О бихевиоризме

Творческое поведение

Творческий ум никогда не был свободен от проблем, о чем свидетельствует классическая дискуссия в «Меноне» Платона. Это была неразрешимая для психологии задача «стимул – реакция», потому что если поведение – это не что иное, как реакция на стимулы, то стимулы могут быть новыми, но не поведение. Оперантное обусловливание решает эту проблему более или менее так же, как естественный отбор решил аналогичную проблему в эволюционной теории. Как случайные признаки, возникающие в результате мутаций, отбираются по их вкладу в выживание, так и случайные вариации поведения отобраны по их подкрепляющим последствиям.

То, что случайность может играть роль в создании чего-либо столь важного, как математика, наука или искусство, часто подвергалось сомнению. Более того, на первый взгляд кажется, что в любой полностью детерминированной системе нет места для случайности. Церковь, веря в божественную предопределенность, порицала Монтеня за использование таких слов, как фортуна и природа, и если святой Августин искал небесного совета, открывая Библию и читая первые попавшиеся на глаза слова, то только потому, что они попались ему на глаза не случайно. Другая детерминистская система, психоанализ, положила начало эпохе, в которой случайность является табу; для строгого фрейдиста никто не может случайно забыть о встрече, назвать человека не тем именем или сболтнуть лишнее. Однако биографии писателей, композиторов, художников, ученых, математиков и изобретателей свидетельствуют о важности счастливых случайностей в создании оригинального поведения.

Концепция отбора снова является ключевой. Мутации в генетической и эволюционной теории случайны, а топографии ответов, выбираемых подкреплением, если не случайны, то, по крайней мере, не обязательно связаны с условиями, при которых они будут выбраны. А творческое мышление в значительной степени связано с производством «мутаций». Явные способы повысить вероятность возникновения оригинального поведения путем внесения «мутаций» знакомы писателям, художникам, композиторам, математикам, ученым и изобретателям. Можно намеренно варьировать либо обстановку, либо топографию поведения. Художник выбирает краски, кисти и поверхности для создания новых текстур и форм. Композитор создает новые ритмы, гаммы, мелодии и гармонические последовательности иногда путем систематической перестановки старых форм, возможно, с помощью математических или механических устройств. Математик исследует результаты изменения набора аксиом. Результаты могут быть подкрепляющими, в том смысле, что они красивы или успешны, как в большинстве случаев в математике, а также в науке и изобретательстве в целом.

Новые вербальные ответы могут быть порождены дискуссией не только потому, что в этом случае активна более чем одна история подкрепления, но и потому, что различные истории могут случайно или по замыслу привести к новым установкам. Так называемая история идей предлагает множество примеров. В XVIII веке во Франции лидеры Просвещения многое заимствовали у английских писателей – в частности, у Бэкона, Локка и Ньютона. Как выразился один автор, «английские мысли во французских головах привели в конечном итоге к поразительным и опасным последствиям». Конечно, это предложение намеренно метафорично и смешивает ментальное («мысли») с анатомическим («головы»), но оно делает верный вывод о том, что переводы с английского на французский, которые затем читают люди с очень разной вербальной историей, могут порождать новые реакции.