Рассказы о Ленинграде [1984, худож. С. Яковлев]

Памятник можно было отливать.

Теперь он стоял зашитым в дощатый корпус. Сергей Александрович обошел земляной холм, выбрал как ему казалось, наиболее удобный склон для подъема и стал забираться. Ноги скользили, заставить их упираться в насквозь промерзшую землю было не так-то просто. Но он все-таки добрался до верху и принялся одну за другой ощупывать доски. Осколки не облетали их стороной. То там, то здесь темнели царапины, было несколько пробоин, но, судя по всему, мешки с песком не пропустили их к бронзе скульптуры. Держались же доски крепко. Сергей Александрович даже улыбнулся про себя: «Молодцы красновыборжцы! И с металлом, и с деревом работают на совесть!»

Иначе и быть не могло: памятник-то их! Они его отливали.

В те годы только они и могли это сделать. Гражданская война крепко подрубила художественно-монументальное литье. Бывшая петроградская бронзолитейная фабрика А. Морана стояла наглухо закрытой. Ни рабочих, ни бронзы. Инженер ее Э. П. Гаккер перебрался на «Красный выборжец» — поближе к медеплавильному производству. На него и легли заботы по отливке памятника.

Но главная-то забота была другой: бронза! Где взять столько бронзы? Шутка ли, 600 пудов!

Был объявлен сбор бронзы. Несли ее отовсюду. Старые подсвечники, уцелевшие еще царские орлы, балконные решетки… Да не все годилось из того, что несли. Для памятника нужна была специальная бронза: сукрасная. Не боявшаяся любых перепадов температур, дождя, снега.

…Сергей Александрович остановился, вспоминая. Как же звали литейщика с «Красного выборжца»? Вот был мастер! Ага, вспомнил! Венедикт Семенович Яскевич. Именно он отбирал тогда металл для памятника. Да как отбирал! Возьмет в руки подсвечник, повертит, на изломы посмотрит — и пожалуйста: абсолютно точно называет состав бронзы, содержание в ней цинковой лигатуры! Не человек — лаборатория! На глаз, а точнее иных анализов! Талант! Это уже талант! И еще — Подмостков Анатолий Станиславович. Литейщик каких поискать!

Разумеется, собранной добровольными приношениями бронзы не хватило. Выручили гильзы. Старые снарядные гильзы, сохранившиеся со времен гражданской войны. Они-то и пошли на переплавку. Не для новых снарядов пошли, а на художественный памятник великому ратоборцу за мир — Ленину.

…С высоты земляного холма Сергей Александрович спустился вконец уставшим, замерзшим, но каким-то успокоенным: цел памятник! Не тронули его ни бомбы, ни снаряды. Надо будет через месяц еще раз сюда наведаться.

По засыпанной снегом привокзальной площади прошел отряд красноармейцев, и снова осталась она пустой, притихшей.

А какой красавицей была эта площадь 7 ноября 1926 года! Щуко сам продумал ее украшение. Зеленые гирлянды, мачты с развевающимися флагами, транспаранты! Вокруг еще не открытого памятника — почетный караул красноармейцев, моряков, летчиков! И сотни, нет — тысячи людей, пришедших на открытие памятника.

Сергей Александрович обернулся к зданию Финляндского вокзала, отыскал глазами его вышку. Да-да, именно оттуда грянули тогда фанфаристы, и все люди на площади обнажили головы. И тогда загремел орудийный салют. Духовые оркестры грянули «Интернационал», вся площадь сразу подхватила его.

С памятника спало покрывало. Сверкнули грани серо-черного гранита, доставленного с берегов Онежского озера. На сверкающие камни пьедестала легла красная звезда с серпом и молотом, выполненная из живых цветов. А над площадью снова стоял Ленин. Как живой с живыми говоря.

…Возвращаться домой не хотелось. Но ведь надо! Вечер уже надвигается. Сергей Александрович пошагал мимо разрушенного бомбой старенького дома, мимо деревянных сараев, раскинувшихся между вокзалом и Невой. Слышал он о проекте реконструкции площади, но все это будет впереди, после победы. Нисколько не сомневался старый скульптор в том, что и победа будет, и площадь изменит свой вид, станет нарядной, просторной. Просто это все еще впереди! А пока надо идти домой. На свою улицу Союза Печатников. Через замерзшую Неву.

…Не раз, не два проделывал этот путь старый скульптор. Когда в городе пошли трамваи, добираться к Финляндскому вокзалу стало быстрее и проще. Да и Сергей Александрович чувствовал себя уже более окрепшим. Теперь он легко взбирался на зеленый холм к деревянным щитам, легко мог узнать каждую новую пробоину от осколка вражеского снаряда.

Так и прошли они вместе через всю войну — памятник и его создатель.

Весною 1945 года пришла долгожданная победа. Пришла и распахнула перед вокзалом огромную площадь. Ленинградцы убрали кирпичный забор, отделявший вокзал от Невы, разобрали пакгаузы, железнодорожные пути, подходившие к самой реке, служебные помещения товарной станции… И открылся простор!

Долго стоял памятник, окруженный тротуаром из каменных плит и чугунными тумбами с цепями, почти у самых стен вокзала. Змеились у его подножия трамвайные рельсы, тарахтели автомобили, по неровному булыжнику мостовой сновала толпа. Тесно было здесь величественному монументу.

После войны это как-то особенно почувствовалось. И Сергей Александрович даже обрадовался, когда ему позвонили и сообщили, что завтра намечается передвижка памятника. Разумеется, он тоже приехал к Финляндскому вокзалу.

Памятник переезжал. На новую площадь. Его поставили на зеленом холме, окруженном поребриком из черного гранита. Зеленели вокруг него кусты нового сквера, разбитого на небольшом возвышении — стилобате, вспыхнули на зеленом травянистом ковре газона цветы.

Сергею Александровичу Евсееву исполнилось 75 лет. В день его юбилея к нему на улицу Союза Печатников шли и шли друзья, почтальон спешил с телеграммами. А через Неву с простертой вперед рукой стоял памятник Владимиру Ильичу Ленину. Словно тоже приветствовал своего создателя. Впрочем, почему «словно»? С бронзовой башни броневика Ленин и сегодня приветствует всех ленинградцев, отстоявших свой город в великой битве, возродивших его дома и заводы, прославивших его новыми успехами в труде.

Приветствует и зовет вперед, дальше, к новым победам!