Сопротивляясь зверю

Глава 19

Марк

Меня разбудил топот ног по коридору, доносившийся из-за приоткрытой двери, который словно эхом отдавался в затуманенной утренним похмельем, голове. Медленно, словно каждое движение стоило мне больших усилий, я сел на маленьком диванчике, который, судя по его размеру, точно не был предназначен для сна, и поставил ноги на холодный пол. И когда я только успел снять туфли?

Артем спал рядом, сидя в кресле, свесив тяжёлую голову на бок.

Да, ночка была еще та.

— Гладышев, давай поднимай свою пьяную задницу, — толкнул я его в плече, на что тот отозвался хриплым стоном.

— Напомни мне Бакурин, никогда больше с тобой не пить.

— На, — протянул я, так внимательно оставленные нам таблетки аспирина и графин воды на столике, где еще ночью находились начатые бутылки элитного виски. Надо будет попросить Николая выплатить премию его сотрудникам за такое внимание и… понимание.

— Забирай мальцов. Я распоряжусь, вас довезут до дома, а то с твоей рожей будут тормозить на каждом перекрестке. — Заржал я, глядя на следы от какой-то печати, на которую Гладышев по ходу, пытаясь получше устроиться, улегся лицом во сне. — Пойду спирт попрошу, отмыть твое художество на лице. Хотя, — заржал я, — судя по надписи, ты совершенно здоров.

— Бакурин, ты сволочь, — крикнул мне в спину Артем, когда я уже скрылся за дверью.

Спустя пару часов, я уже, без следов ночной пьянки на лице, после ледяного душа и крепкого завтрака, стучался в кабинет Николая, чтобы узнать, когда можно будет забирать Марту.

— Марк присядь пожалуйста, — с порога начал Николай.

— Какие-то проблемы? — устроившись на ближайшем кресле, спросил я.

— У Марты двухсторонняя пневмония. Она остается в больнице.

— Что? Ты же говорил, только переохлаждение. — Вскочил я, уперев сжатые кулаки в край стола.

— Успокойся, такое возможно. Она много времени провела под водой.

— Она едет домой, и точка.

Я говорил каждое слово резко, словно с силой вырывая из себя. Дыхание участилось, и едва заметная боль промчалась по напряжённым мышцам.

— Ты слышишь себя? Девочка в тяжелом состоянии. Я перевел ее в реанимацию. — Пытался втолковать мне Николай, но я уже не слышал его. Я шел вперед размашистым шагом. Я знал где находится реанимация, и никто не остановит меня на пути к ней. Мне просто надо увидеть ее. Увидеть, и убедиться, что моей острячке ничего не угрожает.

— Марк, — Николай догнал меня, когда я уже был в паре шагов от заветной двери, — ты что творишь? Тебя никто не пустит в реанимацию.

— Что? — Рявкнул я, оборачиваясь к нему. — Николай ты забываешься.

— Марк, я очень уважаю тебя, но здесь в больнице не действуют твои правила.

— Какого хрена тут вообще происходит? У тебя нет возможности оказать нормальную помощь? У тебя здесь оборудования, которое и не снилось рядовым докторишкам. Я мало тебе плачу? Так кто мне тогда ответит, почему девчонка с обычной пневмонией лежит в реанимации?

— Марк, это ослож…

— Мне плевать на все, что ты мне сейчас скажешь. И запомни, я держу себя в руках, только потому, что уважаю тебя. А сейчас у тебя полчаса, чтобы созвониться с Гладышевым и пригласить сюда лучших пульмонологов.

Больше никто меня останавливать не пытался, правда предложили накинуть нелепую белую накидку и маску на лицо.

Едва я ступил в стерильную палату, в нос тут же ударил запах лекарств, которые раздражали мой усиленный нюх, однако, несмотря ни на что я стремился почувствовать ее аромат. Запах болезни и едких химических реактивов пропитанные в стены белоснежной палаты, глушили ее аромат, оседая горечью на языке. Марта лежала, скрутившись на огромной кровати и выглядела сейчас такой маленькой и беззащитной, что я бы вряд ли смог поверить, что эта малышка так безответственно кинулась в ледяную воду. Надо сказать, что мой внутренний зверь пришел в восторг от ее храбрости, но сам я был в бешенстве из-за ее беспечности. Я просто мог ее потерять. Потерять эту язву, которая так восхитительно отравляла мою жизнь. Я чувствовал жар ее тела, чувствовал тяжелое редкое дыхание, а затем я столкнулся с ее затуманенным взглядом, обращенным ко мне, и я пропал.

Я потянул свою руку к ней и вздрогнул, коснувшись ее горячей кожи. Она обжигала не только тело, казалось, ее жар затронул саму душу. Марта хотела убрать свою руку, но я лишь крепче сжал ее запястье, показывая жестом, что не собираюсь отпускать ее.

— Ты как? — тихо спросил я.

— Горло болит, — еле слышно, прохрипела она. — А ребенок?

— Мальчишки уже дома, и надеюсь долгое время еще не смогут сесть на свой зад. — Начинал злиться я, вспомнив кто явился причиной происходящего. — Тебя кстати ждет это же. Ты вообще, какого хрена поперлась туда? Жить надоело?

— А тот мальчик? С ним все в порядке?

— Оборотень, Марта, обо-ро-тень, — по слогам повторил я, желая вбить эти слова в ее голову. Он даже замерзнуть не успел. Испугался лишь сильно. Но это и к лучшему. Может дойдет наконец, хоть какое чувство ответственности.

— Я должна была смотреть, как он тонет?

— Ты должна была не лезть в воду. — Зарычал я, но быстро затих, услышав приближающие шаги, и повернувшись к двери, ожидая, когда Николай откроет ее.

— Через час будут специалисты, — сказал Николай, аккуратно приоткрыв дверь. Слышал, наверное, что я кричал.

— Отлично, я подожду.

— Марк, больной нужен покой, — перешел Николай на деловой тон.

— Не волнуйся, я буду держать себя в руках.

Марта лишь поджала свои пухлые губы и демонстративно отвернулась от меня. Ну что ж, так даже лучше. Может дойдет до нее, что не стоило подвергать себя опасности. Спустя некоторое время моя острячка заснула, но даже во сне обижено поджимала свои губки. А я как идиот не мог отвести от нее глаз.

Гладышев явился вместе с бригадой врачей и огромной корзиной алых роз. Как выяснилось позже, малец, которого вытянула Марта оказался племянником Гладышева, и он лично желал выразить ей благодарность.

Я не пустил его к ней. Повел себя как глупый юнец, придумывая нелепые отговорки.

Да и почему нелепые? Она ведь в реанимации, пусть даже Николай и перестраховался, но туда можно лишь родственникам. А Гладышев ей кто?

Артем лишь внимательно посмотрел на меня, и попросил персонал передать Марте букет и скорейшего выздоровления и удалился, сославшись на неотложные дела.

Я же дождался удовлетворительных прогнозов врачей и сорвался в аэропорт. У меня была запланирована встреча с моим старым знакомым Александром. Он решил открыть в России сеть кондитерских, и я не мог отказать ему в помощи. Тем более, я сам как никогда нуждался в помощи от него. Только он мне мог помочь не сойти с ума рядом с моей острячкой, так как на себе прочувствовал подробное перерождение. Мне нужны были ответы на вопросы, и дать мне их мог лишь он.