Мэри Джейн

13

Первым делом в глаза бросилась мама, сидящая в кресле в гостиной Коунов. Ее плотные бежево-рыжие чулки казались приклеенными друг к другу, так плотно она скрещивала свои лодыжки. Еще больше поражал воображение отец, устроившийся на их же диване. Рядом с ним сидела миссис Коун в золотистой шелковой блузке навыпуск. Ее соски торчали, проступая через тонкую ткань. Доктор Коун стоял у камина, положив одну руку на каминную полку. Дом был примерно в том же состоянии, в каком я его оставила, так что, очевидно, либо Шеба, либо Иззи наводили порядок в мое отсутствие.

Наш побег в стиле Старски и Хатча длился не более двадцати минут, так что мои родители не могли находиться здесь долго. Шеба переживала, что они обратятся в полицию, поэтому мы вернулись к Коунам, где мы планировали перекусить, а Шеба – переодеться, а после – отвезти меня домой и «выцыганить» (прямая цитата) из моих родителей полное помилование: и за побег, и за одежду, и за ложь. Мы даже продумали, какой наряд наденет Шеба: невинное платье-футляр розового цвета, не слишком короткое и не вызывающее. Я знала, о каком платье шла речь, поскольку видела его в шкафу Шебы. Моя мама никогда не надела бы такое, но из всей одежды, которую привезла с собой Шеба, оно было единственным, которое мама, возможно, не нашла бы за что ругать.

Мы с Иззи держались за руки. Одна из нас потела: я чувствовала, как между наших ладоней скапливается влага. Джимми и Шеба стояли позади нас.

С секунду никто не произносил ни слова. Затем доктор Коун сказал:

– Мэри Джейн, мы скучали по тебе! – Он шагнул вперед и обнял меня, что меня одновременно обрадовало и испугало. Я не смела взглянуть на отца. Как он отреагирует на то, что этот взрослый мужчина, ни много ни мало, еврей, обнимает и прикасается ко мне?

– О, Мэри Джейн! – миссис Коун встала с дивана и поцеловала меня.

– Мы вернулись, чтобы у Мэри Джейн не было неприятностей. – Иззи повернулась ко мне и уткнулась лбом мне в живот. Я подхватила ее на руки и прижала к себе, так, что ее голова теперь покоилась у меня на шее.

– Джеральд Диллард. – Мой отец встал. Он обошел кофейный столик и пожал руку сначала Джимми, а затем Шебе. Моя мама сделала то же самое, а затем снова села в кресло. Я знала, что теперь мой отец не сядет, пока этого не сделает Шеба, и, возможно, Шеба тоже это знала, потому что почти сразу она подошла к дивану и опустилась на него. Джимми занял второе кресло, поэтому единственное, что оставалось моему отцу, было сесть между Шебой и миссис Коун.

– Мэри Джейн, – громко прошептала Иззи. – Я есть хочу.

– Ничего, если я отведу Иззи на кухню и покормлю на скорую руку? – спросила я. Я не знала, кому я адресую этот вопрос – своим родителям? доктору и миссис Коун? – и я не знала, куда смотреть, поэтому уставилась на криво лежащий ворс ковра перед креслом Джимми.

– О, это было бы чудесно, – сказала миссис Коун. – Она еще не обедала. Теперь ей не нравится ничего, что я для нее готовлю!

Доктор Коун сказал:

– Миссис Диллард, вы воспитали первоклассного кулинара. Что ни вечер – то еще один превосходный ужин!

Мама улыбнулась, и я, расценив это как одобрение, убежала на кухню, все еще держа в охапке повисшую на мне Иззи. Мы уселись на банкетку, и Иззи неуклюже высвободилась из моих объятий. Мою влажную от пота шею обдуло прохладным воздухом.

– Мэри Джейн, – прошептала Иззи. – Тебя снова посадят в домашнюю тюрьму?

Так называл это Джимми в машине. Он спрашивал, чем меня кормили в домашней тюрьме, и разрешалось ли мне ходить в туалет без конвоя, пока я находилась в домашней тюрьме. Нам пришлось объяснять Иззи, что такое «конвой», и она отметила, что сама редко ходит в ванную без конвоя, потому что начинает по всем скучать, когда остается там одна.

– Надеюсь, что нет. – Я наклонилась и поцеловала Иззи в макушку. Вдыхая ее глинистый, сладковатый запах и ощущая щекотные кудряшки своими щеками, я начала успокаиваться. – Давай поедим.

Я встала с банкетки и подошла к холодильнику. Открыв его, я с облегчением обнаружила, что он по-прежнему чистый, хотя продуктов в нем стало меньше по сравнению с тем ассортиментом, который я старалась поддерживать.

– «Птички в гнездах»!

– Как скажешь. – Я вытащила яйца. – Кто готовил ужин, пока меня не было?

– Никто.

– Никто? – Я достала большую миску и начала разбивать в нее яйца.

– Ну, Джимми как-то раз приготовил завтрак-на-ужин.

– Поджаренный хлеб с беконом?

– Ага. И еще мы ездили в «Маленькую таверну».

– Правда? – Я разбила в миску гораздо больше яиц, чем требовалось для нас с Иззи. Придут ли остальные и захотят ли тоже порцию? Или меня вот-вот возьмут под руки и увезут в домашнюю тюрьму?

– А другие разы я не помню. – Иззи задрала голову, соображая. – КИТАЙСКАЯ ЕДА! Мы заказывали китайскую еду!

– Ну вот, а говоришь, не помнишь! – Я взбила яйца и достала молоко. – Чем ты тут еще занималась, пока меня не было?

Пока я замешивала тесто для блинов и разогревала сковороду, Иззи забралась на оранжевый табурет и рассказывала о том, как проводила без меня свои дни и вечера. Ничего особенно захватывающего не происходило, но все же я чувствовала, что упускаю что-то важное из-за того, что перестала быть частью их повседневной рутины.

Иззи солила «гнездышки», когда вошли моя мама и миссис Коун.

– О, ты готовишь «яйца в гнезде»? – миссис Коун хлопнула в ладоши.

– «ПТИЧКИ в гнезде»! – закричала Иззи.

Мама склонилась над сковородой.

– Ты кладешь слишком много масла.

– Иззи так нравится. – Я перевернула «гнездышко».

– Мы без ума от готовки Мэри Джейн, – сказала миссис Коун.

Мама растянула губы в неестественной улыбке.

– Ей еще многому предстоит научиться. – Я заметила, как она окинула взглядом кухню, посуду в раковине, книги на столе, нефритового Будду на подоконнике, мусор на полу.

Отец вошел на кухню вместе с доктором Коуном.

– Закругляйся, Мэри Джейн. Нам пора. – Его голос был твердым и стремительным.

– Я только разложу еду по тарелкам. – Я подошла к буфету и достала четыре тарелки. Мама еле заметно дернула головой, наблюдая за мной. Для нее позволить четырнадцатилетнему подростку хозяйничать на кухне было равносильно тому, чтобы передать управление реактивным самолетом случайному пассажиру.

Я передала тарелки Иззи, и та расставила их на столе.

Доктор Коун положил руку на плечо моему отцу.

– Вы уверены, что не хотите к нам присоединиться?

– У нас были свои планы на обед, – сказала мама. – Было бы расточительно позволять продуктам пропадать впустую.

Я нервно посолила то, что уже солила Иззи. Мое сердце отстукивало секунды, как таймер.

– Сироп? – спросила Иззи.

– В холодильнике на дверце, – ответила я.

Надев красную прихватку-варежку, которую хранила за тостером, я подняла сковородку и потащила ее к столу. Все смотрели, как я выкладываю по «птичке в гнезде» на каждую из тарелок.

– Милая, намного проще будет носить тарелки к сковороде, а не наоборот, – сказала мама.

– Мэри Джейн, ты даже не поешь с нами? – Иззи обняла меня за ноги.

– Прости. – Я поставила пустую сковороду на конфорку, а затем подняла Иззи и зарылась лицом ей в шею. Желание расплакаться поднялось от моей груди к самому горлу, как волна, готовая вот-вот прорвать плотину. Но я проглотила его и продолжила крепиться.

Я поцеловала Иззи в щеку, а затем поднесла ее к банкетке и усадила перед тарелкой. Вилок на столе не было, и я метнулась к ящику со столовыми приборами. Открыв его, я на мгновение залюбовалась царящей в нем чистотой. Буквально на прошлой неделе мы с Иззи выпотрошили поддон со всеми приборами и привели его в порядок. До этого и в поддоне, и в выдвижном ящике, где он хранился, было полно крошек, застарелых пятен варенья, неопознанных семечек и даже дохлых жуков. Я хотела показать маме, каким чистым стал ящик теперь. Это она могла бы оценить по достоинству.

– Нам пора идти, дорогая. – Мама скрестила руки на груди и смотрела на меня выжидающе.

Я быстро достала ножи и вилки и положила их на стол. Я склонилась над ухом Иззи и прошептала:

– Обещаю, что я вернусь, но, возможно, не раньше, чем начнутся занятия в школе.

Иззи посмотрела на меня огромными влажными глазами. Я быстро поцеловала ее, прежде чем успела впитать ее чувства и испытать их поверх своих собственных, и вышла из кухни вслед за родителями.

Доктор и миссис Коун проводили нас в прихожую. Никто не проронил ни слова, пока доктор Коун не открыл входную дверь.

– При такой влажности невозможно играть в гольф, – посетовал мой отец.

– Не сомневаюсь, – сказал доктор Коун. – Если бы не влажность, я бы легко вынес температуру и градусов на пятнадцать выше этой.

– Вы тоже играете в гольф? – спросила миссис Коун у моей мамы.

– Предпочитаю теннис.

– Особенно парный, – добавил отец. – Одиночный теннис в такую жару плохо сказывается на дамских прическах.

Мама улыбнулась и пригладила рукой жесткие волосы.

– Что ж, большое спасибо за гостеприимство.

– Мы были бы счастливы, если бы Мэри Джейн смогла вернуться до конца лета, – сказал доктор Коун.

– Как жаль, что она не может, – ответила мама и улыбнулась широко и натянуто, как будто позируя для фотографии, которую не хотела делать.

Я не сводила глаз с лестницы, надеясь увидеть там Джимми или Шебу, спускающихся вниз. Казалось невозможным, что сейчас я выйду за эту дверь и больше никогда их не увижу.

– Что ж, прощайте, – сказал мой отец, и в следующее мгновение я снова шла по тротуару, зажатая между своими родителями, направляясь к нашему дому. Я несколько раз оборачивалась, надеясь, что кто-нибудь из Коунов, может быть, даже сам доктор Коун, выбежит на улицу и будет умолять меня вернуться. Но никто этого не сделал.

Мама отперла входную дверь, и мы втроем шагнули в стерильную прохладу кондиционера. Отец тут же направился к своему креслу.

– Накроешь стол к обеду, – распорядилась мама.

Я пошла за ней на кухню. Она достала из холодильника кастрюлю и поставила ее на плиту.

– Куриный суп с лапшой.

Я взяла три глубокие тарелки и поставила их на кухонный стол. Потом открыла ящик со столовыми приборами. Я не могла не оценить эту сияющую, упорядоченную чистоту. Ложки гнездились одна в одной, как бы обнимая друг друга. Ножи лежали строго в ряд, как сардины в банке. А вилки были ровно составлены двумя аккуратными стопками. Я посмотрела на маму, медленно помешивающую суп. Уголки ее губ сползли вниз, словно улыбка расплавилась от жары. Не давая себе времени передумать, я поднесла руку к вилкам и опрокинула стопку. Потом я проделала то же самое с ножами. Ложки льнули друг к другу, как спящие котята. Я перевернула половину из них вверх дном и вынула три ложки из ящика.

Будто в попытке замести следы, я остановилась у плиты.

– Выглядит аппетитно. – Мама ничего не ответила, и я спросила: – Как тебе Коуны? Что ты думаешь о Шебе?

Мама положила ложку для размешивания на керамическую подставку в форме еще большей ложки и подошла к холодильнику.

– Все их семейство тебя обожает, это очевидно. – Она достала из холодильника пакет нарезного белого хлеба, сливочное масло в стеклянной масленке и стопку упакованных в целлофан ломтиков сыра «Крафт».