Нелюбовный роман

– Боюсь спрашивать – а ну как сразу погонят.

– Всё равно ж надо будет спросить. Или хочешь просто принести ребёнка и всё?

– Не знаю… Я просто не знаю, не знаю, что делать. Если бы такую работу, чтоб и ребёнка при себе держать…

– И эта работа хороша. На твоё место знаешь сколько желающих? Тут хоть взносы и не платят, зато налоги платят за каждую, тебя хоть в больницу возьмут, уже хорошо.

– Это да, ты права. Если бы можно было отдать малышку в приют, а потом накопить и забрать её, это было бы решением. Но на такой приют мне не хватит. Там очень много требуют. Больше, чем я зарабатываю.

– Значит, чего ты теряешь? Приноси в мастерскую, а если велят унести, отдашь в приют. Попробовать же надо.

Севель пожала плечами.

Ей становилось трудно работать, но она старалась изо всех сил, и даже старшая, которая вначале следила за ней с большой подозрительностью, смягчилась – стала сама подходить, разрешать перерыв, а пару раз пораньше отпускала в общежитие, когда видела, что норма уже сделана, а молодая женщина аж зелена от усталости. Трогать её живот приходили из разных комнат, приносили фрукты или хотя бы пару морковок будущей маме пожевать. Но при всём при этом становилось очевидно, что кричащему по ночам ребёнку в комнате соседки не обрадуются. Будут ли терпеть, и если да, то долго ли? От раздумий у Севель кружилась голова, и в конце концов она, обессиленная, перестала думать об этом вообще, просто ждала своего срока. Она старалась вырабатывать так много, как только могла, откладывала каждую монету и делала вид, будто верит, что это поможет.

И надеялась, что, может быть, решение придёт до того, как ребёнок родится.

Но время пришло, и одна из соседок помогла Севель дойти до больницы. Потом было долгое ожидание, процедуры, смысл большей части которых она не поняла, холод и много боли, которую приходилось терпеть, потому что крики и стоны злили медсестёр и санитарок. Врач пришёл под конец, проследил, как акушерка приняла у неё ребёнка, и, помедлив, забрал крохотное обвисшее тельце у неё из рук.

– Мальчик! – объявил он громко. Севель даже не поняла сначала, к чему это он, о чём это он. – Мальчик.

Все в родильном боксе молча воззрились на роженицу, а потом ещё и из коридора сунулись – и санитарки, и даже две пациентки, пока ещё, видно, не слишком страдающие от схваток. Врач держал младенца умело и осторожно, и тут-то стало заметно, что малыш слегка шевелится – дёрнул ручкой, ножкой. Одна из медсестёр метнулась, подхватила новорожденного в тёплое полотенце, и все, словно рыбки к прикормке, схлынули к столику, занялись ребёнком. С роженицей осталась лишь акушерка. Теперь она ласково улыбалась и даже заворковала:

– Ну-ну, потерпи. Сейчас всё закончу, посмотрю… Так, всё в порядке. Ничего, ты придёшь в себя. Счастливица. Надо же – мальчика родила. Мне бы тоже твоей удачи хоть немного… А ну-ка, девочки, брысь в коридор! Вот когда мамочку вывезем из родзала, тогда и трогайте. А отсюда марш, нечего на малыша дышать!

– Да, к малышу сейчас вызовем неонатолога, – сказал врач. – У нас его нет. Что там с ней? Всё хорошо? Тогда вывозите.

Севель переложили на каталку и вывезли в коридор, где её сразу окружили пациентки и санитарки – каждая норовила коснуться её, а лучше всего подержать за руку или взять в пальцы прядь волос. Это было старое поверье – обязательно коснуться женщины, которая сумела родить мальчика, тогда и собственные шансы на счастье вырастут. Севель безучастно позволяла себя трогать. Всё происходило словно бы не с ней, не в этом мире и вообще не всерьёз. Изнеможение было такое, что если б кто-нибудь сейчас попытался ей объяснить, что через минуту придёт смерть, она только отвернулась бы – мол, давайте поскорее, сил никаких нет.

Её продержали в коридоре подольше, чем остальных: каждая из врачей-женщин посчитала нужным подойти, проверить, всё ли у неё в порядке – и, конечно, прикоснуться к роженице. Потом наконец её отвезли в палату и позволили уснуть. И только утром, с пробуждением, Севель вспомнила, что произошло вчера, и что родила она не дочь, как ожидала, а сына.

С трудом сползла с постели, придерживая рубашку, которую ей дали, побрела в коридор, а потом и к посту. Сидевшая там медсестра посмотрела сонно, но лишь в первый момент.

– Чего тебе ещё? А, ну-ка… Это ты родила мальчика? Тебе ещё рано вставать, иди ложись.

– Я хочу посмотреть на моего сына.

– Сейчас ещё рано, а позже тебе принесут его. Покормить.

– Я просто хочу посмотреть на сына.

Женщина смягчилась, лицо её сложилось в десятки морщин, и она повела Севель по коридору, показывая, чтоб та потише себя вела. В детском отделении вдоль стенки стояло много крохотных кроваток, больше похожих на прямоугольные тазики, и в каждом лежал младенец. Мальчик – как оказалось, единственный на всё отделение – спал в отдельном боксе, куда Севель пустили только после того, как она помыла руки. Малыш был крохотный, его, как и положено, завернули в ярко-синие с красным одёжки, такие нарядные, что глаз радовался. Он спал, крепко стиснув кулачки, каждый из которых был не больше, чем лапка котёнка.

– Вот, он здоров, но слишком устал. Ему требуется отдых, а потом – хорошее молоко. Идём, я дам тебе выпить лактонастой, чтоб утром тебе было чем кормить его. И иди, ложись. Тебе нужно много спать и как следует есть полезную пищу, чтоб мальчику хватало еды, и у него не болел живот. Поняла?

Севель подчинилась, конечно, без возражений выпила всё, что ей дали, и отправилась в постель. Она боялась, что ребёнка ей не принесут, однако его принесли, помогли приложить к груди и принялись растолковывать, что можно делать, а что нельзя, как мальчика держать, на что обращать внимание и когда звать врача. Сын был так мал, что молодая мать смотрела на него с ужасом – разве эта кроха сможет выжить? Как такое вообще возможно! Он же такой беспомощный и слабый, кажется, даже дыхание – непосильный труд для него.

А чуть позже Севель позвал к себе врач. В своём кабинете он с очень серьёзным видом открыл папку, достал чистый лист, взял ручку и строго посмотрел на молодую женщину, как на школьницу, которая пытается скрыть от взрослых что-то важное.

– Как тебя зовут?

– Севель.

– Как праздник Большого воскресенья?

– Да. Я родилась в этот день, и меня так назвали.

– Второго имени нет?

– Нет.

– Ты выросла в приюте?

– Да, в местном.

– Понятно. Ты должна будешь обязательно сообщить отцу ребёнка о его рождении. Если назовёшь имя и адрес, мы сообщим и сами.

– Я не знаю его отца.

Выражение его лица на миг стало брезгливым.

– Ты трассовая?

– Нет! Нет, что вы! Я никогда… Я работаю в мастерской Солнцедара, а до того на заводе… Просто так получилось, что совершенно случайно… Поверьте, это было всего один раз, и я ничего такого не делала…

– Ты не знакома с отцом своего сына?

– Я его даже не видела. Он подошёл сзади. Я его, наверное, не смогу узнать.

– Плохо. Что ж… Если ты не вспомнишь отца своего ребёнка, тогда, конечно… Скажи, а рекомендации с места работы ты предоставить сможешь?

– Думаю, мне их дадут, да.

– Хорошо. Ты должна попросить кого-нибудь – кого-нибудь из подруг, например – чтоб тебе принесли характеристику с места работы и хорошо бы рекомендацию от владельца мастерской. Ещё не помешает свидетельство из полицейского участка, что тебя ни за что не привлекали, но это ждёт. А вот без характеристики мы не сможем отдать тебе сына, ты должна это понять. Когда будет характеристика, я помогу тебе написать заявление в социальный отдел. Мальчику должны дать комнату и пособие. Его тебе хватит, чтоб прожить с ним до полутора лет. А потом, когда ты закончишь кормить грудью, мальчику найдут хорошую приёмную семью. – И, увидев её взгляд, напоказ удивился. – А чего ты ждёшь? Что ты можешь дать мальчику? Если я увижу, что ты стараешься и хорошо за ним ухаживаешь, и если характеристика придёт хорошая, то тебе дадут его кормить, но потом мальчику нужно будет мужское воспитание в приличной семье и хорошие условия. Что ты сможешь ему дать, даже если государство взяло бы тебя на содержание до его совершеннолетия? Ничего. Ты должна понять – так будет лучше. А пока иди и готовься – тебе его скоро кормить. Между прочим, если будешь хорошей мамой своему сыну, возможно, семья, которая его усыновит, захочет оставить тебя при нём няней. Поняла? Это будет для тебя самым лучшим выходом – и с сыном будешь видеться, и получишь отличную работу. Иди. Не падай духом. И не тяни с характеристикой!

Это-то вопрос решился быстро. Уже вечером к Севель заглянула приятельница «посмотреть на малышку» и, узнав, что родился мальчик, тут же пообещала, что всё устроит и все бумаги принесёт. В больницу потянулась депутация работниц – приходили сразу по пять-шесть человек, в том числе и те, которые сроду с Севель не общались. Но им, конечно, не давали посмотреть на ребёнка и довольно быстро прогоняли, мол, нечего тут ходить и пачкать пол.

Зато и характеристика, и рекомендация с подписью директора, где говорилось, что Севель – отличная работница и ни в чём плохом не замечена – появились уже через день. Бумаги тут же пропали в папке главного врача, а скоро в больнице появились две социальные работницы. Они провели с Севель обстоятельную беседу, дали подписать кучу документов, снабдили кипой брошюр, толстой книгой по уходу за мальчиками и сообщили, в какую церковь ей надлежит регулярно ходить, если она желает получить хорошую характеристику уже от них – к концу года.

Но разговор с ними скорее успокоил молодую женщину, чем испугал. Она внимательно слушала наставления и уверяла, что будет разумна, старательна и благочестива. Разумеется – а как же иначе! Из больницы ей предстояло прийти в уютную квартирку в доме рядом с парком (подходящих комнат в общежитиях не нашлось, так что предоставили студию), а также получить первое пособие и подъёмные на покупку детского приданого.

Впереди появилась пусть и не очень далёкая, но добрая перспектива. Пусть на полтора года, но ребёнок у неё останется, и она даже сможет полностью посвятить себя материнству. Конечно, шансов на то, что через полтора года сына ей оставят, у неё нет (потому что где она за такой короткий срок найдёт себе мужа?), но разлука, по крайней мере, будет не завтра.

К тому же, дамы из опеки, конечно, правы – малышу будет лучше в обеспеченной и полной семье. Ну что она сможет ему дать, приютская девчонка без семьи, нормальной работы, жилья и денег? А мальчики – это понятно – заслуживают самого лучшего в жизни!

– Какая же ты счастливая! – вздыхала соседка по комнате, которая приходила проведать её каждый день. – Мальчика родила. Теперь у тебя начнётся совсем другая жизнь.

– Ненадолго.

– Ну, это ты зря! Во-первых, мужики обратят внимание – они любят женщин с сыновьями. Потом – может быть, вспомнишь, от кого родила, тогда он, глядишь, и женится.

– Ну, это вряд ли.

– Пожалуй, ты права. Сама понимаешь, по заводу сразу слух пошёл. Если бы тот мужик помнил, с кем он был, сразу бы объявился. Любой бы охотно признал мальчика, если б только был уверен, что сын от него. Раз не вызвался сейчас, так, наверное, и потом не вспомнит… Ну ничего, не тушуйся. Всё у тебя будет хорошо – вот увидишь!