Мэри Джейн

11

Время, проведенное на пляже, пролетело незаметно, но в то же время заняло слишком много места в моей жизни. Словно в него уместился целый сезон, а не одна неделя. Дома, в своей постели, я скучала по всем домочадцам Коунов. Завтракая с мамой за одним столом, я чувствовала себя чужой. Даже моя одежда казалась фальшивой, так как я оставила вещи, которые купила мне Шеба, в доме у Коунов, и переодевалась в новый наряд каждое утро сразу после прибытия. Моя мама, которая знала обо мне все с самого рождения – что я ем, как я сплю, с кем дружу, какую музыку я слушаю и какие книги читаю, – внезапно оказалась под одной крышей с незнакомкой. Но я была единственной, кто знал о подмене. Я теперь была человеком, который посещает групповой сеанс семейной терапии, и говорит о своей сексуальной зависимости, и знает слова всех песни с каждого альбома «Раннинг Уотер», и со стороны А, и со стороны Б. Как Шеба носила свои парики, так я носила фальшивую личность и каждый день не могла дождаться, когда доберусь до Коунов, чтобы снова стать собой. Ходить босиком. Петь. Готовить ужин. Одеваться в бикини. Играть с волосами Иззи.

Доктор и миссис Коун вели себя так, будто той ночи на пляже никогда не было, но в их отношениях появилась сдержанность, которой я раньше не замечала. Теперь они почти никогда не прикасались друг к другу, и когда один из них говорил, другой тут же замолкал, старательно не перебивая и не делая замечаний.

Однажды днем, через три недели после нашего возвращения с пляжа, миссис Коун уехала в парикмахерскую. Мы с Иззи были в зале с телевизором, складывали выстиранную одежду. Стирка стала одним из любимых занятий Иззи: она обожала каждый ее этап, от сортировки до раскладывания по шкафам.

Вошла Шеба, посасывая фруктовый лед.

– Мы будем гладить. – Иззи указала на растущую груду мятой одежды. Я уже поставила перед гладильной доской скамеечку для нее и ждала, пока утюг нагреется. Когда Иззи гладила, я стояла прямо за ее спиной, готовая выхватить у нее утюг, если она его уронит, слишком долго продержит на одном месте или столкнет с доски.

– Никогда в жизни не гладила, можешь себе представить? – сказала Шеба.

– Серьезно?

– В детстве с нами жила прислуга, мексиканка. Она все нам гладила. Даже джинсы и нижнее белье.

– А во время учебы в колледже? И сейчас?

– В колледже я раз в неделю сдавала одежду в химчистку, и мне ее возвращали уже выглаженной и сложенной. А после колледжа я наняла домработницу, которая занимается стиркой. Ее зовут Тони. Она осталась в нашей нью-йоркской квартире.

– Мэри Джейн может научить тебя гладить, – сказала Иззи. – Она хорошо учит!

– Ну, ладно. Давайте попробуем.

– Только не ешь мороженое во время глажки. – Когда мы гладили в последний раз, мы с Иззи чуть не поссорились из-за тающего красного мороженого, которое она держала во рту.

– Ух, строга! – Шеба улыбнулась Иззи, продолжая сосать фруктовый лед.

– Я помогу. – Иззи подскочила к Шебе и взяла у нее мороженое. Шеба встала и подошла к гладильной доске.

Я разложила на доске расстегнутую белую рубашку спинкой вверх.

– Главное в этом деле – не мешкать. Просто посильнее налегай на утюг и скользи им по ткани.

– Ни в коем случае не мешкать. – Шеба подмигнула мне. Она сделала несколько движений утюгом. Я наблюдала. Иззи подошла ближе и задрала голову. Мороженое стекало у нее по подбородку. – Теперь что?

– Теперь очередь рукавов. – Я переложила рубашку так, чтобы на доске остался один рукав.

– Налегаю посильнее. И не мешкаю! – Шеба повысила голос в подражание мне. Она поелозила утюгом по рукаву, затем по манжете. – Ну все. Мне скучно.

– Уже?

– Да! Пойдем, сходим за пластинками? – Шеба плашмя поставила утюг на рубашку. Я быстро поправила его, пока рубашка не задымилась.

– Я тоже хочу за пластинками! – Иззи запрыгала на месте, размахивая фруктовым мороженым.

– Я даже не знаю, где у нас в городе магазин пластинок. – В Роленд-Парке не было музыкальных магазинов, как не было их и ни на одном из тех маршрутов, по которым я регулярно проезжала с мамой: по пути в «Элкридж», в школу, в универмаг за одеждой.

– Ричард должен знать. Я поищу ключи. – Шеба вальяжно вышла.

– Можно мне тоже пластинку? – спросила Иззи.

– Да. Я куплю тебе пластинку. – Я быстро догладила рубашку.

– Правда? У тебя есть деньги?

– Да. Я коплю деньги, которые платят мне твои родители. Выделю часть из них, и купим тебе пластинку.

Иззи подбежала ко мне и обхватила мои ноги. Я погладила ее по голове. Потом я выдернула утюг из розетки и аккуратно сложила рубашку.

Джимми тоже захотел поехать с нами. Он не стал надевать парик, и Шеба тоже. Но они оба надели солнцезащитные очки. Джимми был одет в майку без рукавов и бейсболку команды университета Джона Хопкинса, принадлежавшую, очевидно, доктору Коуну. Шеба повязала на голову шарф в цветную полоску. Он закрывал ее лоб и ниспадал по всей длине ее волос двумя красно-оранжевыми хвостами.

Доктор Коун проводил нас к машине. Шеба заняла место водителя, а мы с Иззи устроились сзади. Шеба опустила стекло, и доктор Коун положил на оконную раму свои волосатые предплечья.

– Дорогу запомнила? – спросил он.

Шеба ответила:

– Налево на Колд-Спринг, направо на Чарльз, потом долго не сворачивать, налево на Норт-авеню.

– Все верно. Колд-Спринг, Чарльз, Норт-авеню. Заблудиться невозможно.

– Мэри Джейн купит мне пластинку! – прокричала Иззи.

– Неужели? – доктор Коун оторвался от окна Шебы и подошел к окну Иззи. Он просунул руку в салон и взъерошил ей волосы, а потом вытащил сложенную купюру и протянул ее мне. Я отмахнулась. – А какую пластинку? – Он еще раз попытался всучить мне деньги. Я улыбнулась и помотала головой. Доктор Коун пожал плечами и сунул банкноту обратно в карман.

– Не знаю. Мэри Джейн, а какую пластинку?

– Хочешь саундтрек к бродвейскому мюзиклу?

– МЭРИ ДЖЕЙН КУПИТ МНЕ СУНДУТРЕК К БРОДВЕЙСКОМУ МЮЗИКЛУ!! – Иззи сильно высунулась из окна. Я схватила ее за талию, чтобы она не выпала. Доктор Коун поцеловал ее, а затем отступил, когда Шеба отъехала от обочины.

– Хорошо вам провести время! – сказал доктор Коун, посмеиваясь над своей дочерью, которая находилась в опасной близости к тому, чтобы вывалиться на тротуар.

– Пока! – попрощалась Шеба.

– ПОКА-А-А! – прокричала Иззи, и я втянула ее обратно, пока мы не слишком набрали скорость. Как только она устроилась на своем месте, Иззи начала петь песни «Раннинг Уотер». Шеба подхватывала мелодию, а я – гармонию. Джимми издавал ртом разные звуки, подражая звучанию инструментов, и получалось довольно круто. Его труба звучала совсем как настоящая. А изображая гитару, он как бы просто говорил «трунь», но так, что выходило действительно похоже.

Чем дальше мы отъезжали от Роленд-Парка, тем меньше деревьев я видела. К тому времени, когда Шеба припарковала машину возле музыкального магазина, зелени не осталось совсем: только асфальт, тротуар, бордюры, магазины и машины. Хотя я жила в Балтиморе с самого рождения, я раньше никогда не была на Норт-авеню. В первую очередь я отметила, что вокруг было очень мало универсалов. Большинство машин здесь выглядели либо очень блестящими и невероятно модными – многие из них были окрашены в цвета драгоценных камней, – либо видавшими виды и едва на ходу. По тротуару ходили одни чернокожие, и я могла себе представить, какой дискомфорт испытала бы здесь моя мама. Джимми, Шеба и Иззи как будто не замечали, что мы были единственными белыми людьми в округе.

Мы вошли в громадный, размером со склад, магазин пластинок, и Джимми вдохнул полной грудью.

– Вот это я понимаю, – протянул он.

Я обвела магазин взглядом. Над секциями на веревочках висели таблички с названиями жанров: джаз, фанк, рок, соул, R&B, классика, фолк, блюз и далее по списку. Вдоль стен стояли стенды для прослушивания, похожие на телефонные будки, но вместо телефона каждый стенд был оборудован проигрывателем и наушниками. Среди толпы посетителей мелькали сотрудники магазина в яркой униформе в характерную желто-зеленую полоску.

– Почему мы сразу сюда не приехали? – спросила Шеба.

Иззи потянула меня за руку.

– Где нам искать пластинки с бродвейскими саундтреками?

– Вон там. – Я указала на табличку с надписью «Саундтреки».

К нам подошел продавец. Он был худым, как лакричная конфета, а в волосах у него торчал гребешок для афро. Я подумала, что это очень умно, так как расческа казалась великоватой для его карманов.

– Чем могу быть полезен, ребята? – Он улыбнулся, и его взгляд запрыгал между нами, как будто он следил за теннисным матчем: Иззи, Шеба, я, Джимми. – Не может быть, чувак. Не может быть! Джимми и Шеба? – Он заулыбался еще шире.

– Может, чувак. – Джимми снял бейсболку, провел пальцами по волосам и снова надел. – Я ищу какое-нибудь годное новье. Ну, знаешь, такое музло, которое вдохновит меня. Трамплин для моей собственной писанины.

– ВОТ ЭТО ДА! – Парень оглянулся, словно проверяя, не один ли он это видит. – Джимми! Я фанат «Раннинг Уотер»! Я знаю все ваши песни наизусть!

– Мы тоже, – встряла Иззи.

– ВОТ ЭТО ДА! Не верю своим глазам, чувак! Ребята, я просто без ума от вас обоих! Шеба, мы всей семьей смотрели ваше шоу. В течение многих лет! ЛЕТ!

– О-о, мне очень приятно это слышать. – Шеба улыбнулась, и я увидела, как она впитывает это обожание, словно золотую пыльцу. Она начинала светиться на глазах.

– Моя матушка УМРЕТ на месте! Этого БЫТЬ не может!

– Это наши племянницы. – Шеба показала рукой на нас с Иззи. Она сняла темные очки и надела их на голову поверх шарфа.

Парень взглянул на нас, улыбнулся, а затем снова повернулся к Джимми и Шебе.

– Окей, окей, окей, я хочу вам помочь. Джимми ищет что-то вдохновляющее. Что ищете вы, Шеба?

– Что-нибудь веселое, – ответила Шеба.

– А я ищу бродвейские сундутреки! – вставила Иззи.

– Мюзиклов у нас навалом. – Он рассмеялся, улыбнувшись Иззи. – У нас всего навалом. Все сделаем по красоте. Ждите здесь. – Он выставил руки ладонями вперед, жестом запрещая нам двигаться. – Не шевелитесь, ладно? Типа, даже с места не сходите. Стойте, где стоите.

– Мы будем ждать здесь, милый, – сказала Шеба.

Парень вернулся через считанные секунды, ведя за собой небольшую толпу, состоявшую из нескольких мужчин и одной девушки. На девушке была лоскутная кожаная кепка, которую я легко могла бы представить на Шебе по телевизору.

– Е-мое, обалдеть, глазам не верю! – выпалил самый крупный из мужчин. Он протянул свою гигантскую пятерню и пожал руку сначала Джимми, потом Шебе, потом мне и, наконец, Иззи.

– Мы пришли покупать пластинки, – заявила Иззи, и здоровяк рассмеялся.

– Вы только гляньте на эти волосы! Какие очаровательные кудряшки! – умилилась девушка, глядя на Иззи. Она была рослой с круглым как блин лицом.

– Мэри Джейн хочет купить мне песни из мюзикла! – добавила Иззи, и здоровяк снова рассмеялся, а затем наклонился и подхватил Иззи на руки. На ее фоне он казался еще крупнее, словно великан, держащий в охапке умпа-лумпу[39].

Остальные ребята полезли вперед и начали поочередно жать нам руки, пока в какой-то момент посетители не начали замечать Джимми и Шебу. В ту же секунду трое сотрудников магазина выстроились перед нами в живую баррикаду, как настоящие телохранители.