О бихевиоризме

«Когнитивный» контроль стимулов

Древнее мнение о том, что восприятие – это своего рода захват или овладение миром, подкрепляется реальным различием, которое мы проводим между «видеть» и «смотреть», «слышать» и «слушать», «обонять» и «нюхать», «поесть» и «попробовать», «чувствовать» и «ощущать», где второй термин в каждой паре действительно относится к действию. Это акт, который делает стимул более эффективным. Например, принюхиваясь, мы выбрасываем воздух на поверхности, содержащие органы обоняния, и в результате можем обнаружить запах, который иначе могли бы пропустить. Мы также действуем, чтобы уменьшить стимуляцию: щуримся или закрываем глаза, затыкаем уши, плюем, задерживаем дыхание или отдергиваем руку от предмета, который причинил боль. Некоторые из этих «предварительных», или подготовительных, форм поведения являются частью нашей генетической наследственности, другие возникают в результате подкрепления.

Довольно похожий процесс можно продемонстрировать следующим образом: голодного голубя время от времени подкрепляют едой, когда он клюет круглый диск на стене экспериментальной камеры. Если это происходит, когда диск красный, но не зеленый, то в конце концов голубь перестает клевать зеленый диск. К сожалению, для голубя цвет постепенно вымывается и его становится трудно или невозможно обнаружить. Однако голубь может «усилить» цвет, поклевав другой диск, и он будет делать это до тех пор, пока цвет остается важным. Создание дополнительных стимулов, способствующих возникновению различающей реакции, является привычной частью науки. Например, при проверке кислотности раствора добавляется другой раствор, по изменению цвета можно определить кислотность.

Были придуманы аналоги ментальной или когнитивной деятельности. Мы обращаем внимание на стимул или игнорируем его без изменения физического состояния (например, мы можем слушать музыку, выделяя определенный музыкальный инструмент, частично подавляя наши реакции на другие инструменты), и, как считается, мы делаем это с помощью различных психических механизмов. Предположительно радио и телевидение ответственны за современную метафору «настройки на мир». Более старая метафора, напоминающая демона Максвелла из второго закона термодинамики, изображает своего рода привратника – верного слугу, который допускает желаемые стимулы и защищает своего хозяина от нежелательных. Говорят, что «можно предположить, что нервная система на самом деле отключает одно ухо, чтобы слушать другим». Конечно, мы ничего не объяснили, пока не поняли поведение привратника, и любой попытки сделать это будет достаточно, чтобы рассказать об изменении стимульного контроля.

Внимание – это не изменение стимула или рецепторов, а условия, лежащие в основе процесса дифференцировки. Мы обращаем или не обращаем внимание на лектора или дорожный знак в зависимости от того, что происходило в прошлом при аналогичных обстоятельствах. Дифференцировка – это поведенческий процесс: различия осуществляются не разумом, а условиями. Мы говорим, что человек распознает или «узнает» объект в тумане или на большом расстоянии в том смысле, что в конечном итоге он правильно на него реагирует. Различать, как и распознавать, может означать действие, способствующее реакции (это может быть ближе к «смотреть», чем к «видеть»), но это не обязательно так. Мы различаем важные вещи в данной обстановке благодаря прошлым условиям, в которых они были важны.

Абстрагирование и формирование концептов, вероятно, можно назвать когнитивной деятельностью, но она также включает в себя условия подкрепления. Нам не нужно предполагать, что абстрактная сущность или концепция хранится в сознании; тонкая и сложная история подкрепления породила особый вид стимульного контроля. Обычно говорят, что концепты «объединяют наши мысли», но факты говорят о том, что они просто позволяют нам говорить об особенностях мира, общих для большого количества случаев. Один ученый сказал, что «есть все основания полагать, что вся химия объяснима в терминах электронов и волновых функций, которые описывают их местоположение. Это огромное упрощение мышления». Это действительно огромное упрощение – или было бы, если бы было осуществимо, – но это объяснение вербального и практического поведения, а не мышления. Тот же автор говорит, что концепты – это «открытия в большей степени, чем изобретения», и что они являются «упражнением человеческого разума, представляющим реальность», но он признает, что природа этих отношений является тайной. Это тайна абстрактной сущности, а не имеющихся фактов. Референты концептов находятся в реальном мире, это не идеи в голове ученого. Они являются открытиями или изобретениями просто в том смысле, что развилась вербальная среда, в которой неясные свойства природы становятся предметом контроля человеческого поведения. Возможно, уже слишком поздно прослеживать возникновение таких концептов, как масса, энергия или температура даже с помощью историка науки, и их нынешнее использование так же трудно проанализировать, но перенос их в сознание ученого ничего не дает.

Пример из популярной статьи об обучении местоположению[23] показывает, как трудно объяснить поведение, изобретая концепт вместо поиска условий. Детям, которых научили завершать выражения «3 + 6», говоря «9», затем показывают «6 + 3». «Один ребенок безнадежно озадачен, другой с готовностью отвечает „9“. Очевидно, что эти два ученика усвоили разные вещи: первый ребенок усвоил конкретный ответ на конкретный вопрос; второй усвоил арифметический концепт». Но о чем это нам говорит? Можем ли мы быть уверены, что второго ребенка не научили говорить «9» на «6 + 3» в какое-то другое время? Возможно, он выучил большое количество примеров, таких как «1 + 2 = 2 + 1» и «1 + 3 = 3 + 1»? Научился ли он определять закон коммутативности и демонстрировать его на примере? Если мы будем говорить об арифметическом понятии, мы никогда не узнаем, чему на самом деле научился ребенок.