О бихевиоризме

14 В заключение

Введение содержит двадцать утверждений, которые часто звучат о бихевиоризме, и все они, на мой взгляд, неверны. Пришло время рассмотреть их в свете остальной книги.

1. МОЖНО СКАЗАТЬ, что методологический бихевиоризм и некоторые версии логического позитивизма игнорируют сознание, чувства и душевные состояния, но радикальный бихевиоризм не «обезглавливает организм»; он не «сметает под ковер проблему субъективности»; он не «сохраняет строго бихевиористскую методологию, рассматривая интроспективные данные просто как вербальное поведение»; и он не был разработан, чтобы «позволить атрофироваться сознанию». Что радикальный бихевиоризм говорит о сознании, так это следующее:

1. Стимуляция, возникающая внутри тела, играет важную роль в поведении.

2. Нервные системы, через которые она действует, развились благодаря своей роли во внутренней и внешней жизни организма.

3. В том смысле, в котором мы говорим, что человек осознает свое окружение, он также осознает состояния или события в своем теле, находясь под их контролем в качестве стимулов. Боксер, которого «отправили в нокаут», не реагирует на текущие стимулы ни внутри, ни вне его кожи, а человек может продолжать говорить, «не осознавая, какое воздействие он оказывает на своих слушателей», если это воздействие не контролирует его поведение. Наука о поведении отнюдь не игнорирует сознание в этом смысле, она разработала новые способы его изучения.

4. Человек становится сознательным в другом смысле, когда вербальная общность организует условия, при которых он не просто видит объект, но и понимает этот факт. В этом особом смысле сознание, или осознание является социальным продуктом.

5. Интроспективное знание своего тела – самопознание – несовершенно по двум причинам: вербальная общность не может поставить самоописательное поведение под точный контроль личных стимулов, и не было возможности для эволюции нервной системы, которая поставила бы под этот контроль некоторые очень важные части тела.

6. В этих пределах самопознание полезно. Вербальная общность задает вопросы о личных событиях, потому что они являются сопутствующими продуктами внешних причин, о которых она может сделать полезные выводы, и самопознание становится полезным для индивидуума по тем же причинам.

7. Не предполагается никаких особых свойств разума. Физический мир порождает как реальные действия, так и материальные условия внутри тела, на которые человек реагирует, когда вербальная общность организует необходимые условия.

Другие виды также обладают сознанием в смысле нахождения под стимульным контролем. Они чувствуют боль в значении реакции на болевые стимулы, так же как они видят свет или слышат звук в значении соответствующей реакции, но никакие вербальные условия не приводят их к осознанию боли как ощущения того, что они чувствуют, света или звука как видения того, что они видят, или слышания того, что они слышат.

Полностью независимая наука о субъективном опыте имела бы не большее отношение к изучению поведения, чем исследование того, что люди чувствуют в отношении огня, к изучению горения. Опыт также не может быть отделен от физического мира в той мере, в какой это необходимо для того, чтобы сделать такую науку возможной. Различные вербальные общности порождают разные виды и объемы сознания или осознания. Восточная философия, психоанализ, экспериментальная психология, феноменология и мир практических дел приводят к наблюдению совершенно разных чувств и состояний ума. Независимая наука о субъективном была бы также и независимой наукой о вербальных общностях.

Должны ли мы заключить, что все, кто рассуждал о сознании как форме самопознания – от греков до британских эмпириков и феноменологов, – потратили время впустую? Возможно, так и есть. Они заслуживают того, чтобы обратить внимание на отношения между человеком и его окружением (научное изучение стимульного контроля во имя ощущений и восприятия возникло из философских интересов такого рода), но они направили исследование в сторону от предшествующих событий в его внешней истории.

2. ТРУДНО ПОНЯТЬ, почему так часто говорят, что бихевиоризм пренебрегает врожденными талантами. Неосторожное замечание Уотсона о том, что он может взять любого здорового младенца и превратить его во врача, юриста, художника, начальника торгового предприятия и, да, даже в нищего или вора, вряд ли можно считать причиной, поскольку сам Уотсон неоднократно ссылался на «наследственность и привычки» людей. Некоторые бихевиористы, в частности Джейкоб Роберт Кантор, минимизировали, если не отрицали, генетический вклад, а другие в своем энтузиазме по поводу того, что можно сделать с помощью окружающей среды, несомненно, вели себя так, как будто генетические задатки не имеют значения, но мало кто стал бы утверждать, что поведение «бесконечно податливо».

Социальные и политические вопросы, вероятно, сыграли большую роль, чем кажется, и некоторые из них недавно стали общеизвестны. Мнение о том, что окружающая среда практически ничем не обусловлена, оказало влияние на образование. Учащиеся делятся на тех, кого учить не нужно, и тех, кого нельзя, а доктрина всеобщего образования оспаривается на том основании, что некоторые дети по сути своей необучаемы. Но роль наследственности и среды должна быть выявлена путем наблюдения, а не назначена в соответствии с политическими убеждениями. Виды различаются по скорости, с которой они могут быть обучены, а также по характеру и размеру репертуаров, которые они могут поддерживать, и вполне вероятно, что люди демонстрируют аналогичные наследственные различия. Тем не менее топография, форма или поведение лишь в редких случаях подвергаются изменениям. Сказать, что интеллект или какая-то другая способность или черта на двадцать процентов зависит от окружающей среды и на восемьдесят – от генетики, не значит сказать, что двадцать процентов поведения человека связано с условиями подкрепления, а восемьдесят – с генетической одаренностью. Воспитайте одного однояйцевого близнеца в Китае, а другого – во Франции, и их вербальное поведение будет совершенно разным. (Грамматики этих двух языков могут иметь некоторые общие черты, но, как мы убедились, не потому, что грамматика имеет генетическую основу.)

3. ВЫЗЫВАЮЩИЙ РАЗДРАЖИТЕЛЬ является особенно ясным примером действия окружающей среды и, вероятно, по этой причине был открыт и сформулирован первым. Понятие триггера, который высвобождает сохраненное поведение, было подсказано Декарту некоторыми гидравлическими устройствами, имитирующими поведение человека, а простые примеры были продемонстрированы в XIX веке на сегментах живых организмов – например, на обезглавленных саламандрах – физиологом Маршаллом Холлом. Как мы видели, Павлов показал, как стимулы могут приобретать способность вызывать рефлекторные реакции в течение жизни человека, и все это привело к амбициозной повестке дня психологии «стимул – реакция».

Эта же привлекательная простота, возможно, ответственна за то, что рефлекс сохранил свое место в ненаучной литературе как стереотип действий в окружающей среде, а также за то, что бихевиоризм, как часто утверждают, рассматривает поведение просто как ответ на стимул. Если бы это было так, то организм имел бы облик марионетки, робота или машины. Но стимулы не вызывают оперантных реакций, они просто изменяют вероятность их возникновения. Они делают это благодаря условиям подкрепления, в которых они играют определенную роль, и они могут действовать в сочетании с другими обстоятельствами, возможно, но не обязательно до момента возникновения реакции. Эта роль значительно отличается от роли вызывающего раздражителя в рефлексе.

4. ЛЮДИ УДЕЛЯЮТ ВНИМАНИЕ или игнорируют мир, в котором они живут. Они ищут в нем что-то новое. Они обобщают. Они выбирают. Они реагируют на отдельные признаки или особые их наборы как на «абстракции» или «понятия». Они решают проблемы, собирая, классифицируя, расставляя и упорядочивая предметы. Они описывают вещи и реагируют на свои и чужие описания. Они анализируют условия подкрепления в своем мире и разрабатывают планы и принципы, которые позволяют им реагировать должным образом без непосредственного контакта с ними. Они открывают и используют способы выведения новых правил из старых. Во всем этом и многом другом они просто действуют, и это верно даже тогда, когда они действуют скрыто. Поведенческий анализ не только не отвергает ни один из этих «высших психических процессов» – он возглавил исследование условий, при которых они происходят. Что он отвергает, так это предположение, что подобные действия происходят в таинственном мире разума. Оно, утверждает бихевиоризм, является необоснованной и опасной метафорой.

Никто не может точно объяснить большую часть человеческого мышления. В конце концов, это, вероятно, самый сложный предмет, когда-либо подвергавшийся анализу. Великие достижения художников, композиторов, писателей, математиков и ученых, несомненно, все еще недосягаемы (отчасти, как я уже отмечал, потому что лидеры в этих областях были введены в заблуждение ментализмом, заставившим их давать бесполезные отчеты о своей деятельности). Независимо от того, насколько несовершенным может быть поведенческое объяснение, мы должны помнить, что менталистские толкования ничего не описывают вовсе.

5. ЭВОЛЮЦИОННАЯ ТЕОРИЯ перенесла цель, которая, как казалось, проявляется в генетическом наборе человека, с предшествующего замысла на последующий отбор по условиям выживания. Оперантная теория перенесла цель, которая, как казалось, проявляется в действиях человека, с предшествующего намерения или плана на последующий отбор по условиям подкрепления. Человек, нацеленный на действие, потому что он получает за него подкрепление, может чувствовать состояние своего тела в это время и называть это «ощущаемой целью», но бихевиоризм отвергает причинную эффективность этого чувства.

6. УСЛОВИЯ ПОДКРЕПЛЕНИЯ также напоминают условия выживания в создании нового. Ключевым словом в названии книги Дарвина было «происхождение». Естественный отбор объяснил возникновение миллионов различных видов на поверхности Земли, не обращаясь к творческому замыслу. В области человеческого поведения возникает возможность того, что условия подкрепления могут объяснить произведение искусства или решение проблемы в математике или науке, не апеллируя к творческому разуму или к признаку творчества, а также к возможности того, что «гениальные люди обладают большей созидательной нервной энергией, чем простые смертные».

Как в естественном отборе, так и в оперантном обусловливании появление «мутаций» имеет огромное значение. До недавнего времени виды развивались благодаря случайным изменениям в генах или хромосомах, но генетик может организовать условия, при которых вероятность появления нужных мутаций особенно высока. Мы также можем обнаружить некоторые источники новых форм поведения, которые проходят отбор по сложившимся условиям подкрепления, и, к счастью, у художника или мыслителя есть другие способы внести новизну. Некоторые из них я рассмотрел в главе 7.