Ведомственный притон

42

Князь дважды выезжал. Даже всезнающая Диночка не могла сказать, где и с кем у него состоялись встречи. Да и состоялись ли? Отлучки Милославского носили настолько молниеносный характер, что можно было подумать, что он выходил из управления за покупками в соседний магазин, куда курящие выскакивали за сигаретами и похмелином, а сладкоежки за карамелью и сушками. И лишь к обеду стало ясно, что генерал Милославский ожидал гостей из городской Думы. Ходили слухи, что вовсе не депутаты напросились на встречу, а сам Князь решил устроить у себя в кабинете выездное парламентское заседание.

Полковник Полуяров стоял около окна и смотрел, как на служебной автостоянке рядом с его одинокой «Волгой» парковались сияющие иномарки с огромными флагами на номерных знаках. Из машин с трудом вылезали округленные пассажиры в кожаных плащах и кашемировых пальто и в сопровождении дежурного по управлению перекатывались к подъезду. Время катастрофически приближалось к четырем часам дня. Полуяров был совершенно спокоен. По оперативным каналам стало известно, что заместитель начальника управления общественной безопасности генерал Чуев, побывав у министра, был отправлен с инфарктом в клиническую больницу. Получив это известие, Полуярову самому захотелось побывать в палате у Чуева, успоко ить генерала и воздать хвалу героизму его подчиненных. Как ни пытался полковник во время допроса выведать у Ломакина, насколько тесной и взаимовыгодной была его дружба с генералом Чуевым, подполковник молчал как рыба. Скорее всего, надеялся на покровительство и благодарность Василь Василича или же боялся повторить в камере судьбу Черемисовой. Словом, сдавать своих покровителей он не собирался и держался.

Лимузины все подъезжали и подъезжали. Как это всегда бывает, Князю потребуется еще полчаса, чтобы каждому из городских законодателей подать руку и произнести дежурную фразу, за которой он никогда не лез в карман. Затем представители правового комитета будут важно передвигать стулья, рассаживаясь вдоль длинного стола, щелкать авторучками и лениво шуршать страницами подготовленной Полуяровым справки. И только потом, выдержав паузу, генерал объявит, что вопрос о столичной проституции, которая достигла невиданного доселе размаха, нужно как-то решать. И тогда Полуяров возьмет со стола припухшую папку и направится в гости к Диночке, где в приемной будет дожидаться своего звездного часа.

Конечно, как они заранее договаривались с Князем, Полуяров станет говорить, что без соответствующих законов борьба милиции со жрицами любви обречена на полный провал. Он назовет количество крупномасштабных мероприятий, проведенных сотрудниками милиции. Ошеломит цифрами и заинтригует фактами, но закончит тем, что ни проверки, ни рейды, ни облавы, на проведение которых требуется слишком много времени, сил и средств, не помогут, если сами законодатели, наконец, не зашевелятся. Борьба правоохрани тельных органов с проституцией все равно что борьба с сорняками с помощью косы, — одни выкашиваешь, другие тут же прорастают. Он вспомнил слова капитана Катышева, который как бы между прочим заметил, что в любом бизнесе, а уж тем более в интимном, самая привлекательная сторона — накопление капитала. Продажный секс долго был безнаказанным, принося баснословные доходы. Рентабельность обычной фирмы составляет от двухсот до трехсот процентов, и за месяц девушки могут намолотить для своих покровителей до пятидесяти тысяч басков. Да, Полуяров обязательно напомнит депутатам, что одних женщин заставляют заниматься сексом насильно, других заманивают баксами сутенеры. Он вспомнил сводки статистики, которые запросил из социологического центра: основная масса приезжих в столицу девчонок начинает посещать панель от безысходности. Хотя нашлось бы немало и тех, кто от своей работы получает одно удовольствие. Да-да! Выгораживая себя на допросе, Ломакин рассказывал об одной школьнице из своего района, которой постоянные победы на олимпиадах по информатике не мешали ночью зашибать деньги. Еще одна красотка умудрялась сниматься на последних сроках беременности. В последний раз ее задержали за два дня до родов. «Ребенок уже вылезает, — содрогался Фочкин, — а его членом обратно запихивают…»

Обо всем этом он будет говорить депутатам, когда в свой кабинет его пригласит генерал Милославский. Будет говорить, прекрасно сознавая, что в очередной раз сотрясает воздух, а заодно выгораживает преступные действия ломакиных и ремизовых, бесчисленных постовых и инспекторов, у кого слишком много полномочий и велико искушение не только бесплатно попользоваться молодым женским телом, но и при первой возможности обобрать это тело до нитки. Конечно, он скажет депутатам, на чем погорел подполковник Ломакин и по какой причине покончил с жизнью майор Ремизов. Но не сможет сказать, насколько были тесными отношения Ломакина и генерала Чуева. А что они были, он нисколько не сомневается. И, стоя перед депутатами, конечно, постарается забыть, как в течение двух лет ночными бабочками успешно руководил начальник уголовного розыска, отхвативший себе кусок земли и построивший особняк на Канарских островах. Как за сотрудничество с проститутками было расформировано целое отделение внутренних дел, как практически каждый участковый состоит в доле с сутенерами на подведомственной ему территории, как сотрудники дорожно-постовой службы занимаются развозом девушек по квартирам клиентов, а представители отделов нравов имеют свои собственные мобильные девичьи группы. Но это уже отдельный разговор, который, как по секрету сообщил Милославский, будет вынесен на заседание закрытой внутриведомственной коллегии.

У Полуярова оставалось еще пять минут. Он снял с аппарата телефонную трубку, с намерением позвонить Диночке и поинтересоваться, не шумно ли в кабинете у Милославского? В проеме двери появилась печальная физиономия Катышева.

— Чего тебе? — спросил полковник и положил трубку на стол.

— Я насчет диска, — замялся капитан.

— Какого диска? — прекрасно понимая, о чем идет речь, пожал плечами Полуяров.

— Того самого, который был отснят в квартире Коробатова. Дело закончено. Верните мне его или ликвидируйте.

— Зачем, Костя? Оставь на память, — открывая дверцу сейфа и стараясь скрыть улыбку, посоветовал Полуяров.

Катышев погладил небритую щеку, предпочитая оставить шутку без внимания.

Полуяров вытащил целую стопу плексигласовых коробок и, по очереди отшвыривая ненужные в сторону, остановился на той, где рукой ценителя эротической живописи была сделана запись: «Майор Катышев в гостях у Коробатова».

— Эта, что ли? — он положил ее на центр стола и с хитрецой взглянул на неподвижно стоящего капитана.

В ту же секунду в дверь, словно порыв ветра, ворвалась Диночка Лямина. В тонком шифоновом платьице она была обворожительна, просто прекрасна.

— Ну что же вы, полковник Полуяров! Дозвониться невозможно! Скажите, мне это надо, из-за вас получать? Бегом к Милославскому — давно уже ждут! — приказала она.

Только теперь полковник заметил снятую с аппарата трубку. Без паники и спешки он аккуратно водрузил ее на место и вышел из кабинета.

Катышев сделал шаг к столу, чтобы взять коробку с диском, но Диночка, успев оценить не только настроение капитана, но и прочитать надпись на коробке, опередила его. Диск оказался в ее руках.

— Это тот самый Коробатов, у которого мы были?

— Тот самый, — смущаясь, ответил Катышев и протянул руку. — Давай его сюда.

— А что там? — прижимая коробку к груди, спросила она. — Оперативная съемка?

— Оперативная съемка, — подтвердил Катышев. — Мне некогда, Дина, верни диск.

— Я хочу посмотреть! Имею полное право! Я ведь тоже участвовала в той операции!

Катышева словно дернуло током:

— Это невозможно! Там информация только для служебного пользования!

— Ой, Катышев, кто бы говорил! — передразнивая его, скривилась она. — К секретным документам у меня оформлен точно такой же допуск, как и у тебя! Посмотрю — потом верну. Гуд бай, мой мальчик!

Она уже готова была выскочить из кабинета, когда Катышеву удалось ее ухватить за руку.

— Дай сюда! — грозно и требовательно сказал он. — Быстро!

— Ух какие мы злые! Я прямо вас так боюсь…

Она даже не успела договорить, когда Катышев, придавив ее в угол и одной рукой обхватив за талию, постарался вырвать диск. Но Диночка оказалась проворнее, и, несмотря на свои размеры, коробка легко исчезла в декольте.

— Неужели ты посмеешь залезть к женщине в лифчик? — победоносно засмеялась она.

— Еще как посмею! — Он уже кипел от негодования и сильнее навалился на нее, боясь, что она может вывернуться.

— Отстань, Катышев! Не то буду орать!

— Ори! — Он смело засунул руку в декольте.

Динчока ничего не придумала лучше, чем сползти по стене, увлекая за собой «насильника». Борьба перешла в партер.

— А-а-а! Насилуют! — во весь голос закричала она, обхватив груди и руки Катышева.

— Вы чего это тут делаете? — послышался за спиной голос Фочкина.

Катышев и Диночка быстро поднялись. Коробка выпала и раскололась. Диск медленно закатился под радиатор. Катышев заслонил проход к батарее, словно боясь, что Динчока снова постарается вернуть упущенное.

— Проводим следственный эксперимент, — поправляя волосы на голове, нашла что ответить секретарь.

Только теперь Катышев увидел, что рядом с Фочкиным стоит мужчина с депутатским флажком на лацкане пиджака. Завершив процедуру с прической, Диночка рыбкой проскользнула между двух мужчин. Депутат, провожая взглядом ее фигурку, заулыбался:

— А я грешным делом подумал, что и сие учреждение не миновала сексуальная волна! Девушка! — заорал депутат, пускаясь за Ляминой вдогонку. — А как вас зовут?

— Ты чего его сюда притащил? — стукнув в бок Фочкина, зашипел Катышев.

— Да это опоздавший! Я его к Милославскому провожал, а тут вы орете! А что случилось? Чего вы барахтались на полу?

— Тебе же сказали — следственный эксперимент.

Катышев поднял диск, вложил его в коробку и, оставив Фочкина в полном недоумении, зашагал к выхо ду из управления. Он уже опаздывал на встречу с Катькой, которая дожидалась его в итальянском ресторанчике. «Бедная Катька, — думал Катышев. — Сколько же она натерпелась за эти дни!»