Мэри Джейн

10

За завтраком Джимми изучил две последние карточки с рецептами. В одной были инструкции для приготовления жаркого, а в другой – для томатного супа с жареными бутербродами с сыром.

– Жаркое. – Джимми положил карточку перед Иззи. Та спустилась к столу в ночной рубашке, но сняла ее, стоило мне отвернуться. Сейчас она голышом доедала овсянку.

– Это не летняя еда. – Шеба была в новом бикини, не таком, как вчера. Этот комплект был белым, с такими крошечными трусиками, что из-под ткани выбивались каштановые завитки ее мягких лобковых волос. Я надела свой новый купальник, но поверх него накинула новые спортивные шорты и новую футболку в полоску, поскольку не смогла себя заставить выйти из спальни в одном купальнике.

– Но я люблю жаркое. И я так хорошо себя вел! – Джимми слез со стула, подошел к Шебе и начал целовать ее во все места. Она со смехом его отталкивала. Иззи вскочила и подбежала к Шебе, чтобы тоже расцеловать ее, и теперь они набрасывались на нее с обеих сторон. Я наблюдала за ними, улыбалась и думала, как это, должно быть, здорово: целоваться так свободно, как они сейчас.

Доктор Коун вошел в комнату, и Джимми оторвался от Шебы.

– Ричард, что думаешь насчет жаркого сегодня на ужин? – Он сел за стол.

Доктор Коун посмотрел на меня.

– Мэри Джейн?

– Мы купили все необходимое. Но Шеба считает, что это блюдо недостаточно летнее.

– Ну, раз мы купили все необходимое, не позволим пропасть добру. – Доктор Коун подошел к плите и наложил себе миску овсянки из кастрюли.

– В самом деле, Мэри Джейн. Твоя мама тушит мясо в разгар лета? – Шеба закинула голые ноги на стол и скрестила их.

Иззи устроилась на коленях у Джимми. Она изучила карточку, вслух проговаривая буквы в словах.

– Я скопировала карточки с рецептами блюд, которые стояли у нее в планах на эту неделю, так что да. – Я не понимала, почему доктора Коуна не беспокоит, что его обнаженная дочь сидит на коленях у взрослого мужчины. Казалось, только я обратила на это внимание.

– У тебя мировая мать, – сказал Джимми. – Самое изысканное, что когда-либо готовила моя маман, это когда она покупала кусок чеддера, выкладывала его на лист фольги, а потом плавила сыр в духовке.

– А дальше что? – Я подняла с пола ночнушку Иззи и натянула на нее через голову.

– Что – дальше?

– Что она делала с плавленым сыром? – спросила Шеба.

– Ничего. Такое было блюдо. Она доставала фольгу из духовки, клала ее на журнальный столик, мы разрывали ее пальцами и ели, пока смотрели телевизор.

Я засмеялась.

– Как вы это называли?

– Она называла это «плавленый сыр».

– Как ты умудрился вырасти таким умным и творческим? – Шеба поменяла позу и закинула левую ногу на правую. – Твоя мать вообще этому не способствовала.

– Она хотя бы была рядом. В отличие от отца, который предпочел нам дамочку с макраме, жившую неподалеку.

– Мы плели макраме в лагере! – воскликнула Иззи.

– Что за дамочка с макраме? – спросила я.

– Она продавала кашпо из макраме на ступеньках магазина. У нее были большие глаза и большие буфера. Все это, плюс макраме, и прельстило моего отца. Однажды он проводил ее домой, и был таков.

– Буфера, – прошептала Иззи. Я надеялась, она не спросит, что это значит.

Вошла миссис Коун в легком желтом сарафане и кожаных сандалиях. Она остановилась, посмотрела на Шебу, а затем сбросила с себя сарафан, оставшись в очередном мини-бикини. Она села за стол.

– Мы с Иззи приготовили овсянку, – сказала я.

– Чудесно! – миссис Коун похлопала в ладоши.

Я подошла к плите и наполнила для нее большую пиалу.

– Вы не возражаете против жаркого на ужин?

– А что думают остальные?

– По-моему, это зимнее блюдо. – Шеба снова поменяла позу. Каждый раз, когда она закидывала ногу на ногу, на нее, как на яркую вспышку молнии, на секунду оборачивались все присутствующие кроме Иззи.

– Ну, а я хочу жаркое, – заявил Джимми. – Это лучше, чем плавленый сыр в фольге.

– Папа Джимми любит даму с макраме и большими глазами, – сказала Иззи.

– Прости, милый, – вздохнула Шеба. – Конечно, ты прав. Это твой день. Жаркое так жаркое.

– Ура! – вскричала Иззи.

В два часа дня мы с Иззи поставили жаркое в духовку. Оно должно было томиться в течение четырех часов. Вернувшись на пляж, мы решили насобирать ракушек, чтобы украсить ими обеденный стол.

– Панамку. – Я нахлобучила на голову Иззи фиолетовую панаму. Ее лицо и плечи всю неделю обгорали и шелушились, и я хотела прервать этот порочный круг.

Все, кроме доктора Коуна и Иззи, всю неделю мазались маслом для загара «Солнечные ванны», пытаясь усилить воздействие солнца. Шеба была самой загорелой из нас, Джимми не намного от нее отставал. Миссис Коун только подрумянивалась, а потом сразу сгорала, так что каждые два дня ей приходилось начинать все сначала. Доктор Коун не стремился к загару, но его кожа, тем не менее, уверенно коричневела. Я стала смуглой, как орех, а мои волосы высветлились еще сильнее.

– Ведерко, – добавила Иззи, хватаясь за ручку своего любимого ведерка, и зашагала по пляжу.

– Мы скоро вернемся, – сказала я доктору Коуну, кроме которого с нами на пляже никого не было, но он не услышал.

Я поспешила за Иззи. Я не надела ни шорты, ни майку, и все время пока мы шли, мне казалось, что по моей коже гуляло слишком много воздуха. Каждый раз, когда я наклонялась, чтобы поднять ракушку, мне приходилось вытаскивать трусы из щели между ягодиц и поправлять треугольники лифа на груди, хотя поблизости не было никого, кто мог бы меня увидеть.

Иззи начала петь песни Джимми с нашей любимой пластинки «Раннинг Уотер». Вскоре я уже пела вместе с ней, забыв о своей полунаготе. Допев песню, Иззи делала паузу, длившуюся, как мне казалось, столько же секунд, сколько длилась тишина между дорожками на пластинке, после чего приступала к следующей песне с альбома.

– Смотри! – Иззи оборвалась на середине песни и ткнула пальцем в панцирь мечехвоста размером с сервировочное блюдо. Он был в идеальном состоянии: рябой, коричневато-красный, как кожа миссис Коун перед тем, как начинала облазить.

– Класс! – Ранее на неделе мы находили половинки панцирей, три четверти панцирей и осколки панцирей. Но впервые мы набрели на целый, полностью сформировавшийся панцирь.

– А где сам краб?

– Вероятно, съеден чайками. – Я перевернула панцирь, чтобы мы могли изучить его со всех сторон. – Посмотри, какой большой! Ты знала, что мечехвосты старше динозавров?

– Мы можем оставить его себе? – Иззи подняла огромный панцирь и попыталась засунуть его в ведерко. Но тот был слишком велик.

– Да. Только давай заберем его на обратном пути.

– А если кто-то нас опередит? – Иззи прижала панцирь мечехвоста к груди. Он закрывал собой весь ее торс, вплоть до выпирающего животика.

– Мы можем спрятать его в дюнах, там кроме нас его никто не найдет.

– Давай! – Иззи подняла панцирь высоко над головой, как боксер – свой трофей в конце матча, и побежала к дюнам. Я бежала за ней, держась на пару шагов позади. Она взобралась на вершину дюны и вдруг остановилась, как будто врезалась в невидимую стену. Когда я поравнялась с ней, то точно так же застыла на месте, содрогнувшись всем телом.

За дюной был Джимми – голый, если не считать ожерелья из кожи и перьев, – и голая Мини Джонс. Я догадалась, что они занимались сексом, но я не представляла, что секс может выглядеть так. Джимми забрался на Мини со спины; его рот сомкнулся у нее на плече, и он кусал ее, как собака. Она лежала на полотенце, высоко задрав бедра, а ее лицо наполовину сползло в песок. Светлые волосы рассыпались вокруг головы, пряча большую часть открытой стороны ее лица. Они оба блестели от пота. Я была так ошеломлена этой картиной, что проглотила язык. Я не могла пошевелиться; мне казалось, что я тону в болоте.

Мини распахнула глаза.

– О! – выпалила она, а затем выкатилась из-под Джимми.

– ЧЕРТ! ПРОКЛЯТЬЕ! – Джимми вскочил. Его пенис торчал так, как я никогда не видела ни в диафильмах по половому воспитанию, ни в раскраске Иззи. Он торчал вертикально, преодолевая гравитацию, как будто кто-то привязал к нему ниточку и дергал за нее вверх.

– Простите, – пролепетала я. Затем подхватила Иззи, все еще сжимавшую в руках мечехвоста, и побежала обратно на берег.

Когда мы вернулись к ее ведерку, я поставила Иззи на землю и рухнула на колени. Меня трясло. Иззи тоже опустилась на колени и положила голову мне на ноги. Она глубоко дышала, ее маленькая спина поднималась и опускалась. С минуту никто из нас не произносил ни слова.

Наконец Иззи села и посмотрела на меня.

– Джимми занимался наркоманией?

– Возможно. – Я погладила ее по волосам. Мои руки дрожали.

– Что они делали?

– Боролись.

– Голые?

– Да. Они боролись голые.

– Шеба рассердится?

– Да. Думаю, рассердится.

– Но это не наша кухня.

Я понимала, что она имеет в виду.

– Да, не наша. Не думаю, что Джимми и здесь перебьет всю посуду. – Я задумалась, как бы я отреагировала на подобную ситуацию в возрасте Иззи. Погром на кухне, занятия любовью на пляже – все это было для меня чем-то непостижимым, пока я не столкнулась с этим сама. Мне пришлось научиться быстро преодолевать собственный шок и вести себя по-взрослому, чтобы стать для Иззи тем человеком, который все уладит, когда взрослые натворят непоправимых глупостей.

– Может, не будем никому говорить, чтобы у Джимми не было неприятностей? – предложила Иззи.

Я усадила ее к себе на колени. Потом закрыла глаза и на секунду задумалась. Сейчас было важно сказать правильные слова.

– Тебе не нужно хранить секреты от своих родителей, слышишь? Если что-то у тебя на уме, что бы это ни было, ты можешь обо всем рассказать маме и папе.

Иззи кивнула мне в шею. Я почувствовала, как ее слезы стекают по моей коже.

– Я не хочу этого у себя на уме.

– Я поговорю с твоим папой, он разберется, что делать дальше. Он же доктор Джимми. Это его работа.

– Я волнуюсь за Джимми.

– Не надо. Это не твоя ответственность. За него есть, кому волноваться. А ты ни о чем не думай. Сейчас мы приготовим ужин. Украсим стол ракушками. Хорошо? Проблемы Джимми – не твои проблемы.

Иззи снова кивнула. Она шмыгнула носом, а затем вытерла его о мою шею.

– Пойдем домой, главное украшение композиции мы уже нашли. – Я поставила Иззи на землю и взяла ее ведерко. Иззи шла, одной рукой прижимая мечехвоста к груди. Другая ее рука лежала в моей. Я сжала ее ладошку, и она в ответ сжала мою. Эти короткие пожатия сложились в ритм, который мы поддерживали всю дорогу до дома.

А в какой-то момент Иззи стала напевать под этот ритм:

– Мини Джонс, Мини Джонс, первого встречного целует взасос.

Мысленно я подпевала:

– Мороз, мороз, мороз, Мини, Мини Джонс.

Я заткнула кухонную раковину пробкой и наполнила ее водой и средством для мытья посуды. Иззи придвинула скамеечку для ног и одну за другой опустила собранные нами ракушки в воду. Последним она положила панцирь гигантского мечехвоста.

Я достала разделочную доску и нарезала овощи для салата. Листья латука я планировала добавить в последнюю очередь, перед подачей на стол.