Чуж чуженин

— Да ты совсем малахольная, — в сердцах сказал он после очередной передышки, на которую путникам пришлось встать, едва они успели пройти пару вёрст с прошлого привала.

Мстиша, потная, растрёпанная, распухшая от комариных укусов, измождённая и голодная, уже не могла, да и не желала сдерживаться.

— Да как ты смеешь, вахлак?! — взревела она так, что Бердяй, мирно подрёмывавший на луке седла, вздрогнул и встрепенулся. — Никто никогда не смел так говорить со мной! — Девушка стиснула кулаки. — Никто не смел унижать меня! Смеяться надо мной!

Нелюб тоже остановился и внимательно посмотрел на Мстишу.

— И чем же я унизил тебя? Правдой?

— Ты знал, что я не смогу идти, и всё равно не нанял телегу! — свирепея, выкрикнула княжна. — А теперь ещё и издеваешься!

— Не смеюсь и не издеваюсь, а что есть говорю. Твоей прытью мы не то, что к Ратмировой свадьбе со служанкой не успеем, а и к рождению первенца, пожалуй, не дотелепаем.

Очередное упоминание дурацкой шутки Мстислава уже не могла снести. Совершенно перестав владеть собой, она что было мочи замахнулась, вобрав в готовящийся удар всю накопленную злость. Но вместо того, чтобы врезаться в щёку, ладонь неуклюже зависла в воздухе. Нелюб на лету перехватил её и теперь крепко сжимал тонкое запястье в нескольких вершках от своего лица.

Всеславна попыталась высвободиться, но у неё ничего не вышло.

— Не рвись, не то больно станет. А теперь меня послушай, — не повышая голоса, проговорил зазимец. — Коли думаешь, что я — твой холоп, которым можно помыкать да остолбухи отвешивать, когда с души воротит, то придётся мне тебя окручинить. Не с таким связалась. То, что до больших ног доросла и ни слова правды не слыхивала, не моя печаль. То, что хилая да неумёха — тоже. Я за тобой нюни вытирать не рядился и в слуги твои не нанимался. — Нелюб выплёвывал слова отчётливо и зло. — До Зазимья дойти я и без тебя сумею, дорогу, слава Отцу Небесному, знаю. И свои несметные богатства мне не сули. Я тебя не бросил не из-за них, а из жалости. Да только тебе такое чувство, поди, неведомо. — Он неприязненно скривил рот. — А если ещё раз вздумаешь руки распускать, то больше меня не увидишь, вот тебе моё вахлацкое слово.

Помытчик раздражённо откинул от себя Мстишино запястье и зашагал вперёд. Девушке показалось, что кобыла и та послала ей недоумённый взгляд, прежде чем послушно засеменить за хозяином, потянувшим повод с непривычной суровостью.

К счастью для княжны, день уже клонился к закату, и вскоре Нелюб объявил ночлег. Они устроились на уютной поляне неподалёку от реки. Помытчик расседлал лошадь и отвёл её на водопой, а потом привязал к дереву пастись. Мстислава потерянно озиралась, не зная, куда себя деть, пока Нелюб молча собирал хворост. Устав смотреть на мнущуюся и мешающуюся под ногами девушку, он вздохнул и подал ей потник.

— Садись, сейчас огонь разведу, обогреешься, — сказал зазимец, и, к облегчению Мстиши, голос его больше не был рассерженным, только утомлённым.

Княжна послушно опустилась на пропахший лошадью войлок и блаженно вытянула ноги. Нелюб делал всё так ловко и споро, что девушка не заметила, как на середине поляны успел заняться костёр. Сухие сосновые веточки весело потрескивали, обдавая сладким смолистым запахом. Мстиша протянула озябшие пальцы к пламени. Быстро темнело, и лес проваливался в малахитовый сумрак. Впервые за этот долгий, бесконечный день у Мстиславы чуть полегчало на сердце. Она любовалась пляской пламени и щурилась точно кошка, купаясь в благословенном тепле. В голове не осталось ни одной мысли. Главное, больше не нужно было никуда идти, и единственное, чего хотела княжна, это утолить голод и заснуть.

Должно быть, Нелюб отлучался к реке, потому что он вдруг появился напротив, взъерошенный и посвежевший. На кончиках волос ещё поблёскивали капли, а шерстяная рубаха кое-где прилипла к непросохшему телу. Помытчик бесшумно опустился на поваленное бревно и глубоко вздохнул, а потом тоже протянул руки к костру. Они сидели друг напротив друга и смотрели на огонь. Кажется, на какое-то время установился хрупкий мир.

Когда закончился их скромный ужин, состоящий из вчерашнего хлеба и вяленого мяса, на лес опустилась непроглядная ночь. Мстишины глаза слипались и, наверное, она несколько раз клюнула носом, потому что Нелюб принёс ей лапника, который тоже, оказывается, уже успел заготовить. Мстислава хотела было пожаловаться на колючие ветки и зловонный потник, превратившийся в её подушку, но после целого дня мытарств эта постель показалась едва ли не мягче лебяжьей перины, которая теперь ехала где-то в далёком возке.

Девушка вздохнула и поплотнее закуталась в вотолу. Не хотелось думать о том, что там с обозом, с Векшей и Хортом. Не хотелось думать, что Мстишу ждало в Зазимье. Не хотелось думать о Ратмире и о том, как после всего она станет смотреть ему в глаза. Девушка снова вздохнула и прикрыла веки. Сон окутывал её мягким облаком, и княжна задремала, когда вдруг, непрошено и нежданно, в память ворвался Сновид. Его образ засиял невыносимо ярко, и он весь стоял перед ней точно живой — с головы до ног в плаще, как в ту последнюю их встречу, с мерцающими возбуждёнными глазами, красивый и страстный.

У Мстиславы перехватило дыхание, и, судорожно втягивая воздух, будто она выныривала из тёмной глубины, девушка резко распахнула ресницы.

Нелюб глядел прямо на неё, и Мстиша не догадывалась, что он можеттаксмотреть. В его очах отражались золотые отблески огня, а сквозь них проглядывали боль вперемешку с сомнением, недоверие с надеждой. И, хотя княжна застигла его врасплох, зазимец не отвёл глаз.

Не выдержав пристального взора, Мстиша зажмурилась и, наверное от страха, тут же заснула. Ей вновь мерещился Сновид. Он вплетал в её волосы зелёную ленту, а потом отрезал косу, и почему-то Мстише во сне делалось от этого весело и страшно. Было зябко, а следом вдруг стало тепло и запахло скошенной травой и дождём. Кажется, она снова просыпалась и, кажется, снова упиралась в потеплевшие от огненных отсветов жёлто-зелёные очи. Мстислава опять проваливалась в зыбкий сон, и ей виделся ястреб с глазами Нелюба. Он яростно кричал и махал на неё огромными крыльями. А под утро где-то неподалёку завыли волки, но Мстислава не успела испугаться, потому что у самого уха раздался тихий шёпот:

— Не бойся, я отогнал их.