Нелюбовный роман

Верить в это было проще, чем не верить.

Квартирка, куда её привели, на её неизбалованный взгляд была просто поразительно хороша: уютная, красивая, замечательно обставленная и даже, пожалуй, слишком просторная. Ведь до того Севель имела в своём распоряжении хорошо если отдельную кровать и тумбочку, а тут была целая удобная комната, кухонный закуток с плитой и холодильником, стенной шкаф, чересчур большой для её скромных пожитков, и ещё один в прихожей. Кстати, прихожая была достаточно велика, чтоб поставить там коляску, поэтому Севель не понимала, почему обе дамы приговаривали, мол, квартирка маленькая, но женщине с малышом на худой конец хватит.

В последующие дни она с трудом верила, что её нынешняя жизнь – это на самом деле. У неё были деньги, причём довольно много, ей хватило на все покупки для малыша, тем более, что очень многое ей передали от благотворителей. Их даже не пришлось просить – они пришли сами, принесли ей кучу пелёнок и вещиц, назначения которых Севель не знала, притащили ванночку, прикатили коляску – так что её собственные средства остались ей. Она ходила по магазинам, осторожно приценивалась к продуктам и вещам, которые раньше не смела себе позволить, и с каждым днём начинала дышать всё свободнее и свободнее.

Тем более, что перед собой она толкала красно-синюю коляску, в которых катали только мальчиков, и чувствовала на себе полные зависти взгляды. Она вдруг стала особенной, не такой, как все, и это было упоительно. Казалось, жизнь теперь вся к её услугам, и в ней столько радости, что одной душе даже не вместить. Радости очень помогало то, что ребёнок был спокойный, много спал, ел, не причиняя боли, и сам редко на что-то жаловался – больше гулил, чем кричал.

Но Севель не дала себе увлечься этим счастьем. Немного освоившись в новой жизни и отдохнув от прежней – забитой тяжёлым трудом и мыслями о хлебе насущном, о ещё одной монете, которую удастся отложить, и о том, не выкинут ли с работы – она впервые серьёзно задумалась о будущем. Сначала ей пришло в голову, что можно попытаться найти работу. Может быть, если она через полтора года будет иметь хороший доход, то тогда…

Нет, конечно, полная чушь, ведь от заработков муж не появится. Гуляя по улицам с коляской, она начала улыбаться встречным мужчинам, хоть внутри у неё всё содрогалось – эти попытки казались ей опасными. Но мужчины, пресыщенные женским вниманием, не клевали даже на мальчиковую коляску. В смысле, смотрели-то они на коляску, а не на Севель – и только.

А время шло. Малыш перевернулся на животик, потом сел, пополз, начал вставать… Миновала зима, и возмужавшая весна освежила мир ранней слабой зеленью. С каждым днём становилось теплее, теперь с ребёнком можно было гулять дольше. У него был чудный голосок, он лопотал что-то и трогательно обнимал мать за шею, а молодая женщина всё чаще думала о том, что время их разлуки неуклонно приближается. Сын уже не так часто прикладывался к груди, а когда побежит, и вовсе может бросить. И тогда… Тогда понятно, что будет. Она сомневалась, что приёмная семья на самом деле захочет терпеть её при ребёнке. Зачем им это?

Севель всё-таки сделала попытку найти работу, и кое-что даже нашла. Но когда обмолвилась об этом даме из опеки, получила отповедь. Дама напомнила, что если молодая мать станет уделять внимание работе вместо того, чтоб заниматься ребёнком, то малыша могут забрать сразу. Выйдя на улицу после этой пламенной речи, Севель уткнулась носом в плечико ребёнка и расплакалась.

– Ну, в чём дело? – грубовато прозвучало слева, и от испуга молодая женщина притиснулась спиной к стене. Мужчина, который обратился к ней, выглядел очень прилично – в костюме и плаще, накинутом на плечи, с ключами от машины на пальце. Он смотрел на Севель с искренним беспокойством, и слёзы, отступившие было перед испугом, заструились снова. – Почему ты плачешь? У тебя сын, а ты плачешь. Что стряслось, женщина?

– Я… Я просто… Простите, что побеспокоила, просто…

– Ну что «просто-то»? Давай, говори!

– Понимаете, я не хочу расставаться с сыном, вот и… всё.

– Ну, и в чём дело? Похвальное желание… Что – муж с тобой разводится?

– Я не замужем.

– Так. Ну-ка, объясни всё толком. Что отец ребёнка-то? Чем ты ему не угодила?

– У него нет отца.

– Как так «нет»? Это почему вдруг? – Взгляд у мужчины исполнился подозрений, и Севель уже привычно принялась уверять, что дело не в её безнравственности, что так получилось, и у неё даже есть характеристики с работы и из церкви, и вот, опека тоже позволяет ей воспитывать малыша. Аргумент подействовал, лицо снова смягчилось, и мужчина, подхватив молодую женщину под локоть, подвёл её к ближайшей скамейке. – Так, значит, отца нет, и он, хоть и знает о рождении мальчика, к тебе не пришёл.

– На производстве все знают.

– Так, ну что ж… Ты действительно не виновата. И это не дело, конечно. Раз тебя сочли достойной выкармливать сына, значит, ты сможешь и дальше за ним ухаживать… Ну-ка, дай взглянуть на мальчишку. Дай подержать. – Он неумело принял мальчика на руки. Тот, хоть и смотрел с недоверием, терпел, потому что привык, что его часто осматривают: врачи, психологи, специалисты, которые должны были решить, достаточно ли бодро и весело выглядит ребёнок, и хорошо ли с ним обращаются, судя по его виду.

Лицо мужчины стало таким умилённым, словно он никогда в жизни малыша в руках не держал, а всегда мечтал. Он со второй попытки усадил мальчика к себе на колено, и, поддерживая его ладонью под спинку, осторожно погладил по голове, по аккуратной полосатой шапочке.

– Ну надо же, какой… Он здоровый? А у меня вот нет сыновей, только семь дочерей. Надо же, кто-то мечтает о сыне, а кто-то даже и не пошевелился, чтоб его признать. Это не дело. Ну-ка, пойдём. У тебя документы с собой?

Севель, ничего не понимая, покорно поднялась, забрала ребёнка и с ним на руках поплелась за незнакомцем через площадь. Лишь в глубине души смутно зашевелилось сомнение – а стоит ли, и не опасно ли? – но привычка слушаться победила. И так они добрались до мэрии, где Севель с трудом успела затащить коляску на лестницу, чтоб угнаться за быстро шагающим мужчиной. Он направился прямиком в комнатку, где молоденькая девушка в нарядном платье регистрировала браки. Сюда шли мужчины, которым ни к чему были пышные церемонии – они желали быстро подписать документы и получить на руки свидетельство.

Здесь незнакомец требовательно обернулся к Севель:

– Давай сюда свой паспорт… Хочу жениться на этой женщине. Подготовьте документы.

– Поздравляю вас с таким решением, – залепетала девушка, а руки её тем временем летали по папкам, что-то вынимали, что-то надписывали. – И позвольте разъяснить вам последствия принятого вами решения…

– У меня уже восемь жён, девушка, я все тонкости знаю, не тратьте времени, давайте сразу заявления. И печатайте копию свидетельства, она живёт отдельно от меня.

Ошеломлённой Севель подали бумагу, которую она даже не прочитала, просто подписала и всё. Возня с документами продлилась ещё полчаса, и в результате оба паспорта были вручены её новоявленному мужу, а сама Севель получила копию свидетельства о браке. Она старательно спрятала его, успокаивая себя мыслью, что уж из этой бумаги точно сможет узнать, как зовут супруга. Потом, когда он уйдёт.

– Скажи-ка мне, где сейчас живёшь, – велел он. – Я пришлю Анику – это моя первая жена. Потом переедешь в другую квартиру, когда она для тебя её подберёт. Будь с ней вежлива. И как следует заботься о сыне. Вот что сейчас должно быть для тебя самым важным. Понятно?

Севель вернулась в квартиру и села у окна, прижимая к себе утомившегося и потому моментально задремавшего малыша. За окном был привычный пейзаж, на столе ждали ломтики кекса, который она испекла утром и пока не убрала, чашка с чаем, на кровати – груда постиранных, но не поглаженных вещей. Всё обыденно и уже привычно, что тут может произойти? Наверное, ей просто причудилось.

Однако вот она, копия свидетельства, при ней. Значит, её мужа зовут Нумерий Гил, вальдариец, судя по второй фамилии. Она теперь может пойти и купить себе одежду замужней женщины, а потом бы ещё хорошо обзавестись соответствующим браслетом. И стоит отнести копию дамам из опеки, вот оно, решение её проблемы. Ребёнка, возможно, всё-таки оставят ей. Почему бы его не оставить, ведь теперь она замужняя женщина. Севель осторожно уложила сына в кроватку и подошла к зеркалу, убрала со лба волосы, прошлась пальцами по щекам, лбу, подбородку. Ничего не изменилось, какой она была, такой и осталась. Только теперь она – замужняя. Теперь для неё открылось большинство дверей, и будет так до тех пор, пока супруг не решит развестись.

Утром она засобиралась отнести свидетельство, но уже на пороге остановилась, задумалась. А что если мужчина женился на ней, толком не подумав (и ведь так и есть!), а дамы из опеки, обратившись к нему с уточнениями, напомнят, и в результате всё закончится стремительным разводом? Может быть, если не напоминать пока, передать свидетельство позже да потянуть ещё чуток, то тогда развод случится с опозданием, и стаж брака у Севель окажется приличным? Например, три месяца, а то и больше. Это ведь не то, что пара недель, это, глядишь, скажется положительно на характеристике… Хорошая идея!

Поэтому она отложила бумагу и просто сходила с малышом погулять: заглянула в магазин, купила овощей, а дома принялась готовить детское рагу. Душа постепенно успокаивалась: оказалось, что радостное потрясение – тоже потрясение, и когда оно давит на плечи, трудно бывает вздохнуть. Теперь, когда Севель с ним освоилась, ей полегчало, в глазах прояснилось, она повеселела. И сын это тоже почувствовал, перестал капризничать и с удовольствием попробовал новое блюдо. Он улыбался матери, покладисто вертел в руках любимого резинового попугая и не пытался бросать его в тарелку.

Когда сын почти насытился, в дверь позвонили. На пороге стояла незнакомая женщина в одеянии замужней дамы, причём явно дорогом, хорошем.

– Здравствуй. – Повадки у неё были уверенные, даже, пожалуй, властные. – Это ты Севель? Очень хорошо. Я Аника Гил. Муж сказал, что решил жениться на тебе, и велел позаботиться. Покажи сына. Муж обеспокоен, всё ли у него есть. – Она уверенно прошла в квартиру и ребёнка на руки взяла так, что сразу было видно – держать детей она умеет. – Сколько ему? Десять месяцев? Неплохо, хотя для десяти месяцев, мне кажется, он весит маловато.

– Врачи говорят, что всё хорошо.

– Покажи мне, пожалуйста, его медицинские документы… Ну что, маленький, как ты сегодня? Что ты кушал? Это твоя игрушка? Замечательная игрушка, просто замечательная. – Аника уверенно заглянула сперва в тарелку, а затем и в кастрюльку с остатками рагу. – Та-ак… Это говядина?

– Свинина.

– Нет, ты должна готовить из говядины. Свинина для мальчика – слишком жирное мясо. Не говорю, что нельзя, но обязательно нужно чередовать. У тебя не хватает денег на хорошую говядину?

– Почему же, я могу покупать…

– Покупай. Если не хватит денег, скажи. Мальчик должен получать самое лучшее. Как его зовут?

– Ованес.