Дислексия

Бэнкси

Стоит тишина, какая бывает только зимой, когда идет снег. Идет снег.

Всю зиму Саня чувствует себя странно простуженной. Сонной, как пруд перед школой. В ней сидят жабы, камыши, засела усталость.

Саня заходит в душевую кабинку, включает прохладную воду. Дело происходит зимой, еще нет шести. Она погружается в воду, как в соленое море. Закрывает глаза. Пахнет солнцем, горячим песком, красным загаром.

В автобусе она будет продумывать маршрут большого летнего путешествия. Она не была в Японии, в США, в Мексике, в Африке. Но думает о Европе. Закрыли границы, и сразу появилась тоска по Микеланджело во Флоренции. Ротко в Париже, Шиле в Вене, свобода в Берлине.

Саня едет в Дудиново.

Раз в месяц в школу приезжает кураторка Катя. Она сидит на русском.

Когда мы можем с тобой поговорить? — спрашивает Катя.

У меня уроки до вечера.

А потом?

Потом проверка тетрадей.

А в субботу?

В субботу обучение.

В чем твой ресурс? Что тебя восстанавливает?

Бег, отвечает Саня.

По выходным Саня бегает.

Разгоряченное тело в стоячем морозном воздухе. Легкие разрываются от свежести. С бегом все так: если ты не бегал неделю, надо начинать все сначала. Каждые выходные Саня начинает сначала. Ее большое белое тело на белом снегу.

Она бежит вдоль стадиона по проезжей части, здесь никого нет и всегда что-то написано. «Хуй». Саня сначала читает, потом отворачивается. Всегда одно и то же. Не успевает увернуться и получает удар.

Снег хрустит под кроссовками, как капуста. Из труб домов идет дым. Сладко пахнет дровами. Лает собака, другая подхватывает. Чирикают воробьи в голых кустах. Летом здесь будут цвести черемуха, сирень, шиповник. Пчелы, бабочки, цветы. Цветы в горшках на подоконниках. Желтые занавески. Это с одной стороны, а с другой — кирпичные гаражи, надписи, уличная поэзия.

На гаражной стене новое граффити. Саня останавливается. Робот и воздушный шар. Робот — черный, угольный, маскулинный, а шар — красный, детский.

На русском Саня включает проектор и загружает картину Бэнкси «Девочка с воздушным шаром». А по программе нужно описывать «Куст сирени» Кустодиева. На это отводится два урока. Саня открывает учебник, долго смотрит на девушку, дом и дерево. Девушка держит нарядную куклу. Саня читает описание: «Солнечные лучи согревают воздух, ласковая мама держит на руках дочку в королевском платье». Саня закрывает учебник.

Пишет на доске: Balloon Girl.

Ветер дует так сильно, что поднимает волосы девочки, подол ее юбки, в сторону летит красный шар — метафора хрупкого детства.

Современное общество заставляет детей взрослеть слишком быстро, говорит Саня. Техника называется стрит-арт. Что вы видите?

Девочку, она грустная.

Почему?

У нее улетел шарик.

Она сама его отпустила?

Нет, ей приказали взрослые.

Взрослые часто вам приказывают?

Да, и орут. А если не орут, мы говорим: поорите на нас.

Робот с воздушным шаром, думает Саня, это не то же самое, что робот с автоматом. Это поэзия, это протест. Вот он, эффект Кулешова.

Саня предлагает стандартные вопросы по описанию картины. Она стоит у дверного косяка, наблюдает за ними, за детским садом из седьмого «Г». Делает вид, что ничего не видит.

Марк лезет в учебник. Поднимает глаза, смотрит на Саню: списывать можно?

Что ты хочешь списать, свои мысли?

Ну про эту девочку.

А сам ты про нее что думаешь?

Мне ее жалко.

Почему?

Ну она бедная, это видно.

А еще?

Она похожа на ангела.

Точно. А шарик?

Мама купила ей шарик, и он улетел. Мне грустно от этой картины.

Мне тоже.

Саня бежит и задыхается, бежит и не может остановиться. Перед ней невозможные, нескончаемые сельские горизонты. На небе солнце и луна одновременно. Бездонные болезненно-голубые глаза звезд.

В выходные Саня познает природу, как Рильке познал ангела.

Вечером встреча кураторской группы, курагруппы, как ее называет Катя.

В курагруппе двенадцать человек. Учителя из Многоярославца. Вместе мы справимся, говорит Катя. На курагруппе нужно говорить, что наболело, и получать поддержку.

Собираются в квартире у Жанны. Жанна педорг. Всю осень она болела ковидом, поэтому ее положение в школе и программе сейчас неустойчивое, жалуется она. Жанна снимает квартиру в старом, полуразрушенном доме. Саня в этом районе впервые. Она идет два с половиной километра по навигатору. Из подворотни вылетает группа подростков, все нараспашку, без шапок. Саня узнает среди них Вилкину. Вилкина роняет сигарету, здоровается и долго потом оборачивается.

Когда Саня находит нужный дом, все уже собрались. Юра готовит на кухне картошку. Гоша побежал за вином. Оля курит в форточку. Фоном работает радио. Все чувствуют себя неловко. Вялый смол-ток о погоде и всяком. Никто не называет вещи своими именами. Через полчаса начинаем, говорит Катя.

Двенадцать учителей садятся в круг на ковер в комнате, закрывают глаза. Давайте споем, говорит Юра, это поможет нам сонастроиться. Юра запевает про черные обои и белую посуду, все подхватывают. «Во поле береза стояла» поют уже разноголосицей, Юра дирижирует.

Прибегает Гоша с вином. Катя спрашивает про настроение. Настроение нужно обозначить в виде погоды. Осень, ноябрь. Осень, дожди. Осень, тучи. Ветер. Тревоги. Февраль. Лиза говорит, что перекрасила коридор и учительскую. Было зеленое, а стало сиреневым, розовым и голубым. Лиза художница, ее предмет изо. На Лизу написали жалобу. Теперь как решат, так и будет — останется Лиза в школе или покинет ее за разноцветность. А может, просто заставят покрасить как было, предполагает Лиза.

Я провела в пятницу игру в седьмом «Г», говорит Саня, нужно было разделиться на две команды. Они разделились банально, на девочек и мальчиков. Мальчики назвали свою команду «бомжи-ютуберы», а девочки — «пацанки».

О, я знаю, откуда это, говорит Кира. Как-то позвонила в это телешоу и сказала, что хочу участвовать. Я несла пургу, у меня была депрессия. Полная хрень, но они меня взяли, велели записать ролик с рассказом о себе. Я сижу такая в халате на кухне, на голове полотенце тюрбаном после ванны, попиваю вино и вещаю, что мне надоела вся моя жизнь, эта нищета, тряпки, я хочу стать настоящей леди.

Боже, говорит Лиза, я тоже так хочу, давайте позвоним все вместе.

Давайте потанцуем, говорит Юра.

Гоша пьет вино залпом, стакан за стаканом. Юра танцует ирландский танец ногами. Доски пола трещат, диван прыгает. Жанна раздает всем снежинки из синей бумаги, она сама сделала.

Гоша ставит пустой стакан и говорит: у меня проблема, ребята, я пью каждый день.

Все перестают смеяться, замолкают. Становится неловко.

Пью каждые выходные стабильно, продолжает Гоша, вот так, не могу справиться.

А я вообще забила на уроки, говорит Николь, не успеваю их подготовить, математичка заболела, и меня поставили заменять алгебру, а я историк. Я прихожу, и мы просто разговариваем, я им рассказываю всякое, они мне рассказывают всякое.

А мы сейчас проходим индустриализацию, вклинивается Арсений, тема скучная, убогая, но я им внушаю, что Маркс — крутой чувак, он кое-что понял про вещи. А они? А они не знают даже, кто такой Ленин.

А ты?

А я говорю: а на площади у вас кто стоит, идите смотрите.

Катя хлопает в ладоши и снова просит обозначить настроение. Появляются горы, ледяные вершины, ледовитый океан, лыжи. Стало хуже или лучше, не может понять Катя.

Сварилась картошка, все успокоились и едят. Жанна заваривает синий чай.

Это что за чай?

Это тайский.

Надо же. А картошка?

Картошка турецкая.

А русское что-нибудь есть?

Есть русские сказки.

Ха-ха.

А мы ничего не производим, только импортируем, говорит Оля.

Вы заметили, в «Пятерочке» скупили весь сахар. Я сахар не ем, это же яд, но вчера не удержалась, спросила старушку, зачем ей столько, у нее целая тележка, пачек десять. А она сказала, что в свободной стране живет, что хочет, то и покупает, имеет право.

Давайте напишем права учителя, предлагает Юра. Пусть каждый выскажется.

Учитель имеет право:

— приходить в школу в плохом настроении;

— уволиться, когда захочет;

— чего-то не знать;

— не проводить перемены в классе;

— не брать нагрузку больше 18 часов;

— не открывать родительский чат после рабочего дня.

Саня возвращается домой: два с половиной километра в темноте без навигатора. На знакомой дороге сворачивает к гаражам, оглядывается, лезет в сугроб. Стена с граффити: робот на месте, шар почти улетел. Саня пририсовывает роботу бабл: «Вот такое нынче время, человечность — это бремя». Надпись карандашом почти не видно, но Саня будет знать, что она есть. Надо проговаривать, что внутри, думает Саня.