Мэри Джейн

– По вечерам я обычно помогаю маме с ужином. – Я хотела спросить, почему она нигде этому не научилась, но подумала, что это может прозвучать бестактно.

– Я никогда не умела готовить, – сказала миссис Коун.

– Ваша мама вас не учила? – Я выложила рис в сервировочную миску, затем растопила сверху немного сливочного масла и украсила зеленью петрушки.

– О, она пыталась, но меня это совершенно не интересовало. Я была помешана на мальчиках и обожала рок-н-ролл. Откуда было взяться времени на такие глупости, как готовка. – Она рассмеялась. – Как видишь, ничего не изменилось!

Я покраснела. Странно было думать о миссис Коун как о «помешанной на мальчиках». Она была замужем!

– Но в итоге вы вышли замуж за доктора, а не за рок-звезду.

– В колледже Ричард играл в рок-группе. Он учился в университете Джона Хопкинса, а я в Гуше[17]. Когда он поступил в медицинский, он бросил музыку, а я бросила учебу, чтобы выйти за него замуж.

– Вы расстроились, что он не остался в группе?

– Не так сильно, как мои родители. – Миссис Коун выудила стручок фасоли из кастрюли и откусила половину.

– Они хотели, чтобы вы вышли замуж за рок-музыканта?

– Нет, но они не хотели, чтобы я выходила замуж за Ричарда. Медицина роли не играла. – Она пожала плечами.

– Почему? – Курицу пора было вынимать, но этот разговор казался мне очень важным, и я не хотела отвлекаться.

– Да потому что он еврей! – рассмеялась миссис Коун.

Я хотела посмеяться вместе с ней, но не понимала, что здесь смешного. Не зная, как реагировать, я надела прихватки, после чего открыла духовку и вынула курицу.

– Значит, вы не еврейка?

– Куда там. Я из семьи пресвитериан. Выросла в Оклахоме.

– Ого… – Оклахома звучала довольно экзотично. Я никогда не встречала никого из Оклахомы. Что уж говорить о пресвитерианке, которая вышла замуж за еврея. Интересно, как бы мои родители отнеслись к наполовину еврейской семье, и было ли бы им легче принять ее, нежели целиком еврейскую? Считали ли родители миссис Коун, что у евреев другая физиогномика, как считали в моей семье? Но доктор и миссис Коун были похожи друг на друга больше, чем мои мама и папа. Если задуматься, то это скорее они выглядели как представители разных пород: мама – оратор и деятель; папа – молчаливый читатель газет. Между Коунами царило взаимопонимание, и они выглядели счастливыми. Они были разными образцами одной модели.

– Вот тебе и «ого», – улыбнулась мне миссис Коун.

– Мы ходим в пресвитерианскую церковь Роленд-Парка. Я пресвитерианка.

– Я знаю. Шеба рассказывала. Она считает, что мы все должны сходить на вашу службу в воскресенье.

– Это было бы так здорово! – расплылась я в улыбке, но миссис Коун только стиснула зубы. Как если бы мысль об этом причиняла ей боль. – Если хотите, конечно.

– Я стараюсь избегать церкви. Но если Шеба действительно захочет пойти… Поживем – увидим. – Она снова пожала плечами.

Я попыталась представить Шебу и миссис Коун в длинных светлых париках в моей церкви. У меня не получилось. Никто не приходил в таком виде в пресвитерианскую церковь Роленд-Парка. Я достала сервировочное блюдо, которое мы с Иззи вымыли несколько дней назад, когда разбирали кухонные шкафы, а затем переложила на него курицу из формы для запекания, выкладывая каждый кусочек румяной корочкой вверх. Дольки апельсина были горячими, но я кое-как собрала их со дна формы кончиками пальцев, чтобы аккуратно украсить ими курицу. Готовое блюдо выглядело как картинка из кулинарного журнала, и миссис Коун, наверное, согласилась бы со мной, потому что она любовалась им вместе со мной и снова выглядела счастливой.

– Какие это травы? – миссис Коун потыкала пальцем в курицу, а затем сунула палец в рот.

– Розмарин, чеснок, тимьян и соль. Все специи сыпала Иззи. – Точно так же, как я сыпала специи в блюда своей мамы, только она заранее отмеряла порции, прежде чем подпускать меня к ним.

– Мэри Джейн, – сказала миссис Коун, – нам тебя подарила сама судьба. – Она наклонилась и поцеловала меня. Я уже начинала привыкать ко всем поцелуям, которые так щедро раздавали в этом доме.

Я взяла блюдо с курицей и отнесла его в столовую. Иззи стояла на стуле, Шеба стояла рядом с ней. Вдвоем они держали зажженную спичку, зажигая свечи в высоких серебряных подсвечниках.

– Сегодня ужинаем при свечах! – воскликнула Иззи.

– Какая красота. – Я поставила блюдо на стол.

В столовую вошла Миссис Коун с миской риса в одной руке и стручковой фасолью в другой.

Шеба посмотрела на курицу.

– Нет, вот где красота.

– За специи отвечала Иззи.

– Я сыпала розу Марины! – закивала Иззи.

– Розмарин.

– РОЗМАРИН!

– Беги, позови отца и Джимми. – Миссис Коун опустила Иззи на землю и легонько шлепнула ее по попе, придавая ей ускорение. Иззи выбежала на улицу, а миссис Коун подошла поближе к Шебе, и вдвоем они стали шушукаться о событиях этого дня, о городе, который они посетили, о маленькой гостинице, которую видели, о ресторане, который им обеим понравился. Их голоса были тихими и мурлычущими, как будто они разговаривали во время открывающих титров в кинотеатре. Я делала вид, что поправляю приборы на столе, но на самом деле пыталась тихонько подслушивать их разговор.

Вошли доктор Коун, Джимми и Иззи. Иззи и Джимми издавали визгливые мартышечьи звуки, как если бы они были в джунглях и могли общаться только при помощи гласных: ииии уууу ииии! Доктор Коун хмурился. Он выглядел усталым и, возможно, сердитым.

Джимми воздел руки над курицей, как проповедник, и сказал:

– Господь милосердный! Что Мэри Джейн и Иззи приготовили для нас сегодня?!

– Курицу с розой Марины!! – крикнула Иззи. Она захлопала в ладоши и запрыгала на одном месте.

– Курицу с розой Марины! Что ж, это требует хвалебного гимна. – Джимми вышел из столовой, и Иззи побежала за ним. Остальные расселись за стол по своим обычным местам.

Доктор Коун потянулся за курицей, но миссис Коун его одернула:

– Нет, дорогой! Подождем, пока все сядут.

Доктор Коун раздраженно хмыкнул, но руку убрал. Он откинулся на спинку стула и стал дожидаться возвращения Джимми и Иззи.

– Как тебе наши прически? – спросила Шеба.

– Те же самые, которые были у вас сегодня утром? – уточнил доктор Коун.

– Возможно. – Миссис Коун откинула волосы через плечо в стиле Шебы и подмигнула.

Но доктор Коун явно был не в настроении баловаться.

– Я голоден, – проворчал он.

– Расслабься, – сказала миссис Коун.

– Или зажигай[18], – добавила Шеба, и они с миссис Коун рассмеялись.

Я не поняла юмора, но и доктора Коуна, похоже, шутка тоже не позабавила.

– Как долго нам еще дожидаться эту песню? – Он забарабанил пальцами по столу, и в этот самый момент, словно по волшебству, Джимми вошел в комнату вместе с Иззи, которая сидела у него на плечах. Гитара на пристежном ремне висела у Джимми за спиной, а его руки лежали на лодыжках Иззи.

– Песня для наших гостей! – объявила Иззи. Доктор Коун все еще выглядел то ли голодным, то ли сердитым. Я забеспокоилась, вдруг это я сделала что-то не так.

Я встала и помогла Иззи слезть со спины Джимми. Затем усадила ее к себе на колени.

Джимми поставил одну ногу на стул, положил гитару на колено и начал бренчать по струнам и петь. Я узнала песню Кэта Стивенса, которую мы разучивали в школьном хоре.

– Рассвет занялся-я…

Шеба молниеносно подключилась и продолжила петь вместе с ним. Затем она наклонилась ко мне и ущипнула за руку, уговаривая меня присоединиться. Я посмотрела на доктора Коуна, который сидел, нахмурившись и скрестив руки на груди.

– Давай, Мэри Джейн. Без тебя у нас не будет трехчастной гармонии, – попросила Шеба, и я отвела взгляд от доктора Коуна и вступила:

– Хвала всем поющим…

Миссис Коун повернула голову в мою сторону. Доктор Коун поднял взгляд на меня. Его лицо немного разгладилось.

Когда песня закончилась, все захлопали в ладоши. Джимми прислонил гитару к стене и сел за стол.

– Я чувствую столько благодарности. Я так благодарен тебе, Ричард.

– Я благодарна за голос Мэри Джейн. – Шеба положила руку мне на колено и добавила: – Если бы я была не я, я бы тебе завидовала.

Я улыбнулась и начала ломать голову над ее комплиментом. Имела ли Шеба в виду, что она была настолько уверена в себе, что единственный вариант, при котором она способна испытать зависть к другому человеку – это если бы она сама была другим человеком? Возможно, такая слава, как у Шебы, давала столько преимуществ, что пропадал смысл в желании очутиться в шкуре другого человека. Я же уйму времени провела, фантазируя о том, каково это – быть кем-то другим. В школе я наблюдала за популярными девчонками с завитыми на бигуди волосами и накрашенными блеском губами и думала, как здорово было бы быть одной из них, сидеть вместе с ними в столовой, смеяться и встряхивать волосами. Но теперь, когда я познакомилась с Шебой, эти девочки казались такими же обычными и земными, как… как я.

Доктор Коун что-то говорил. Я вынырнула из своих размышлений как раз в тот момент, когда он сказал:

– Джимми, ты должен всем рассказать, что сегодня произошло.

– Что-то произошло? – В голосе Шебы зазвенело напряжение.

– Одну минуту. Ричард, что случилось? – тоже насторожилась миссис Коун.

– Может, сначала поужинаем? – сказал Джимми. – Мы сегодня не обедали.

– Ты что, не ел сегодня сладкий попкорн? – удивилась Иззи.

Джимми взял кусок куриной грудки и положил себе на тарелку.

– Сегодня было слишком много ГАДКОГО, поэтому пришлось обойтись без СЛАДКОГО! Так что никакого попкорна.

Все накладывали себе еду как обычно, но в воздухе чувствовался разлад. Доктор Коун казался сердитым, Джимми, как бы компенсируя это, был чересчур весел, а Шеба и миссис Коун выглядели озадаченными и взволнованными. Иззи слезла с моих колен и заняла свое место по другую сторону стола, рядом с матерью.

Я пыталась абстрагироваться от происходящего. Я напоминала себе, что это, скорее всего, не имеет ко мне никакого отношения. Чтобы не наблюдать за взрослыми, я сконцентрировала все внимание на Иззи. Сначала я разрезала грудку на две части и положила половину Иззи, а половину себе. Потом я положила ей на тарелку ложку риса, к которому добавила три стручка фасоли. Мы договорились, что она все съест, пока готовили. Доктор и миссис Коун как будто совсем не обращали внимания на то, чем питалась Иззи, но я хотела, чтобы она росла по возможности здоровым ребенком, поэтому взяла за правило каждый день скармливать ей что-нибудь зеленое.

После того, как все приступили к еде, разговоры были напряженными и редкими. Как будто все усилия уходили на то, чтобы не говорить на тему, поднятую ранее доктором Коуном. А потом наступила секунда молчания, в течение которой доктор Коун издал протяжный звук, будто тянул ноту. Я подняла на него глаза. Он жевал курицу, мычал себе под нос и качал головой, точно это было самое вкусное блюдо, которое он когда-либо ел. Джимми откусил кусок и тоже начал мычать, но более утрированно, чтобы мы поняли, что он делает это намеренно. Затем Шеба и миссис Коун откусили по кусочку, и тоже начали издавать протяжные стоны – они жевали, урчали и улыбались. Иззи взяла свою половинку грудки руками, впилась в нее зубами и тоже начала урчать, имитируя звуки, издаваемые взрослыми. Я еще даже не попробовала курицу, но все смотрели на меня, ожидая моей реакции, моей улыбки и моего урчания.