения у моего разраженного носа. Затормозив возле деревянного домика, срубленного судя по внешнему виду совершенно недавно, я пытался взять себя в руки. Я обещал ей. Обещал, что смогу контролировать себя. И я не должен подвести ее доверие.

Контролировать, но не делить. Я не намерен ее делить ни с кем, и чем раньше она это поймет, тем лучше для нас обоих. Ухватившись за перила, я медленно, насколько хватало моей выдержки, поднимался по ступеньках. Я не хотел напугать ее. Оправдывал. Придумывал различные оправдания, тому, что она находилась здесь с ним. А в этом я точно не сомневался. Открытые настежь окна не могли спрятать запах моей пары.

МОЕЙ. Это слово болью ворвалось в мой мозг, когда я, резко дернув ручку двери и толкнул ее.

Марта лежала на диване, а Артем, нависая над ней, что-то тихо шептал ей. Мне было плевать, о чем он говорил ей. Сейчас в моей голове сложилось все. Я видел все своими глазами.

Рык безудержной боли вырвался из моей груди, когда одежда, затрещав на мне начала расходиться по швам. Обращение было настолько стремительным, что мне казалось, в моей теле не осталось ни единой целой кости. Они ломались, подстраиваясь под новое измененное тело.

Артем медленно поднялся с дивана, принимая вызов моего зверя. Его тело начало дрожать, переходя процесс обращения. Я знал, что он сильный альфа, но сейчас Гладышев сделал шаг назад, признавая мою силу. Я знал, что он готов к бою, но сам не рискнем бросить мне вызов, лишь оборона.

— Марк, — моя малышка подала голос, увидев меня, и горечь боли прокралась в мою истерзанную душу.

— Ты такая же… — прорычал я, глядя прямо в изумруды ее глаз. Это горько, больно, словно кожу сдирая расплавленным железом. Глубоко. До самого сердца, чтобы добраться до него и вырвать. Оставляя в груди огромную дыру. — Я же… Я же… Марта, черт возьми, почему?

— Нет, Марк, постой. Остановись. — Она протянула ко мне свою тоненькую ручку, пытаясь подняться, поддерживая одной рукой лиф платья.

Ее платье было расстегнуто, открывая глазу метку, которую я оставил на ней в момент нашей последней близости. Это стало отправной точкой моей ярости, которая просто ураганом накрыла меня с головой.

Я рванул к Гладышеву, сдирая одной рукой галстук, который сейчас просто превратился в удавку, сдерживая мои пульсирующие вены под раздутыми мышцами. Вторая моя рука ухватила мужчину, стоящего напротив меня за шею, сдавливая ее. На заднем фоне слышался ее крик сменяющейся мольбой, заливающимися в горло потоком слез. Но для меня сейчас все перемешалось, превращаясь в раздирающий звон в ушах, от которого, казалось, барабанные перепонки лопнут, оглушая меня. Красная пелена стояла перед глазами, и я видел, лишь ее искусанные в кровь губы, когда она, не сдерживая себя, стонала подо мной, закатив глаза, словив искры экстаза.

— Марк… — ее голос горьким ядом прорывался в воспаленный мозг, проникая под кожу и убивая меня горьким ядом.

Я отпустил руку, наслаждаясь тихим хрипом своего противника, и поднеся кулак впечатал его в ненавистное лицо.

Я видел краем глаза, как девушка, запутавшись в своем длинном платье кинулась к нам. Это дало секундный шанс моему противнику, и я, совершенно не чувствуя боли, ощутил металлический привкус крови во рту. Я замер, словно рассматривая сменяющие друг друга кадры, когда Марта оказалась у руки Гладышева, и он желая оттолкнуть ее от себя, просто толкнул в сторону. Но, что такое маленькое хрупкое женское тело рядом с волчьей силой. Она полетела в стену, задевая стеклянные стеллажи, которые дождем мелких осколков накрыли такое желанное тело.

Крик, вырвавшийся сейчас из моей груди, должен был перекрыть музыку вечера. Не знаю, какой зверь вселился в меня вместе с безумием, но я просто поднял ошарашенного Гладышева, и отшвырнул его в противоположную сторону от моей малышки.

Превозмогая боль, от внутреннего обращения, я склонился над ней, боясь коснуться, боясь увидеть то, что сейчас я чувствовал от нее. А больше всего я боялся встретиться с ее взглядом и не увидеть там ничего кроме страха. А то, что сейчас вся комната была пропитана ее страхом уже не смог бы перекрыть ни один запах. Обжигаясь от касаний ее кожи к моей, я осторожно потянулся к ее телу, прижимая, словно самый лучший дар в мире, я стоя на коленях, держа в руках продрогшее тело.

Кровь с резанных ран на ее теле, окрасила мои руки, въедаясь в идеальную белизну рубашки, размазываясь огромным пятном на груди, в месте, где я прижимал ее. Ее глаза были широко раскрыты, в немом страхе, из груди вырывалось сбитое болезненное дыхание, а на грани инстинктов я ощущал ее отчаяние. Она не могла говорить, лишь хрип вырывался стоило ей пытаться выдавить из себя слово.

— Тшшш, потерпи, — прошептал я, — чувствуя ее боль.

Но в следующую секунду боль, ощущаемую моим телом на грани эмпата, пробила настоящая боль разрывающего отчаяния, когда Марта, подняла руку с зажатым в ней баллончиком ингалятора, и картина увиденного здесь обрела смысл. Мой зверь завыл, в один голос со мной, когда ее рука дрогнула, и Марта, сломанной куклой повисла на моих руках.