Рассказы о Ленинграде [1984, худож. С. Яковлев]

Оторвавшись от стола, он вышагивает по комнате, на полу которой нарисован большой меридианный круг. Одна из линий, пересекающих круг, точно совпадает с меридианом, на котором стоит здание Кунсткамеры (теперь бы мы сказали: с Пулковским меридианом). Что же произошло там, на небосводе? Какую тайну хранит Венера?..

Вскоре Ломоносов выступил со статьей «Явление Венеры на Солнце». Подробно рассказав обо всем увиденном, он сделал вывод, «что планета Венера окружена знатной воздушной атмосферой, таковой, какова обливается около нашего шара земного». Сколько Ломоносов вытерпел ругани в свой адрес, и сосчитать нельзя, а ведь прав оказался: позднейшие исследования ученых подтвердили его правоту.

Да разве только это открытие было сделано им в башне Кунсткамеры?

На заре нашего века все газеты мира писали о том, что американский ученый Хелл пришел к окончательному выводу: пятна на Солнце не что иное, как гигантские вихри раскаленных газов. Честь и хвала ученому! Жаль только, не читал он, видимо, трудов Ломоносова. Тот еще за полтора века до «открытия» Хелла писал о Солнце:

Там огненны валы стремятсяИ не находят берегов,Там вихри пламенны крутятся,Борющись, множество веков;Там камни, как вода, кипят,Горящи там дожди шумят.

А теперь представьте на минуточку то время, когда над городом возвышалась одна-единственная башня науки и тянулись к небу десятки колоколен, колоколенок и церковных куполов. Сколько из-под этих куполов проклятий в адрес башни Кунсткамеры летело! Сколько кляуз на Ломоносова писалось царице! Иные, особо яростные церковники старались здание Кунсткамеры вообще сторонкой обойти, а уж коли этого не удавалось сделать, то, проходя мимо него по набережной, трижды плевались и осеняли себя крестным знамением. Но и Михайло Васильевич не сдавался. Церковники в церквах учение Коперника проклинали, а он стихи писал:

…Что в том Коперник прав,Я правду докажу, на Солнце не бывав.Кто видел простака из поваров такова,Который бы вертел очаг кругом жаркова?

Этнография — наука, изучающая, как живут разные народы нашей планеты. Чтобы узнать это, надо побывать на всех материках, на дальних островах, исходить степи, леса и горы. Кто мог это сделать? В первую очередь — путешественники.

Шли они и плыли, пересекали на собаках заснеженные просторы тундры, с верблюжьими караванами отправлялись в пески пустынь. Вели они путевые дневники, собирали растения и минералы, открывали новые виды царства животных, встречались с людьми. Все интересовало неутомимых исследователей-путешественников. От одежды и украшений до телег и оружия. И конечно, были они неутомимыми собирателями. Этими-то собраниями и пополнялась Кунсткамера год от года.

В большом стеклянном шкафу стоит сейчас в музее фигура гавайского вождя Камеамеа I. На нем — плащ из птичьих перьев, на голове — замысловатая островерхая шапка. А за плечами — древняя история о плаваниях и гибели знаменитого английского капитана Джеймса Кука.

…30 ноября 1776 года корабли «Резолюшн» и «Дисковери» покинули дождливый Кейптаун и взяли курс в открытое море. Началась третья экспедиция Кука в южную часть Тихого океана. В январе 1777 года они уже были у берегов Тасмании, в августе подошли к Таити, а в следующем январе открыли Гавайские острова.

Шли день за днем. Парусники бороздили волны океана, добираясь до холодного Берингова пролива и вновь возвращаясь в теплые воды южных морей. Корабли изрядно поизносились, текли, рангоут и паруса требовали ремонта. Это и заставило Кука в феврале 1779 года зайти в бухту Кеалакекуа на Гавайях. Тихой и приветливой была бухта. Но произошло столкновение с гавайцами, и Кук погиб. Сменивший его капитан Кларк повел суда на север. Во что бы то ни стало хотел он осуществить мечту Кука: найти проход во льдах Берингова пролива.

Увы! Прохода найти не удалось. Скрипевшие всеми мачтами суда были готовы рухнуть при первом же шторме. В трюмах оставалось совсем немного солонины, кончались запасы пресной воды. К счастью, на горизонте мелькнула полоска земли, и парусники устремились к ней.

Землей этой была Камчатка.

Русские казаки под командованием премьер-майора Магнуса Бёма несли здесь охрану самых восточных границ Российской империи. Изнуренных англичан встретили они приветливо. Снабдили их провиантом и корабельным припасом, помогли войти в Авачинскую бухту, стать на ремонт. Длился он 7 месяцев. Покидая гостеприимных хозяев, капитан Кларк в знак благодарности передал Бёму карту своих плаваний и коллекцию из тридцати трех диковинок островов Тихого океана. Были в ней опахала из разноцветных перьев, нагрудники, накидки, мантии, циновки, оружие. Был и плащ вождя Камеамеа I.

А в 1803 году в свое первое плавание вокруг света ушли и русские корабли — «Надежда» и «Нева». Их капитаны И. Ф. Крузенштерн и Ю. Ф. Лисянский хорошо знали Кунсткамеру и, обогнув земной шар, привезли ей в дар деревянные боевые шлемы тлинкитов, деревянные шляпы алеутов, одежду эскимосов — всего свыше ста предметов с берегов Северной Америки, Сандвичевых и Маркизских островов.

Следом на шлюпе «Камчатка» отправился в кругосветное путешествие капитан В. М. Головнин — и снова Кунсткамера пополнилась орудиями труда и охоты, одеждами из кожи зверей и перьев птиц, фигурками идолов индейцев Америки.

К тайнам ледового панциря Антарктиды плывут шлюпы «Восток» и «Мирный». Их капитаны Ф. Ф. Беллинсгаузен и М. П. Лазарев тоже везут с собой наказ Кунсткамеры: изучать «нравы народов, их обычаи, религию, орудия и род судов, ими употребляемых».

В 1826 году капитаны Ф. П. Литке и M. Н. Станюкович повели в кругосветное плавание корабли «Сенявин» и «Моллер». На побережье Северного Ледовитого океана к устью Колымы отправилась экспедиция Ф. П. Врангеля и Ф. Ф. Матюшкина. Уехал исследовать горы Кавказа П. Г. Бутаков. Кунсткамера ждала новых поступлений.

Служил в Кунсткамере и настоящий рыцарь, преданнейший ей человек. Рода он был не знатного, и в царской России его постарались забыть. Только в наши дни трудами и заботами ученого и писателя Р. Ф. Итса была восстановлена справедливость и тысячи людей узнали о подвиге Ильи Гавриловича Вознесенского.

Был он сыном отставного унтер-офицера. Жил с отцом-инвалидом в каморке при Академии. Пяти лет от роду потерял Илья мать, и тогда отец взял его за руку, привел к надсмотрителю Кунсткамеры Н. Я. Озерецковскому. Был надсмотритель человеком добрым, неутомимым ученым, хорошим организатором. Посмотрел он на маленького худенького Илью и определил мальчишку учеником в академическую типографию.

Стоя у наборных касс, Илья и читать научился. По-русски и по-немецки. А пристрастившись к чучелам зверей и птиц, быстро стал различать, к какому виду и классу животного мира то или иное чучело относится. За эту любовь и перевели Илью от наборных касс к чучелам. А там и в экспедицию взяли — в Закавказье.

Работал Илья бесплатно, за одну кормежку. Только в 1831 году, видя его старательность, назначили Вознесенского помощником препаратора и он впервые получил жалованье. А там пришло время и другой, очень серьезной работы.

В те годы в стране существовала Российско-Американская купеческая торговая компания. Занималась она промыслами на Дальнем Востоке, скупала меха на Аляске. Были у нее там свои поселения. Многие русские корабли, совершавшие кругосветные плавания, именно туда и плыли: к землям далеким, неизученным. В собраниях Кунсткамеры тоже почти отсутствовали какие-либо предметы из тех земель. И очень хотелось их иметь! Мечтали ученые послать туда академическую экспедицию, да как это сделать? Кто даст на нее денег?..

Поддержку нашли со стороны представителя Российско-Американской компании адмирала Ф. П. Врангеля. И был отправлен в далекую поездку через Атлантику да вдоль берегов обеих Америк 23-летний Илья Гаврилович Вознесенский.

Только через год пришло от него первое письмо. Писал Вознесенский о том, как много месяцев плыл на корабле «Николай», какие собрал коллекции в Бразилии и в чилийской бухте Вальпараисо. Это было началом.

Текли недели, складывались в месяцы. Илья Гаврилович неутомимо обследовал незнакомые земли Калифорнии, собирал и собирал экспонаты «трех царств природы»: растительного, животного и людского. На корабль «Николай», собиравшийся домой, в Россию, погрузили 2 бочонка и 13 ящиков с собранными Вознесенским материалами. Чуть позже написал он в Петербург письмо: «После отправления всех собранных мною предметов по части этнографии, которые следуют на кругосветном корабле из Росса, — с того дня и до сего времени я не имел благоприятного случая делать мену с индейцами. Ныне же, предпринимая путь на несколько миль внутрь Калифорнии, я надеюсь там, по уверению туземцев, найти некоторые жилища племен индейцев, кочующих по реке Рио-дель-Сакраменто. При мирных обстоятельствах я буду стараться приобретать всевозможные вещи от жителей сей страны».

Чудом вернулся он из того похода. Выбирая в темноте место для ночлега, Вознесенский и его спутник даже не заметили, что устроились под священным для местных индейцев столбом с поперечными перекладинами, похожими на крылья ворона. Проснулись они связанными по рукам и ногам. Вокруг кричали, размахивая каменными топорами, индейцы. Пылал костер. Объясниться с индейцами не удалось. Они не понимали друг друга.

Спас ученого местный креол Аши да еще счастливый случай. Прежде всего индейцы бросили в костер одеяла путешественников, их ружья и патронташи. В тот момент, когда на поляну вышел Аши, успевший одеться в наряд священного для племени ворона, в костре начали рваться патроны. В страхе индейцы кинулись прочь.

…Накидка из вороньих перьев — кукшуй, — в которой вышел тогда к костру Аши, и сейчас хранится в музее.

10 лет продолжалась эта удивительная экспедиция в составе одного человека. 150 ящиков с 6 тысячами экспонатов пополнили собрания Кунсткамеры.

Когда в 1849 году Илья Гаврилович вернулся наконец в Петербург, ученые даже решились испросить для него награду. «Конференция Академии наук, — писали они, — свидетельствует, что многотрудное поручение последней экспедиции исполнил Вознесенский с самоотверженностью и совершенным успехом. Ученые плоды этой замечательной экспедиции богатством, разнообразием и важностью превзошли все ожидания Академии».

Но — увы! — в царской России не заслуги перед родиной, а происхождение было превыше всего. Сыну солдата-инвалида был лишь «пожалован» чин губернского секретаря. Приравняли его к чиновникам, и только.

Три сослуживца да оставшаяся сиротой маленькая дочь провожали его в последний путь…

А музей рос. Обогащался новыми и новыми экспонатами.

Еще в 1780 году скульптору М. Павлову было предложено изготовить «для разного куриозного платья азиатского несколько манекенов с натуральными к тому лицами и прочим прибором». Из холста и войлока, с восковыми лицами и руками, стеклянными глазами создал скульптор одиннадцать фигур: китайца и китаянки, японца, эвенка, ханта, киргиза, ненца, алеута и других. Появились и два деревянных манекена: шамана и шаманки.